Пробуждение троянского мустанга. Хроники параллельной реальности. Белая версия - Андрей Иванович Угланов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вроде неплохой мужик был. Чего таким не хватает?
Андрей не открывал глаза. Он не думал о неведомом ему предателе Калугине. Ощутил давно забытое чувство успокоения, когда Ирина была с ним рядом и они часами бездельничали, находясь вместе, и испытывали от этого огромное удовольствие. Друг для друга были как две змеи, которым нужно греться. Причем каждая излучала тепло только для другой. Это состояние не исчезло с годами. Ему врезалось в мозг, что на предложение вернуться жена обещала подумать. Он решительно встал с кровати.
– Все! Пошли гулять. Завтра концерт. По условиям контракта я должен свалить из Америки в течение десяти часов после закрытия занавеса.
– Пойдем, я не была в Нью-Йорке несколько лет. Говорят, здесь тоже были погромы, но мы далеко не пойдем. В Таймс-сквер?
– Нет, пойдем к моему старому знакомому Роме Каштану в «Русский самовар». Я угощаю.
– Пойдем.
Они быстро собрались и спустились вниз, на улицу. До «Самовара» было идти всего ничего – один квартал в сторону Гудзона. Прогулка оказалась странной. Кроме двух типов в черном, что следовали за ними в паре десятков метров, на улице почти никого. Витрины магазинов и ресторанов частью забиты фанерой, частью зияли пустыми глазницами.
«Русский самовар» внешне не изменился. Вход так же зажат между двумя домами, стекла входных дверей целы. Внутри стеганые кожаные диваны, абажуры и самовары, подаренные Роману Каплану за долгие годы. А вот и белый рояль «Ямаха», на котором когда-то играл Мишель Легран, но больше всех Саша Журбин в паре с саксофонистом Игорем Бутманом. Когда Андрей рассказал об этих людях Ирине, она заметила:
– Кроме Мишеля Леграна, все давно дома, в России.
За барной стойкой стоял молодой парень в черной жилетке на белой косоворотке и черной же тюбетейке с серебряной вязью на голове.
– Дайте бутылку шампанского, – сказал ему Андрей.
– Извините, у нас неделя казахстанской кухни. Все только казахское. Из алкоголя – верблюжий кумыс. – Андрей и Ирина переглянулись, бармен продолжил, будто оправдываясь: – Сам не знаю, с какого перепугу. Приехала группа из Москвы. Сидят безвылазно в ресторане, чего-то ждут. Главный, похоже, не казах. Зовут Герман Греф.
Увы, но любителей казахской кухни в Нью-Йорке не оказалось. «Самовар» был пуст, лишь те двое, что тащились за Андреем и Ириной от самой гостиницы, сели за столик и заказали бармену графин воды со льдом.
– Пойдем отсюда, – предложила Ирина. – Мне здесь воздуха не хватает.
Андрей согласился.
* * *
По правде сказать, стадион «Shea Stadium» в Квинсе был не совсем тот, на котором выступали битлы пятьдесят пять лет назад. Старый стадион давно разрушили, но рядом, в ста метрах, вырос новый, современный. Его построили на месте автостоянки, которая переместилась на место старого стадиона. Да и называть стали по-другому – «Сити-филд». Но эту мелочь старались не замечать. «Shea» навсегда остался местом на восточной оконечности огромного острова Лонг-Айленд, где первый раз в истории рок-н-ролла на стадионе выступила рок-группа и собрала больше пятидесяти пяти тысяч зрителей. Отсюда по прямой до их гостиницы «Warwick New-York» на Манхэттене было всего десять километров. Для вертолета – пустяк.
Андрей и музыканты оказались в раздевалке для бейсболистов за два часа до концерта. Сюда же принесли сменные костюмы и запасные инструменты. Ирина была здесь же. Ажиотажа, какой был с битлами, к сожалению, не наблюдалось. Она сидела с мужем на скамейке и делала селфи на фоне серой стены, как в знаменитом фильме о битловском концерте. Чтобы совсем окунуться в то время, Андрей просил Леонарда Льва достать шестиконечные золотые звезды, которые красовались на пиджаках битлов во время того выступления. Калугин не появлялся, и скоро наступил момент, когда музыканты вместе с Андреем вышли из раздевалки, прошли по коридору под трибуной и через скамейку запасных на третьей базе выбежали на поле для бейсбола. Стадион, хоть и заполненный под завязку, не ревел, как бешеный зверь, когда на нем выступали битлы. Тогда орали так, что Джон, Пол, Джордж и Ринго почти не слышали своих голосов и звука инструментов. Пришлось переозвучивать фильм, чтобы слышать музыку, а не только рев толпы.
Времена изменились. Народ выражал радость аплодисментами и свистом. На поле никто не бросался, в обморок не падали. Даже полицейского ограждения между трибунами и полем не было.
Ребята-американцы были намного моложе Андрея и припустили со всех ног в сторону сцены. Андрей притормозил на несколько секунд, чтобы выплыть на бейсбольное поле в одиночестве, с высоко поднятыми руками. Его узнали – на огромном электронном табло высветилась счастливая физиономия. Одет в широкие льняные брюки светло-коричневого цвета и малиновую шелковую косоворотку, расшитую крупными перьями жар-птицы. Издалека так лучше видно.
Сцена, как и на том, знаменитом концерте битлов, была выстроена в районе второй базы, между двумя зелеными пятнами внутреннего и внешнего полей. Добежать до нее дело нескольких секунд, но он преодолел короткое расстояние тяжело, с одышкой. Взобравшись на сцену, взял в руки микрофон.
– Привет, Нью-Йорк!
Стадион закричал и засвистел. Музыканты уже играли знаменитое начало к «Белым розам», и Андрей начал пританцовывать как мог, лишь бы не стоять на месте. Музыканты вовсю «топили» вступление, но Разин пока не начинал петь.
– Пятьдесят пять лет назад на этом стадионе играли битлы, пришла наша очередь! – Он старался громко кричать, давить на патриотизм – за границей почти все русские становятся патриотами, обосабливаются от местных, часто не понимая их поведения. Здесь собрались свои. – Битлы начали концерт с песенки «Танцуй твист и кричи», – продолжал он кричать, отбивая такт ступней правой ноги. – Ответим «Белыми розами»! Поехали!
Концерт битлов на «Shea Stadium» в Квинсе продлился всего тридцать семь минут, за которые они спели всего двенадцать хитов и убежали. Этого хватило, чтобы половина зрителей оглохли, часть сошла с ума, машины «скорой помощи» долго вывозили людей с полностью рассыпанной психикой. В отличие от англичан из Ливерпуля Андрей пел незамысловатые песенки, брал «на слезу», не на энергетику, как они. Его концерт длился около двух часов, иногда с перерывом, как сегодня. Столько времени уходило на восемнадцать песен репертуара детского ансамбля. Ирина раскинула перед концертом цифрами – получилось, что песни «Ласкового мая» оказались в два раза длинней, чем у битлов. В среднем по шесть минут,
