Жизнь Людовика XIV - Александр Дюма

В то время как Луи XIV исполнял обязанности коронованного венценосца и наслаждался первыми успехами полководца, случилось важное событие. Кардинал Рец крепко сидел в Венсенне, но поскольку в это самое время умер его дядя, архиепископ Парижский, то он, как коадъютор, объявил свои притязания на это звание.

Дядя умер 21 марта 1654 года в 4 часа утра, а в 5 г-н Комартен с верительной грамотой от кардинала Реца, составленной по всей форме, принял архиепископство в свое владение. В 5 часов 20 минут в архиепископство прибыл от лица короля г-н Летелье, но уже было поздно.

Коадъютор и в тюрьме оставался серьезным противником, сохраняя отношения с приходскими священниками Парижа, которые во всякое время могли возмутить народ, и с высшим духовенством, которое, видя нарушение неприкосновенности церкви в лице одного из его членов, могло возглавить это возмущение. Сам папа Римский писал письмо за письмом с просьбами освободить кардинала Реца. К тому же в Венсенне случилось происшествие, увеличившее сострадательное внимание народа к арестанту. Капитул собора Богородицы попросил разрешить одному из своих членов состоять при кардинале, что было позволено. Выбор пал на каноника, который некогда воспитывался вместе с Гонди и которому он отдал свою пребенду, но этот достойный священник имел более приверженности, нежели силы, и тюремное заключение вскоре расстроило его здоровье. Заметив тревожные перемены, кардинал Рец хотел отпустить его, но тот решительно отказался. Спустя некоторое время каноник впал в лихорадку и на четвертый ее день в припадке меланхолии перерезал себе горло. В Париже разнесся слух об этой смерти как о следствии жестокой тюрьмы, и сочувствие к кардиналу усилилось.

При этих-то обстоятельствах умер архиепископ Парижский. Не теряя времени, оба великих викария кардинала Реца Поль Шевалье и Никола Ладвока во имя арестанта начали греметь с кафедры самыми зажигательными речами. Слушая их, приходские священники воспламенились, друзья кардинала поддержали и появилось небольшое сочинение, призывавшее всех парижских священников затворить церкви. Поскольку это своеобразное отлучение поддерживалось всеми, Мазарини испугался и начал переговоры. Представлялось необходимым получить от кардинала Реца прошение об отставке от должности архиепископа, для чего прибегли к угрозам. К арестанту явился начальник телохранителей г-н Навайль и обратился к нему с речью, которая, как потом говорил кардинал, была бы приличнее какому-нибудь are янычаров, нежели офицеру христианнейшего короля. Впрочем, кардинал привык к угрозам и пообещал Навайлю дать письменный ответ. Он действительно написал его ближайшей ночью и на другой день отправил его не только королю, но и своим друзьям, которые его напечатали и распространили по Парижу. Этот ответ, каждое слово которого было взвешено, произвел величайшее впечатление. К кардиналу Рецу прислали г-на Праделя, который взялся убедить его в различных выгодах отказа от архиепископства, предлагая в перспективе свободу и возвращение королевского благоволения. Прадель также не имел успеха, но, уезжая, распорядился по возможности облегчить условия заключения.

Спустя некоторое время в тюрьму прибыл президент Бельев. Уже накануне кардинал был извещен об этом и ждал с нетерпением, поскольку во время Фронды он часто имел с ним дело и знал, что в сущности президент скорее враг Мазарини. В самом деле, войдя и поклонясь кардиналу с таким благоговением, словно тот был на свободе и в могуществе, президент Бельевр сказал:

— Г-н кардинал! Я прислан к вам первым министром предложить аббатства Сен-Люсиан-де-Бове, Сен-Медар-де-Суассон, Сен-Жермен-д'Оксерр, Сен-Мартен-де-Понтуаз, Сент-Обен-д'Ож, де Барбо и д'Овиан, если только вы согласитесь подать просьбу об отставке от звания архиепископа Парижского. Потом, видя, что кардинал не ожидал подобного вознаграждения, продолжил:

— До сих пор я говорил с вами как доверенное лицо Мазарини, а теперь предлагаю вместе посмеяться над сицилийцем, который оказался настолько глуп, что послал меня с подобным предложением!

— Ах, да, понимаю! — ответил кардинал. — Вы ничего не сказали о залогах!

— Конечно, — согласился Бельевр, — и в этом вам невозможно будет сойтись с Мазарини.

— Нет нужды! — заметил кардинал Рец. — Но все-таки надобно узнать, чего он хочет.

— Он хочет, — сказал президент, — чтобы вы дали в залог 12 человек из ваших друзей.

— А называет ли он, кого именно? — поднял брови кардинал.

— Без сомнения, — ответил президент, — г-д Реца, де Бриссака, Монтрезора, Комартена, Аккевиля… — Бельевр остановился, так как кардинал вспыхнул. — Понятно, — продолжил визитер, — но дайте мне договорить до конца, поскольку не хочу, чтобы вы хотя бы одну минуту считали меня способным предполагать, будто вы согласитесь на подобные предложения!

