Запрещённый приём (ЛП) - Гамильтон Лорел Кей

— Вы уверены, что эта женщина пробыла здесь всю ночь? — Уточнил Ньюман.

— Уверена. — Ее глаза помрачнели и стали похожи на штормовые облака. Гнев прокатился по ней, и она вдруг еще сильнее запахла для меня едой.

Моя рука скользнула по ее бедру, но она была так зла, что никак не отреагировала. Учитывая, что она была на работе, ей следовало либо пофлиртовать в ответ, либо сказать мне, что я не должна касаться ее. Вместо этого ее спина выпрямилась, как будто она сидела на твердом стуле, а не на живом человеке. Ее кожа под моими руками была горячей, как будто она варилась в собственной ярости. Я могу покормиться на этом гневе через прикосновение кожи к коже.

— Почему вы так уверены в этом? — Спросил Ньюман.

— Потому что эта скучка Жизель танцевала у нее на коленях, когда я выступала на сцене.

Я потерлась щекой об ее обнаженную руку, прокатываясь лицом по теплу ее гнева.

— Это недопустимо. — Сказала я.

— В смысле недопустимо? — Не понял Ньюман.

Я заставила себя оторваться от ее кожи и сконцентрироваться на Ньюмане, пока отвечала ему. Господи, мне очень срочно нужна еда.

— Танец на коленях у другой девушки отвлечет посетителей от шоу на сцене. Это все равно что стащить деньги из кармана другой танцовщицы.

Феникс посмотрела на меня, действительно посмотрела — не как на цель или кошелек с деньгами, а так, будто я сказала что-то интересное.

— Именно.

Ей удалось вильнуть бедром так, словно она просила меня потрогать его, а не просто держать на нем руку. Я приняла это приглашение, потому что мне хотелось, чтобы она продолжала говорить с нами. К тому времени, как появится Жизель, нам, вероятно, и не придется подробно ее допрашивать, к тому же, мы можем узнать достаточно, чтобы поймать ее на лжи. Надо выяснить, настоящее алиби у Джоселин или поддельное, и выяснить это сейчас, потому что время Бобби истекало, и у нас не было времени на «потом».

— Жизель танцевала на коленях у всех троих девушек, пока другие танцовщицы выступали на сцене? — Поинтересовалась я.

— Нет, потому что я пожаловалась менеджеру.

— Наверное, Барри ты нравишься. — Заметила я.

Феникс ухмыльнулась мне, и в этой ухмылке частично был секс, частично — веселье.

— Я всем нравлюсь, Красавица.

— Не сомневаюсь. — Ответила я и прекратила сжимать ее бедро, потому что если я не собиралась передвинуть руку и сделать что-нибудь более дерзкое, то для меня это уже было какое-то слишком зацикленно.

Я обняла ее, как будто хотела убедиться в том, что она не свалится с моих колен — просто чтобы куда-то деть руки. Опять же, Феникс могла сказать мне, чтобы я держала руки при себе, но она этого не сделала. Она использовала меня, чтобы распалить других посетителей, а значит, она позволяла мне такие вольности, которые вряд ли давала посетителям-мужчинам или даже женщинам, которых не собиралась использовать для имитации лесбийского секса. Это хитрый маневр — обещать секс, не давая его. У меня бы так не получилось, но Феникс хорошо знала правила, а я, благодаря мужчинам моей жизни, могла подыграть ей немного.

— Значит, все прочие танцы на коленях той ночью были отменены? — Спросила я.

Феникс кивнула, поудобнее усаживаясь у меня на коленях.

— Последний танец ваша барышня с фотографии выполнила на сцене вместе с Жизель.

— Во сколько это было? — Поинтересовался Ньюман, попивая свой кофе.

— Между двумя и тремя часами ночи. — Она повернулась на моих коленях так, чтобы глотнуть из своего стакана, который ей принес Ньюман. Она собиралась позволить льду растаять, чтобы разбавить алкоголь — это совершенно не означало, что у нее нет никаких слабостей, просто алкоголь ею не был.

— Ты уверена? — Спросила я, потому что если она была уверена, то алиби у Джоселин было железное.

Феникс вернула свой стакан на столик и повернулась ко мне. Выражение ее лица вновь стало живым — не сексуальным, а хмурым и недовольным, что подчеркнуло те черты ее лица, которые не могла обозначить улыбка.

