Необыкновенная жизнь обыкновенного человека. Книга 2, том 1 - Борис Яковлевич Алексин

курточку и платок. Может быть, она забыла о том, как на совещании говорили об охране лагеря, может быть, наоборот запомнила. Запомнила и то, что Борис будет участвовать в этой охране. Захотела его увидеть? Всё может быть! Только она всё-таки вышла из ворот и, конечно, увидела Бориса.

— А кто это, с винтовками-то?

— Комсомольцы, — ответил Борис.

— А зачем? Неужели вы боитесь, что шкотовские пионеры разбегутся или что к ним кто-нибудь залезет? — насмешливо спросила она.

— Нет, этого мы не боимся, — серьёзно ответил Борис. — А вот ты, наверно, забыла, что говорил Емельянов. Ведь за вашу безопасность и безопасность доверенных вам ребят мы отвечаем головой! Вот поэтому и наладили охрану вашего лагеря. Мало ли что может взбрести в голову хунхузам, да и не столько им, сколько тем белобандитам, которые, говорят, есть в этом отряде, а он бродит недалеко, вчера его опять около Лукьяновки видели. Я вот караульным начальником назначен, а остальные часовыми. Первую смену расставил, через два часа поведу следующую, — с гордостью произнёс парнишка, он не мог не похвастаться!

Катя немного изумлённо и даже почтительно взглянула на него и с удивлением спросила:

— Неужели на самом деле здесь недалеко ещё хунхузы есть? Я ведь думала, что днём ваш партийный секретарь это говорил больше для того, чтобы пионеры наши не разбегались по окрестностям села, а вовсе не думала, что он о настоящих хунхузах говорит. Вот если бы об этом знали мои родители или родители большинства наших детей, не пустили бы ни за что! И так некоторые ребята со слезами вымаливали разрешение на поездку.

— К сожалению, хунхузы всё-таки есть. Пока известно только то, что они ограбили несколько китайских заимок да отдельных корейских фанз, но может быть всё… А ты-то чего не спишь, Катеринка? — осмелился он спросить и так назвать Катю.

Надо прямо сказать, что такая смелость к нему пришла только потому, что было совсем темно, и ни она его лица, ни он её не видели.

— Я пойду, проверю посты, а затем буду сидеть здесь на скамейке, — как бы между прочим сказал он.

— А я пойду посмотрю, как там ребят спят, и, может быть, тоже выйду посидеть… Мне что-то спать не хочется.

Через полчаса они уже сидели на скамейке вдвоём. Правда, случилось это не сразу. Когда Борис возвращался с последнего поста, он заметил на скамейке две фигуры, тесно прижавшиеся друг к другу.

«Вот, чёрт возьми, кого это нелёгкая принесла? Ведь Катя, как увидит посторонних, так сейчас и вернётся к пионерам! Наверно, это Федька со своей Полиной примостились, мало им спальни, так на улице поприжиматься захотелось!» — сердито думал он.

Но подходя ближе, он заметил, что эти фигурки девичьи: «Ну вот, ещё лучше! Неужели это Тинка вместе с Полей вышли? Куда же они Федьку сплавили? А, вероятно, его спать уложили, а сами чистым воздухом подышать вышли, вот уж некстати! Теперь привяжутся, от них и за час не отделаешься…»

Но когда он подошёл совсем близко, то увидел, что это сидят, тесно прижавшись друг к другу, Нюська Цион и Катя. Он успокоился, хотя, откровенно говоря, и не обрадовался: «Эх, не захотела одна выйти, подругу прихватила, а та тоже хороша, чего привязалась?» Но вслух он только спросил, усаживаясь с другого конца скамейки:

— Ну, всё в порядке? Ребята спят?

— Спят-спят, за день-то намаялись! Да ещё и завтра предстоит… Я тоже спать пойду! Надо же хоть кому-нибудь выспаться, а то ты не спишь — дежуришь, её вот тоже бессонница одолела. Смотри не замёрзни, видишь, как похолодало? Ну да вас двое, как-нибудь согреетесь! — со смехом закончила Нюся, вскочив со скамейки и скрываясь в калитке.

— Вот дура! — возмущённо воскликнула Катя, и тоже вскочила со скамейки. — Ну, я пойду, Борис, а то там они ещё чего-нибудь придумают. Спокойной ночи!

— Катя, посиди хоть чуть-чуть! — взмолился парень, и в его голосе было столько мольбы, какой-то просьбы обиженного ребёнка, что девушка не выдержала, рассмеялась тихим смешком, но ответила немного сурово:

— Ладно, посижу. Вот я сяду с этого края скамейки, а ты сиди там, где сидишь, и не шевелись. Если только поднимешься, я сейчас же уйду!

Борис обрадовался её согласию, а ещё больше тому условию, которое она поставила. В глубине души он подумал: «Значит, она меня боится, значит, не надеется на себя, значит, я ей не безразличен!» — торжествовал он.

Несколько минут они сидели молча. Затем Борис повторил план завтрашнего дня, Катя сделала несколько возражений, с которыми он моментально согласился. Потом он спросил:

— А что нового в Шкотове? Я ведь уже месяц, как там не был.

— Новости есть, — ответила Катя, — во-первых, в Шкотове теперь будут только семилетка и ШКМ. Я окончила седьмой класс, в ШКМ учиться не пойду. Мама и Андрей хотят, чтобы я продолжала образование, Мила на этом настаивает, да мне и самой хочется… Если мама сумеет договориться с родственниками во Владивостоке, чтобы они меня на квартиру взяли, то с сентября месяца я уеду во Владивосток и буду учиться там.

У Бориса упало сердце: «Значит, мы с ней встречаться совсем редко будем! Ведь во Владивосток мне вырваться удастся, может быть, однажды за всю зиму. Да и захочет ли она там со мной встретиться? Ведь в городе будет много ребят, которые намного лучше меня, а я? Как же я? А при чём здесь я? Нет, даже очень при чём!» — и Борис с каким-то облегчением вдруг сразу понял, что эта тонконогая, насмешливая, неприступная девушка для него — всё, без неё жить невозможно! Он решил ей об этом сегодня же сказать.

А Катя между тем рассказывала дальше:

— Но это, пожалуй, не самая большая новость в нашей семье. Ты ведь знаешь нашу Милочку?

— Ну конечно! — ответил безразлично Борис, он всё ещё продолжал думать о Катином отъезде.

— Так вот, она вышла замуж!

— Замуж? А за кого? — также безразлично спросил Борис.

— За Митю Сердеева. Он служит заместителем председателя райисполкома в Совгавани. Они, оказывается, уже давно договорились, да ждали окончания учебного года, чтобы она могла сразу же поехать с ним. Они расписались и через неделю уезжают на север, в Совгавань.

И вдруг до сознания Бориса дошло: Мила Пашкевич, этот комсомольский идеал всех шкотовских комсомольцев, вышла замуж! И за кого? Хотя Митька Сердеев, судя по рассказам Фёдора, заслуженный человек, и большевик, и партизан, и всё такое, но ведь он пьёт безобразно водку, спит с какими-то продажными женщинами, Боря