— Тогда для чего же вы ко мне пришли? — спросил кардинал.

— Для того, — продолжил свою речь Бельевр, — чтобы сообщить вам, что ваши друзья убеждены, будто если вы будете твердо стоять на своем, то двор вернет вам свободу Однако ошибается и Мазарини, полагая, что вы согласитесь на им предлагаемое и попросите отставку. Мазарини сам по себе удовольствовался бы этим, но королева приходит в отчаяние от одной мысли, что вы можете выйти из тюрьмы! Летелье говорит, что кардинал Мазарини сошел с ума, собираясь вас выпустить, Фуке приходит от этого в бешенство, а Сервьен соглашается с мнением министра только потому, что оно не совпадает с мнением его товарищей. Итак, повторяю, что только Мазарини желает вам свободы, да и то это еще сомнительно. Ваша борьба как архиепископа произведет возмущение, но неизвестно, чем оно кончится! Папский нунций будет сыпать угрозами, но это ни к чему не приведет! Приходские священники будут проповедовать, но народ утомлен и вряд ли возьмется за оружие. Все, что я сказал, двор знает так же хорошо, как и я. Вас, быть может, переведут в Гавр или Брест, где вы будете предоставлены совершенному произволу ваших врагов, которые поступят с вами, как им вздумается!

— А как вы думаете, — спросил кардинал Рец со спокойствием, доказывавшим, что он уже останавливался на этом предложении, — не собирается ли Мазарини отравить меня?

— Нет, — ответил президент, — Мазарини не кровожаден, я его знаю, но меня ужасает то, что я узнал от ваших друзей!

— Что же вы узнали?

— Что Навайль говорил вам, будто решено скоро подать вам помощь и что можно последовать примеру, который уже не один раз показали нам соседние государства.

— Итак, — сказал кардинал, — вы требуете, чтобы я подал прошение об отставке?

— Нет, — возразил Бельевр, — я спрошу вас, как законоведа, может ли связать просьба об отставке, поданная из тюрьмы?

— Нет, нисколько, — подтвердил кардинал. — Поэтому-то, как вы видите, они и не довольствуются ею, а требуют еще залога.

— Однако, если я устрою так, — предложил Бельевр, — что от вас не потребуют залога?

— О, тогда, — кардинал улыбнулся, — тогда я подпишу, и в ту же минуту.

— Хорошо, — сказал Бельевр, — остальное я беру на себя. Вы же твердо мне сопротивляйтесь и не соглашайтесь ни на какие условия!

Кардинал согласился последовать совету, а президент вышел от него с самым печальным лицом. За дверями его остановил Прадель.

— Ну и как? — поинтересовался офицер.

— Как? — ответил президент. — Вы видите, я в отчаянии!

— Так он отказывается? — удивился Прадель.

— Да, — печалился Бельевр, — но его удерживает не архиепископство, он мало о нем беспокоится и при других обстоятельствах, я думаю, он без затруднений согласился бы на отставку. Он считает, что требованием заложников оскорбляют его честь, и он никогда на это не согласится! Поэтому я не хочу вмешиваться более в это дело, поскольку тут ничего не поделаешь!

И с этими словами президент Бельевр удалился.

На другой день президент Бельевр явился снова. Мазарини, боявшийся возобновления бунтов, поскольку после помазания короля на царство он собирался двинуть все силы на отражение принца Конде, согласился на средний вариант. В обмен на семь аббатств кардинал Рец соглашался на свою отставку, но с тем условием, что если папа утвердит эту отставку, то кардинал останется тогда арестантом в Нанте у маршала ла Мейльере, своего родственника, которому кардинал, по признанию самого маршала, почти спас жизнь во время ареста Брусселя. Во всяком случае, что бы ни вышло из отречения кардинала, маршал по воле короля вручил президенту Бельевру письменное обязательство относительно кардинала Реца. О заложниках никто не вспоминал. Предложения были так выгодны, особенно при мысленном условии, которым кардинал Рец не задумался бы воспользоваться, что он даже засомневался, но посредник показал обещание маршала ла Мейльере:

«Мы, герцог ла Мейльере, пэр и маршал Франции, даем обещание г-ну кардиналу Рецу, что во исполнение письма короля, копия которого прилагается, мы позволим г-ну кардиналу Рецу свободно уехать в Рим по согласию, заключенному с г-ном Бельевром, первым президентом парламента Парижа, и это мы исполним в то самое время, когда получим известие, что к Римскому двору отправлено послание архиепископства Парижского об отрешении вышепоименованного кардинала Реца в пользу того, кого его величество предложит его святейшеству, или когда его величество получит соответствующую грамоту его святейшества, и мы исполним это не ожидая на то нового повеления его величества и даже если бы получили противное сему».