— Я уверена. Пока ваша барышня и ее подруги не ушли, я не могла заниматься тем, что делаю обычно. Даже если бы Жизель с ними не тусила, они бы все равно выделялись. Они устроили шоу бесплатно, так что никто не хотел платить за то, чтобы просто смотреть.

— Все три девушки выделялись? — Уточнил Ньюман.

— Сперва только ваша, со снимка, и высокая, с темными волосами, но позже третья напилась достаточно, чтобы к ним присоединиться. — Феникс иронично фыркнула, и это звук не был сексуальным, но был очень искренним. — Если для того, чтобы вытворять нечто подобное, вам надо напиться до такой степени, то потом вы обязательно пожалеете.

— Полностью согласна. — Сказала я, и это, что странно, действительно было так.

Феникс оказалась практичнее, чем я ожидала. От этого она стала нравиться мне больше, но сексапильности в ней поубавилось. Я задумалась над тем, чтобы предложить ей пересесть с моих колен на стул, но она бы восприняла это, как оскорбление, так что я промолчала. Чем дольше Феникс сидела у меня на коленях, просто болтая с нами, тем менее соблазнительной она становилась. Как будто мы могли говорить о самых обыкновенных вещах, но вместо того, чтобы сидеть при этом на стуле, она сидела у меня на коленях. Иллюзия соблазнительной сирены исчезла под натиском ее реальных эмоций. Ее искренность помогала и нашему расследованию, и моему контролю над метафизикой.

Внезапно Феникс будто бы вспомнила о том, кто она и чем должна заниматься, потому что она коснулась моего лица и заглянула мне в глаза, протянув:

— Могу поспорить, тебе не нужен алкоголь, чтобы хорошенько повеселиться.

— Нет, не нужен. — Улыбнулась я, потому что она вернулась в режим соблазнительной сирены, как будто снова надела эту маску. Эдуард и «Тед» бы ею гордились.

Феникс прислонилась своим лбом к моему, и ее густые волосы упали вперед, закрыв наши лица с одной стороны, так что почти для всего зала это выглядело так, словно она меня поцеловала. Весь стриптиз строится на иллюзии. Это высший пилотаж завлекалова — сладкие обещания и никакого продолжения банкета. Так выглядели отношения до того, как появился термин «друзья с привилегиями». Встречаться с кем-то — значит прощупывать почву друг друга всю жизнь, а не только ностальгировать по старым-добрым денькам, или просто по старым, если добрых у вас не было.

— Пойду проверю, как там еда. — Сказал Ньюман.

— Уж проверь. — Согласилась я. Я не видела его за занавесом желтых волос Феникс, но слышала, как скрипнул его стул, и как колыхнулся воздух, когда он ушел.

Мы с Феникс остались вдвоем, ее лицо было прижато к моему. Мы все еще были на виду у всех в клубе. Ничего не изменилось, но вдруг музыка, шум и другие движения в зале будто перестали существовать. Мы сидели, прижавшись друг к другу, и никого, кроме нас, не было. Если бы я отстранилась достаточно, чтобы оглядеть зал, я бы никого в клубе не заметила, кроме нас двоих. Я знала, что это было неправдой, но женщина в моих руках была не единственной, кто способен создавать иллюзии. Разница была в том, что она свои создавала намеренно, а вот я свои — не очень.

Мои руки скользнули по бедрам Феникс, подушечки пальцев прочертили ее тело до мягких округлостей задницы. Она положила свои ладони на мои руки, чтобы остановить меня, и отстранилась достаточно, чтобы увидеть мое лицо. Она была недовольна, ее губы собирались сказать «нет», но она не произнесла этого вслух, потому что посмотрела мне в глаза. На мгновение ее лицо расслабилось, взгляд расфокусировался, а потом напрягся сильнее прежнего. Ее пальцы накрыли мои ладони, помогая мне держать ее за задницу. Она задышала глубже, нетерпеливее. Ее тело расслабилось. Контроль над дистанцией между нами, который был прежде, растаял. Раньше тот факт, что она расселась у меня на коленях, только казался чем-то интимным, но теперь это действительно было так. Словно она поддалась, отпустив то напряжение, которое удерживало ее от меня — тонкое, как поверхность пруда, по которому бегают насекомые. Она больше не хотела скользить по поверхности. Ей хотелось тонуть.