Ложная память - Дин Кунц

Клик-клик-клик. Частое цоканье когтей по линолеуму.

Любознательный Валет присоединился к уединившимся в кухне хозяевам. Дасти погладил золотистую голову собаки.

Наконец он собрался с духом и вслед за Марти вернулся к обеденному столу. Они сели на свои места рядом с Пустяком и Скитом.

Снова большой палец прижался к среднему.

А теперь, приходите — волшебство, доброе или злое, надежда или отчаяние, радость или горе, смысл или бессмыслица, жизнь или смерть: щелк!

Скит открыл глаза, поднял голову, выпрямился на стуле, оглядел сидевших рядом и просил:

— Ну что, когда же мы начнем?

Он совершенно не помнил о том, что происходило несколько минут тому назад.

— Типично, — заявил Пустяк, энергично кивая головой.

— Скит? — позвал Дасти.

Малыш повернулся к нему.

Дасти набрал полную грудь воздуха, замер, а потом на выдохе произнес имя:

— Доктор Ен Ло.

Скит вскинул голову.

— А?

— Доктор Ен Ло.

— Доктор Ен Ло, — подхватила Марти.

— Доктор Ен Ло, — внес свой вклад Пустяк.

Скит обвел ошеломленным взглядом лица, на которых было написано одинаковое выжидающее выражение; даже Валет стоял на задних лапах, положив передние на стол, и глядел на него.

— Это что, загадка, викторина или еще какая-нибудь глупость? Может быть, этот парень, Ло, что-то натворил в истории? Так я в истории никогда не был силен.

— Отлично, — провозгласил Пустяк.

— Легкий порыв, — сказал Дасти.

— Похоже на рекламу буксировщика автомобилей, — озадаченно ответил Скит.

По крайней мере, первая часть плана сработала. Скит больше не был запрограммирован, не поддавался управлению со стороны.

А что касается второй цели, поставленной Дасти, то только время могло показать, удалось ли ее достигнуть: освободился ли Скит от угнетавшего его прошлого.

Дасти отодвинул свой стул от стола и поднялся на ноги.

— Вставай, — обратился он к Скиту.

— А?

— Давай, братишка, вставай.

Тот встал; больничное одеяло соскользнуло с его плеч и упало на стул. Малыш напоминал чучело из связанных крестом палок, с соломенной башкой, одетое в пижаму, снятую с толстяка.

Дасти обнял брата обеими руками и крепко, очень крепко прижал к себе. Когда наконец он нашел в себе силы заговорить, то сказал:

— Прежде чем мы уедем, я дам тебе денег на ванильный «Йу-ху», идет?

ГЛАВА 62

Похоже, их наконец-то подхватило колесо фортуны. На рейсе компании «Юнайтед» из международного аэропорта Джона Уэйна, вылетавшем рано утром в Санта-Фе с посадкой в Денвере, оказалось два свободных места. Воспользовавшись кредитной карточкой, Дасти заказал билеты по телефону, висевшему в кухне Пустяка Ньютона.

— Пушка? — спросил Пустяк через несколько минут, когда Дасти и Марти уже стояли около наружной двери, готовые оставить брата и собаку на его попечение.

— А что? — вопросом на вопрос откликнулся Дасти.

— Нужна?

— Нет.

— А я думаю, что нужна, — настаивал Пустяк.

— Пожалуйста, только не говори мне, что у тебя здесь спрятан арсенал, которого хватит, чтобы развязать небольшую войну! — воскликнула Марти. Она явно была обеспокоена: а не кроется ли за поведением Фостера Ньютона нечто большее, чем простая эксцентричность.

— Нет, — успокоил ее Пустяк.

— К тому же у нас уже есть одна, — сказал Дасти, вынимая из кармана свой «кольт» 45-го калибра.

— Летите, не так ли? — в своей лаконичной манере осведомился Пустяк.

— Я не собираюсь пытаться взять его с собой в самолет. Положу в один из наших чемоданов.

— Выборочная проверка, — предупредил Пустяк.

— Даже если не брать багаж с собой?

— В последнее время — да.

— Даже на коротких рейсах?

— И на них тоже, — настаивал Пустяк.

— Это все из-за недавних террористических актов. Поднялось всеобщее возбуждение, и Федеральная дирекция авиаперевозок выпустила новые правила, — объяснил Скит.

Дасти и Марти дружно уставились на него. Похоже, они меньше удивились бы, если бы у него на лбу внезапно открылся третий глаз. Согласно жизненной философии, которой руководствовался Скит, все происходившее в мире не имело к нему никакого отношения, и потому он никогда не читал газет, никогда не настраивал на программу новостей ни радио, ни телевизор.

