Душа архонта - Анна Кочубей

Мечась по комнате, Моран запнулась о лошадку. Игрушка закачалась, кивая головой, словно соглашаясь с кем-то. Кожаное седло съехало набок, и Амаранта увидела знакомую букву «Г», вырезанную на спинке неумелой, но уверенной детской рукой. Остановившись на краткий миг, Моран похолодела от своего открытия. Как она не догадалась раньше, ведь ответ лежал на поверхности! Галар и Мастер удивительно похожи: одни и те же жесты, мимика, овал лица! Да они же родственники, самые близкие: Галар старику не сын, но внук! Наверное, он вырастил его, как собственного ребенка, когда будущий маг потерял своих родителей. Маленькая кровать напротив принадлежала Галару, это его игрушки, а вся комната служила для того, чтобы его развлекать!

Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Амаранта спустилась на первый этаж. Старый эльф ждал ее прихода, положив на колени черный лук с волками. Входная дверь оказалась закрытой на крючок.

— Мне нужна твоя помощь, Мастер. Я должна немедленно уйти из поселка.

— Объясни мне, что это.

Старик указал стрелой на изображение на полотне. Выдавая волнение, его рука заметно подрагивала. Моран узнала картину, над которой трудилась вечерами. Обведенная чернилами и полностью законченная, она рассказывала о древнем городе под сенью далеких скал и о реке, несущей быстрые воды к морю. Буквы прятались в пейзаже настолько надежно, что послание могли прочитать только очень внимательные глаза. Значит, Мастер поднимался в ее комнату…

— Рисунок. Горы, волны и узоры.

— Нет, это эскиз меча архонта: линии силы и имя. Твое имя, Амаранта. Ты не человек, не полукровка, ты — демон. Королева Эймара, которая умерла и вернулась вновь. Война отняла у меня сына, но внука я не отдам!

— Я не демон, я — живая, Мастер! Открой проход в Сирион ради Галара, если не хочешь ради меня! — взмолилась Моран.

— Ты не успеешь уйти, а Галар скоро будет здесь. Возможно, ты вновь появишься в мире живых, но не в Галадэне.

Эльф вложил в лук стрелу и прицелился. Она не поверила:

— Но ты же не будешь в меня стрелять! Я не сделала эльфам и тебе ничего плохого! Это Галар приказал меня убить?

Обернувшись на запертую дверь, Амаранта беспомощно выставила вперед правую руку, будто была в силах поймать стрелу из мощного лука, выпущенную с убийственно близкого расстояния.

— Он приказал тебя задержать, а я случайно узнал его намерения. Я не смогу смотреть Галару в глаза, если он сделает с тобой то, что помыслил! Он погубит и себя, и тебя, Моран! Опусти руку. Всего один выстрел. Это быстро.

А что дальше? Снова Проклятая дорога и блуждание по кругу? Или последний шанс был единственным и ее ждет вечный покой?

— Я не ожидала стрелы в сердце от тебя, Мастер, — тихо сказала Моран, — оказывается, ты — мой враг.

— Я всего лишь трус, Амаранта. Я защищаю привычную жизнь и своего внука, а тебя я боюсь. Что ты такое, зачем пришла в Сирион, почему постучалась ко мне домой? А Галар — моя плоть и кровь. Будь лучше меня и прими смерть достойно.

Отбросив сумку, она встала прямо. Конечно, ее Ханлейт умер с честью, не унижаясь до бессмысленных уговоров.

— Прости меня, Хан, — прошептала Моран, — я прощаюсь не с тобой, Мастер. Твой внук у меня отнял, все, что смог, а теперь твоя очередь — забрать мою жизнь. Стреляй.

Старик нерешительно опустил оружие, но в этот момент дверь содрогнулась от толчка снаружи.

— Отец, открой! — послышался голос Галара.

Вскинув черный лук, Мастер выстрелил в Амаранту. Отшатнувшись к серой колонне, она не сразу смогла упасть — стрела, навылет пробив грудь под левой ключицей, глубоко застряла в коре дерева. Галар ворвался в дом, когда Моран сползла на пол, и не успел ее поймать. Последнее, что она ощутила, закрывая глаза, это колючую шерсть волка под щекой.

Последнее утро

В дни перед казнью Фиона стала Ханлейту верным другом, не сказав ни слова сочувствия. Ежедневно спускаясь к камере смертника, она приносила с собой еду или весточку от огромного мира за порогом подземелья: веточку дерева с зелеными листочками, обкатанный рекой камешек, цветок. Мусор, по мнению многих, но для Хана он становился сокровищем. Как все живое встречает утро, так Ханлейт понимал, что наступил вечер, если рыжее существо садилось на корточки рядом, просовывая лицо между прутьями решетки.

Хранитель не торопил дни и не молился Создателю, он вспоминал и думал. Харматан… Страна, внушившая жгучую ненависть и научившая любить ветреную свободу диких пустынь и свое одиночество. Она стала для Ханлейта и мачехой, и матерью, и жестоким учителем.

Кочевники не брали в плен маленьких детей: это сколько нужно провизии извести, прежде чем они подрастут и наберут достойную цену на невольничьем рынке? Невыгодно! С Ханлейтом просто ошиблись, посчитав его высокий рост признаком зрелости.

— По дороге съест больше, чем мы денег за него выручим. Уберите его, — презрительно скривил губы кочевник с блестящими от жира сине-черными волосами, разглядывая эльфийского ребенка, в пылу захвата принятого за подростка.

Ергали, знаменитый харматанский работорговец, хорошо знал свое дело: объединив несколько кочующих семей обещанием богатой добычи, он сумел разорить целый эльфийский клан. «Уберите» значило «убейте», но за мальчика неожиданно вступился другой харматанец:

— Ергали, ты сейчас не прав. Эльфеныш хорошо сложен, из него сильный мужчина вырастет. На рожу посмотри — на нас похож, чернявый какой. Жаль в расход пускать.

— Вот и забирай себе, Байрат, считай, что я подарил. С завтрашнего дня не по пути нам: я в Бефсан иду, рынок там большой, эльфы спросом пользуются.

— Пошли, переросток. Каждый глоток воды у меня отработаешь, — неласково сказал спаситель, подгоняя Ханлейта толчками в спину.

Родных и знакомых эльфов клана угнали в пустыню в то же утро. Хан так и не узнал, выжили ли его родители в ночной бойне. Возможно, они дошли через раскаленную пустошь Гнева Хармы до прибрежного оазиса и были проданы на Бефсанском рынке, но его младшие братья точно погибли… «Я даже лиц их не помню», — печально думал Ханлейт, — «за что мне выдалось такое «везение»? Хан не носил клейма, ел за общим столом вместе с семьей Байрата, у него был свой угол в шатре и конь. Эльфийский приемыш работал наравне со всеми, перегонял стада скота и помогал красть лошадей у враждующих харматанских семей. Он стал кочевником, но не получил права распоряжаться своей жизнью. Хан не раз сбегал и был пойман, его били, сажали на цепь и отпускали снова, пока однажды стоянку Байрата не настигли ассасины из ордена Хранителей. Эрендольцы вырезали клан харматанцев не с меньшей жестокостью, чем дикие жители пустынь уничтожали эльфов или друг друга. Ханлейт и поныне помнил, как визжали жены кочевника, мечась в горящем шатре. Байрата, Ханлейта и нескольких мужчин Хранители захватили с собой в Эвенберг, чтобы повесить по всем правилам и формально соблюсти букву закона. Хан попал в комнату для допросов эвенбергской тюрьмы…