Новиков-Прибой - Людмила Анисарова

2 февраля 1943 года победоносно завершилась Сталинградская битва. Это было начало коренного перелома в ходе Великой Отечественной войны.

Весной 1943 года Новиков-Прибой отправился в Свердловск. Здесь его можно было увидеть на заводах, в госпиталях, в запасных полках, в учебных заведениях. Он читал главы из «Цусимы», отрывки из «Капитана 1-го ранга». Но каждая встреча неизменно заканчивалась разговором о положении на фронтах, о подвигах советских людей в борьбе против фашистских захватчиков.

В начале апреля Новиков-Прибой собрался в Москву. Буквально накануне отъезда ему вручили телеграмму: «Узнал, Алексей Силыч, о твоём приезде в Свердловск, прошу побывать у меня в гостях. Цусимский друг Семён Мурзин».

Алексей Силыч не задумываясь сдал билет и отправился в село Зайково, где заведовал колхозной фермой Семён Антонович Мурзин, упомянутый в эпилоге «Цусимы».

Трое суток прожил писатель у старого товарища. Вспоминали былые годы, говорили об идущей войне.

О том, что у Семёна Мурзина гостит знаменитый писатель, моментально узнал весь район. Состоялся большой литературный вечер, где Новикова-Прибоя ждал ещё один сюрприз — встреча с цусимцем Аристархом Евграфовичем Пушкарёвым, матросом-водолазом с броненосца «Орёл».

9 июля 1943 года в Москве в последний раз была объявлена воздушная тревога (за время войны её объявляли в столице 141 раз), а 5 августа москвичи увидели первый салют. Ровно в 24 часа был дан залп из 120 орудий. Всего было дано 12 залпов, производившихся через каждые 30 секунд в течение шести минут. Москва салютовала войскам Брянского фронта, освободившим при содействии с флангов Западного и Центрального фронтов город Орёл, и войскам Степного и Воронежского фронтов, освободившим город Белгород. Отныне все крупные победы отмечались в Москве салютами, 354 раза столица салютовала доблестным победам советских войск.

В середине августа 1943 года Алексей Силыч, взяв с собой верного друга Сашу Перегудова, отправился в Тамбов.

— Хочу повидать родные тамбовские края, — повторял он, словно предчувствуя, что жить ему осталось совсем немного.

Единственная в Тамбове гостиница была полностью заселена эвакуированными. Став уже там постоянными жильцами, они, узнав о приезде известного и многими любимого писателя, потеснились, освободив целый номер.

Утром Новиков-Прибой отправился на рынок. Конечно, рынок военного времени навевал печальные мысли, но Алексей Силыч не хотел изменять своей привычке.

Он любил потолкаться среди людей, послушать разговоры.

— Вот часок похожу по рынку, — говорил он, — и уже знаю всю подноготную города. А если ещё в столовой потолкую с официантками, то узнаю, кто на ком в городе женится, кто разводится, кто кому изменяет.

На тамбовской толкучке Алексей Силыч шутил с колхозницами, расспрашивал о житье-бытье, о том, что пишут с фронта мужья. Сочувствовал тем, кто уже получил похоронки.

Он рассматривал с одинаковым любопытством и поношенные гимнастёрки, и старые журналы, и какие-нибудь причудливые бронзовые канделябры.

Уходя с базара, Алексей Силыч купил у старика-пасечника банку мёда. Довольный, повторял: «Сейчас в Москве этого лакомства днём с огнём не сыщешь».

Н. А. Новикова вспоминала, как однажды в довоенное время Алексей Силыч учил её выбирать рыбу на арбатском рынке:

«Он шёл по рыбному ряду, изредка останавливался, брал рыбу за жабры, вертел, похваливал и шёл дальше.

— Ты, Нина, знаешь, как надо выбирать рыбу? Главное надо, чтобы у неё жабры были красные — значит, свежая!

Мы прошли весь ряд. Я не понимала:

— Алексей Силыч, что же вы рыбу-то не покупаете? Хвалите, а не берёте?

Он посмотрел на меня с улыбкой:

— А вот надо весь ряд пройти, всё посмотреть и порядиться надо. Для порядка. Продавцы любят, когда с ними покупатель рядится, уважают такого покупателя. Значит, хороший хозяин, значит, знает цену деньгам.

Мы купили огромного розового леща и целую кучу блестящих карасей».

В Тамбове Новиков-Прибой бывал ещё в пору своей крестьянской юности. Помня дореволюционный Тамбов, он рассказывал:

— Страшно было ездить по тамбовским улицам. Нырнёт лошадь в выбоину, только уши да дуга торчат оттуда.

Его радовало, что, несмотря на то, что Воронежский фронт проходил недалеко от Тамбова и он неоднократно подвергался налётам «мессершмиттов», город уцелел.

Первое выступление Новикова-Прибоя состоялось, как это чаще всего бывало, в зале облисполкома, а затем литературные вечера прошли в летнем городском театре, в Клубе НКВД, у железнодорожников, на заводах.

Алексею Силычу было особенно приятно находиться в читальном зале старейшей областной библиотеки, ибо ему приходилось уже там бывать.

— Помню я себя деревенским малым, — рассказывал он, — впервые попавшим в это святилище. При виде тысячи книг я шапку снял. Стою, глаза мои разбегаются. Господи, думаю, какое богатство! А барышня из-за книжной стойки спрашивает: «Какую вам книгу?» Ужасно растерялся и говорю: «Библию!» Не посмел попросить другую. Так и просидел здесь с Библией часа четыре.

Новиков-Прибой прожил в Тамбове около месяца. Чувствовал он себя уже неважно, но был по-прежнему деятелен, старался сохранять оптимизм и бодрость.

Однажды их с Перегудовым на ужин пригласил доктор, главный терапевт фронта. Алексей Силыч с удовольствием принял приглашение, но во время этой встречи очень скоро почувствовал себя плохо. «Не понимаю, что со мной происходит», — жаловался он Перегудову. И, предполагая самое худшее, тут же заявлял: «Нет, нет, мой организм не из таковских, чтобы в нём заводились какие-либо злокачественные опухоли!»

Из Тамбова Новиков-Прибой выезжал во многие близлежащие города: Рассказово, Мичуринск, Котовск…

В Мичуринске у Алексея Силыча нашлось немало знакомых. Сидя в гостях у своего друга — директора большого хозяйства, созданного на основе опытной плодово-ягодной станции знаменитого селекционера, он делился своими планами: «Хочу написать роман о Мичурине — душистый, как антоновские яблоки».

Новиков-Прибой встречался и с лётчиками, боевая часть которых находилась в Мичуринске, откуда каждый день наши самолёты вылетали под Киев и Полтаву, где в это время шли ожесточённые бои.

Переживая каждое событие войны, все поражения и победы наших войск, откликаясь на них статьями и очерками в газетах и журналах, Алексей Силыч мечтал написать книгу о партизанах. Об этом вспоминает Иван Арамилев: «…в газетах была напечатана статья о старике-охотнике, повторившем в немецком тылу подвиг Сусанина. Силыч был необычайно взволнован этим подвигом: