Мисс Пим расставляет точки. Мистификация - Джозефина Тэй

что, как он сам, человек окажется на склоне Десяти буков, спускающемся к побережью.

Беатриса показала, что смерть родителей, конечно, потрясла Патрика, но в последние дни, как ей казалось, он начал приходить в себя. У нее не было оснований думать, что он может покончить с собой. Во второй половине дня в субботу дети разбежались кто куда, потому что у них были разные интересы, и ничего необычного в том, что Патрик оказался один, не было.

Вопрос: А его брат с ним не ходил?

Ответ: Нет. Патрик очень интересовался птицами, а Саймон увлекается разными машинами.

Вопрос: Вы видели записку, которую нашли в куртке мальчика? Считаете ли вы, что она написана рукой вашего племянника Патрика?

Ответ: Да, несомненно. Это его заглавные буквы. Кроме того, он один у нас писал стилографом.

Беатриса описала ручку Патрика. Она была сделана из черного вулканита и вокруг ствола вилась желтая спираль. Да, она пропала. Патрик всегда носил ее с собой: это была одна из его любимых вещей.

Вопрос: У вас есть какое-нибудь объяснение, почему Патрик вдруг решился на самоубийство, хотя в два часа дня, когда с ним разговаривал его друг-пастух, у него было хорошее настроение?

Ответ: Единственное объяснение, которое мне приходит в голову, следующее: он действительно был в хорошем настроении, пока не подошло время идти домой, и тут ему показалось невыносимым возвращаться в опустевший дом, где уже не было любимых родителей, и он поддался минутному отчаянию.

К такому же выводу пришел и суд. Что мальчик покончил с собой в приступе отчаяния и был в этот момент в невменяемом состоянии.

На этом кончался газетный отчет, и на этом окончилось земное существование Патрика Эшби. Брет перелистал страницы следующего номера газеты, но не нашел ничего, кроме разных пустяковых новостей летнего сезона: о выставках, игре в шары, состязании по теннису, заседании муниципалитета, пикнике. Патрик Эшби нигде не упоминался. Он уже был предан забвению.

Брет сидел в тишине подвала, представляя себе, как это все случилось. Мальчик лежит на траве, ожидая, когда его любимые жаворонки начнут садиться на ночлег. Наступает вечер. И никто не спускается по тропинке со стороны Десяти буков.

Беатриса сказала, что Саймон увлекался машинами. Скорее всего, двигателем внутреннего сгорания. Именно в тринадцать лет мальчишки начинают интересоваться машинами. Очень может быть, что Саймон просто возился в гараже. Во всяком случае, из сообщения в газете не вытекало, что его не было дома.

Встретившись с Беатрисой в кафе, Брет едва удержался от того, чтобы не спросить ее, где был Саймон. Но не мог же он задать такой бессмысленный вопрос: «Где был Саймон в тот день, когда я убежал из дома?» Надо как-то иначе навести на это разговор. Брет обратил внимание на старика-официанта, который знал всех молодых Эшби и, по-видимому, был глубоко потрясен внезапным возвращением Патрика. Он ставил перед Бретом блюда трясущимися руками, каждый раз говоря ломким голосом: «Пожалуйста, мистер Патрик», точно ему доставляло удовольствие просто произносить его имя. Его возбуждение достигло высшей точки, когда пришло время подавать сладкое. Он уже принес Беатрисе с Бретом по куску фруктового торта, но тут же вернулся и с выражением особой значительности поставил перед Бретом серебряный подносик, на котором было большое пирожное безе. Брет посмотрел на него с изумлением, затем, подняв глаза, увидел, что старик выжидательно смотрит на него с гордой улыбкой и слезами в глазах и явно чего-то ждет. Мысли Брета были настолько поглощены Саймоном, что он не сразу сообразил, в чем дело, и положение спасла Беатриса.

— Подумать только, Даниель помнит, как ты любил безе, — сказала она. Брет рассыпался в благодарностях, и старый официант ушел чрезвычайно довольный и растроганный, вытирая глаза ослепительно белым носовым платком, который, казалось, был размером с простыню.

— Спасибо, — сказал Брет Беатрисе. — Я совсем забыл про безе.

— Какой милый старик. Он так рад, будто это его собственный сын вернулся домой. У него погибли на первой мировой войне трое сыновей, а на следующей войне погибли один за другим все внуки. Он всегда любил маленьких Эшби, и, по-видимому, счастлив, что хоть один из дорогих ему людей возвратился из мертвых. А что ты делал все утро?

— Читал свой некролог.

— Господи, зачем тебе это нужно? Хотя вообще-то мы все с удовольствием прочитали бы свой некролог. Ты что, отыскал Макаллана?

— Да. Он просил вам кланяться. Тетя Беатриса…

— Ты уже взрослый. Не надо называть меня тетей.

— Беатриса, а какими машинами увлекался Саймон?

— Насколько я помню, Саймон никогда не увлекался никакими машинами.

— А на дознании вы сказали, что увлекался.

— Разве? Понятия не имею, что я имела в виду. А в связи с чем я это сказала?

— Чтобы объяснить, почему мы в ту субботу не были вместе. А что делал Саймон, когда я наблюдал за птицами?

Брет сделал вид, будто он просто старается вспомнить, как в Лачете протекала жизнь.

— Да так, наверно, возился с какой-нибудь ерундой. Он ничем надолго не увлекался: то за одно возьмется, то за другое. И самое большее через две недели бросит.

— Значит, вы не помните, чем занимался Саймон в ту субботу?

— Как это ни странно, дорогой, я не помню. Я даже не помню, видела ли я его в тот день. Знаешь, когда случается что-нибудь ужасное, то стараешься обо всем этом забыть и никогда не вспоминать. Я помню, что он всю ночь разыскивал тебя верхом на своем пони. Бедный Саймон. Ты ему очень навредил, Брет. Не знаю, понимаешь ли ты это. После твоего исчезновения Саймон очень изменился. То ли потому, что перенес такой удар, то ли потому, что потерял такого уравновешенного здравомыслящего товарища. Так или иначе, он стал другим человеком.

На это у Брета не было ответа, и он промолчал. Через некоторое время Беатриса сказала:

— Ты и со мной обошелся очень плохо. Почему ты ни разу не написал, Брет?

Лодинг неоднократно говорил Брету, что это — самое слабое место во всей их афере.

— Я не знаю, — сказал Брет. — Я просто не могу этого объяснить.

В его голосе прозвучало отчаяние, которое неожиданно для него само по себе послужило своего рода объяснением.

— Ну ладно, — сказала Беатриса, — не буду к тебе приставать, мой милый. Я и не хотела об этом говорить. Просто все как-то не укладывается у меня в голове. Я так тебя любила маленького, мы были такими друзьями. Как-то совсем не похоже на тебя: уехать, жить новой жизнью и ни разу не вспомнить