Поняв, что их удивило, Скит пожал плечами:

— Все очень просто: я подслушал, как один дилер говорил с другим.

— Дилер? — переспросила Марти. — Ты имеешь в виду тех, кто торгует наркотиками?

— Нет, лотерейными билетами, — съязвил Скит. — Я не играю в азартные игры.

— Торговцы наркотиками сидят, обсуждая текущие события?

— Я думаю, что это касалось их проблем с перевозками. Они, похоже, изрядно злились по этому поводу.

— А насколько выборочной бывает выборочная проверка? — спросил Дасти, обращаясь к Пустяку. — Один чемодан из десятка? Один из пяти?

— Возможно, на некоторых рейсах пять процентов.

— Ну, ладно…

— А на других, возможно, сто процентов.

Поглядев на пистолет в своей руке, Дасти сказал:

— Это законная пушка, но у меня нет разрешения на ее ношение.

— И вывоз из штата, — предупредил Пустяк.

— А это еще хуже, да?

— Да уж, не лучше. — Пустяк подмигнул совиным глазом и добавил: — Но у меня кое-что есть.

Пустяк скрылся в задней комнате трейлера, но уже спустя минуту вернулся, держа в руке коробку. Из нее он извлек сверкающий игрушечный грузовик и резким движением руки провернул колеса.

— Гррррммм! Вот и транспорт.

Черный ветер с черного неба.Черные окна дома.Живет ли в нем ветер?

Около черного хода миниатюрного викторианского домика Родсов, который, на вкус Аримана, выглядел слишком претенциозно, он остановился, прислушиваясь к рваному ритму сотрясаемых ветром деревьев, издававших звуки, напоминавшие дробь маракасов, к хокку о черном ветре, звучавшему в его мыслях. Он был доволен собой.

Когда он месяца два назад впервые прибыл сюда, чтобы провести сеанс программирования с Дасти, то взял себе один из запасных ключей от дома Родсов, точно так же, как запасся, когда потребовалось, ключом от квартиры Сьюзен. И теперь он вошел внутрь и спокойно закрыл за собой дверь.

Если ветер и обитал здесь, то его не было дома. Чернота была теплой и неподвижной. Дома не было вообще никого, даже золотистого ретривера.

Привыкший безраздельно хозяйничать в домах тех, кем управлял, он смело включил свет на кухне.

Он не знал, что разыскивает, но был уверен: когда увидит нужное, то сразу поймет.

Первое открытие было сделано почти сразу. На столе в кухне лежал вскрытый почтовый конверт. Его внимание привлек адрес отправителя: доктор Рой Клостерман.

Поскольку Ариман практиковал с огромным успехом, его книги пользовались широкой популярностью, да к тому же он унаследовал большое богатство, ему постоянно завидовали. А еще он не желал терпеть дураков, был больше расположен испытывать презрение, а не восхищение другими представителями сообщества целителей, чьи самовлюбленные этические кодексы и догматические представления он находил удушающими. Была еще масса других причин, благодаря которым он имел крайне мало друзей и куда больше врагов среди своих собратьев-врачей всех специальностей. И потому он был бы крайне удивлен, если бы врач Родсов не принадлежал к числу тех, кто дурно высказывается о нем, Аримане. То, что они были пациентами Клостермана, который собственноручно приписал свое имя к перечню святых, было лишь немногим более неприятно, чем если бы они пользовались услугами любого другого доктора из тех, кого Ариман презрительно именовал дубовыми головами.

Рядом лежала записка, судя по всему, вынутая из конверта. Написана она была на бланке Клостермана, внизу стояла его подпись.

«Мой регистратор проезжает мимо вашего дома по дороге к себе домой; поэтому я попросил ее завезти вам это. Я подумал, что вы могли бы найти самую последнюю книгу доктора Аримана не лишенной интереса. Возможно, вы никогда не читали его работ».

Это явно был еще один козырь. Доктор Ариман аккуратно сложил записку и положил к себе в карман. Издания, о котором писал Клостерман, здесь не было. Если это действительно была самая последняя из его работ, значит, Клостерман прислал Родсам экземпляр выпущенной в твердом переплете и суперобложке книги «Учитесь любить себя».

Доктор был доволен, обнаружив, что даже враги вносят свой вклад в дело извлечения доходов от продажи книг.

Тем не менее, когда этот кризис будет разрешен, Ариман должен будет обратить внимание на святого Клостермана. Вероятно, удастся несколько восстановить равновесие на голове его дружка, отрезав тому оставшееся ухо. Самого Клостермана можно будет, пожалуй, лишить среднего пальца правой руки. Тогда он потеряет возможность делать вульгарные жесты; святой не должен возражать против освобождения от пальца, обладающего таким непристойным потенциалом.