Семь жизней - Нонна Монро

– Он умер! – наконец разборчиво произнесла она.

По ощущениям, в квартире началась гроза: прогремел гром, сверкнула молния, и потоки воды затапливали нашу жизнь.

Крики наполнили комнату. Кричала и Джейн, и Элеонора. Лишь Эмма бегала от нее ко мне, в попытках успокоить.

Все резко прекратилось. Оглушительная тишина коснулась слуха. Я хотела воспользоваться моментом и попросить Голос прекратить все воспоминания. Не могла. Не могла смотреть на ад, созданный мной же. Что попросила Наоми? Какое желание она озвучила?

Беспощадные воспоминания вновь появились. Стена между комнатой и кухней исчезла, намеренно. Это все Голос. Он хотел, чтобы я увидела каждую деталь. Он уже знал, что я не смогу обрести покой.

Истерика Джейн не прекращалась. Крики перешли в вой, вой в хныканье, хныканье в глотки. Теперь нас четверо: я, Эмма, Джейн и алкоголь. Джейн не пила только тогда, когда спала. В остальное время ее можно было обнаружить обнимающейся с бутылкой. От чрезмерного употребление кожа и зубы пожелтели. Волосы все чаще были собраны в пучок, а сальные выбившиеся пряди прилипали к щекам. Она горевала, что было абсолютно нормальным в ее положении. Но достигать дна в одиночку не собиралась.

Все чаще ее внимание было приковано ко мне. Когда я плакала, она кричала до посинения, веля Эмме меня успокоить. Когда я начинала смеяться и ползти к ней, грубо отшвыривала от себя. И все начиналось по новой: я рыдала, она кричала. Ненависть достигала апогея, и в такие моменты мы подолгу гуляли с Эммой во дворе.

Воспоминания сдвинулись. Мне около года. Я научилась ходить и лепетать на своем языке. Эмма радовалась каждому достижению, а Джейн беспощадно продолжала срываться. За все это время горе не оставило ее. Напротив, она определила его своим смыслом жизни. Вечерами, напиваясь до заплетающегося языка, Джейн то и дело вспоминала Дэйва, осыпая его комплиментами.

– Никто и никогда не сможет его заменить, – повторяла она день ото дня.

Эмма проявляла железное терпение и не реагировала на ее провокации. Если Джейн выбрала горе, то Эмма сделала меня центром своей жизни.

На удивление, Элеонора так не считала. Ее постоянно тянуло к Джейн. Она так и норовила залезть к ней на руки, припасть к ногам и рассмешить своими детскими выходками. Все это лишь злило Джейн.

– Мама! Мама! – произнесла Элеонора, обращаясь к Джейн. Та в ответ скривила губы, поднесла два пальца ко рту и сделала вид словно ее тошнит.

– Разберись с этим, – велела она Эмме и сделала глоток водки. Прямо из бутылки.

Эмма в ответ лишь развела руками. Сказанное не вернуть. Если Нора признала своей матерью Джейн, то так тому и быть.

Связь росла с каждым днем. Элеонора все больше и чаще пыталась взаимодействовать с Джейн. К тому же, Эмме пришлось выйти на основную работу. Вот тут меня охватил ужас, и даже смерть не в силах ослабить это чувство. Оставаться наедине с Джейн – значит добровольно залезть в клетку со зверем и ждать, чтобы тебя не сожрали.

Как ни странно – Джейн вела себя спокойно. Она бросала в мою сторону равнодушные взгляды, игнорировала просьбы поиграть, но все же кормила в указанное время. А точнее: разогревала еду, что приготовила Эмма. Материнские чувства ко мне так и не проснулись.

Депрессия ее затянулась и не утихала ни на секунду. Неужели она действительно так сильно любила Дэйва, что после его ухода поставила на себе крест? Мне все сложнее судить ее поступки, но и проникнуться сожалением к ней я не могу. Все ее действия имеют уничижительный эффект. Она разрушает не только себя, но и меня, и Эмму.

Я упорно старалась не обращать внимания на одну проблему, но она то и дело мелькала перед глазами. Бедность. Снова бедность, что отравила мою вторую жизнь. И если тогда мы были заложниками обстоятельств, то на этот раз была веская причина – Джейн. Она контролировала всю зарплату Эммы. Выделяла нам небольшую сумму, а остальную тратила на свое усмотрение. На алкоголь. Чем больше она спивалась, тем меньше мы ели.

Но алкогольная зависимость оказалась не так страшна, в отличие от наркотической. Когда излюбленные напитки переставали глушить боль, она прибегала к тем, которым точно это под силу. И вот теперь я смело могу назвать свою жизнь адом.

Начались фрагменты, где мы с Эммой наедине. Если взглянуть на жизнь под этим углом, то все выглядело не так уж плохо: я опрятно одета, более-менее сыта, общалась со сверстниками, посещала детские площадки. Чего в этих фрагментах не хватало – так это улыбки на моем лице. Отношения с Эммой довольно напряженные. Элеонору так и тянуло к Джейн.

А вот и полноценное воспоминание. Мы гуляли с Эммой в парке. Она нарядила меня в персиковое платье, завязала два хвоста и украсила их белоснежными бантиками. На ногах гетры в тон бантикам и розовые туфельки. Эмма попросила остановиться возле цветочков. Сделав несколько шагов назад, она достала из сумочки фотоаппарат и щелкнула меня.

– Улыбнись!

– Не хочу! – А характер то у меня в Джейн.

– Пожалуйста, милая, улыбнись. А я куплю тебе сахарную вату!

– Не хочу. Хочу домой, к маме.

Эмма терпеливо вздохнула и закрыла глаза.

– Нора, мы не можем сейчас вернуться домой. У мамы гости.

– Я все равно хочу к маме! – Нора манерно топнула ножкой и сжала кулаки.

– Хорошо, но тогда она попросит у меня фотографии, на которых ты улыбаешься, а ты везде хмурая. Мама расстроится. Давай сделаем пару снимков для нее? – Эти слова подействовали как успокоительное. Нора мгновенно выпрямилась, разжала кулаки и натянуто улыбнулась.

Далее мы еще немного гуляли по парку и наконец вернулись домой. Эмма не соврала – у нас действительно гости. Несколько мужчин и женщин в обнимку с бутылками громко хохотали на кухне.

– Я же велела вам не возвращаться рано? – прогремел голос Джейн на весь коридор, отчего я невольно сжалась.

– Прекрати, – шикнула Эмма, прижимая к себе Нору. – Ты не можешь устраивать здесь посиделки. В доме живет ребенок. И не забывай, что это моя квартира.

– Твоя квартира? – Джейн взорвалась. – Твоя квартира! Вы только посмотрите на нее! – она обратилась к своим гостям. – Не забывай, что мамочка завещала нам обеим эту квартиру. И я с удовольствием подниму этот вопрос в суде, как ты захапала себе и мою долю.

– Не поднимешь. Квартиру я планирую переписать на Нору.

– Сука, – прорычала Джейн, переведя взгляд то на Нору, то