Какого цвета страх - Александр Хинштейн

О таких мелочах, как специфика работы, установочные данные на разведчиков, бесценные мелочи из чекистского быта, мы и не говорим.

Эймс скрупулезно передавал своему куратору из КГБ все, что сообщал Юрченко. Никаких иллюзий у руководства разведки быть не могло. Провал, причем полнейший.

Но, оказалось, что не все так печально.

«Мы допустили просчет, — признается потом директор ЦРУ Роберт Гейтс, — не поняли психологического состояния Юрченко. Допросы велись на английском, ему было отказано в русских книгах и газетах. И самое худшее, к Юрченко относились как к пленнику, а не как к гостю. Держали взаперти на вилле, охранники сопровождали его повсюду, даже в туалет».

Недоверие к перебежчикам внутри ЦРУ — предмет отдельного исследования. Отметим лишь, что в Лэнгли изначально не верят никому из беглецов, считая их специально засланными провокаторами. Чего стоит одна история Юрия Носенко, сотрудника Второго управления КГБ (между прочим, сына министра судостроения), сбежавшего в 64-м из Швейцарии. Несколько лет подряд его держали в тюремной камере, проверяя на стойкость. Неплохая перспектива: на Родине тебя приговаривают к аресту, новые хозяева кидают за решетку.

Юрченко стал жертвой именно такого патологического недоверия. Не будем ввергаться в область психологии — когда и почему произошел надлом. Из-за дурного отношения янки? Потому что дама сердца, на встречу с которой его специально возили в Канаду, отказалась следовать за ним? Оттого, что рака у него не обнаружили?

Факт остается фактом: Юрченко решил вернуться в Союз. Он отлично помнил, как годом раньше корреспондент «Литературки» Олег Битов проделал аналогичный кульбит: сначала сбежал к англичанам, а потом обратно, домой. Битова не только не посадили, но даже сделали мини-героем. Он поведал всему миру о гангстерах из спецслужб.

Что было затем — вы уже знаете. Но судьба в очередной раз выкинула лихое коленце. За побег Юрченко Эймс наказан не был. Несколькими неделями раньше Эймса отослали в командировку, и никакой ответственности за это фиаско он нести не мог. Причем — ещё одно фатальное совпадение — командировали его в… Рим.

Эймса пронесло. Но почему все сошло с рук Юрченко? Ведь знали же в КГБ, что не было ни похищений, ни наркотиков.

Именно на этом вопросе стопорились все исследователи.

Минуту внимания — сейчас вы наконец все узнаете…

К 85-му году над головой шефа советской разведки КГБ Владимира Крючкова сгустились тучи. Его подчиненные систематически переходили на сторону врага.

Владимир Кузичкин, Станислав Левченко, Аркадий Богатый. А тут ещё и Олег Гордиевский попал под подозрение. (Вскоре число обнаруженных предателей увеличится во много-много раз. Спасибо Эймсу.)

Андропов, патронировавший Крючкову (тот работал в его подчинении ещё в советском посольстве в Будапеште), скончался в 84-м. Новый лидер, Горбачев, оставался пока «серой лошадкой». Кто знает, не захочет ли он поставить в разведке своего человека. Более молодого, более пластичного.

Уход Юрченко, по всем законам жанра, должен был стать последней каплей. Никогда раньше чекист такого уровня не перебегал в логово противника.

Вряд ли Крючков забыл, что сталось с начальником ГРУ, бывшим председателем КГБ Иваном Серовым. За предательство его подчиненного, полковника действующего резерва Олега Пеньковского, Серова понизили с генерала армии до генерал-майора, лишили звания Героя Советского Союза и послали служить в Северо-Кавказский военный округ.

Но то — полковник резерва. И совсем другое дело — замнач американского отдела, бывший особист.

Полагаем, Владимир Александрович ждал, что вот-вот его вызовут на ковер и скажут: спасибо за службу. До свидания.

Страх перед отставкой косвенно подтверждает бывший полковник КГБ Виктор Черкашин, тот самый, который завербовал Эймса. В интервью газете «Известия» он говорит:

«Именно Крючков решил быстро арестовать и казнить двойных агентов, выданных Эймсом и работавших внутри КГБ на ЦРУ. Эти поспешные действия в конечном счете, видимо, натолкнули ЦРУ на подозрение, что произошло нечто неладное. Если бы КГБ действовал более постепенно и хитроумно против „кротов“, скажем в течение нескольких лет кормил их дезинформацией или превратил в „тройных“ агентов против США, ЦРУ было бы труднее вычислить измену».

О каком трезвом расчете, играх и перевербовках стоит говорить, коли речь идет о карьере? Во многом благодаря безжалостному выкорчевыванию изменников (большинство предателей, выданных Эймсом, были расстреляны), Крючков добился огромного доверия со стороны Горбачева.

Но это произойдет чуть позже. Пока же Крючков и представить не мог, что через три года станет хозяином всея Лубянки. Ему бы день простоять да ночь продержаться.

Возвращение Юрченко оказалось для Крючкова единственной спасительной соломинкой. И он ухватился за неё всеми силами, потому что тонул по-настоящему.

Обеляя Юрченко, представляя его к «Почетному чекисту», Крючков одновременно решал две задачи. Во-первых, спасал себя. Во-вторых, выставлял американцев не в лучшем свете. Неважно, что ЦРУ отнекивалось от похищения, клялось, что Юрченко прибежал сам.

Главное в информационной войне — оказаться первым. Кто раньше прокукарекал, тому и вера.

Не случайно и по прошествии десятилетия Крючков продолжает утверждать: Юрченко — герой.

«Юрченко нашел в себе силы не сдаться. Он задумал, казалось бы, невероятное — вырваться к своим — и стал целенаправленно готовиться к этому», — пишет он в своих мемуарах. И тому подобное, далее везде.

Это тем более глупо, что сам Эймс довольно подробно рассказал о деле Юрченко.

Но выхода у бывшего начальника разведки, а затем председателя КГБ нет.

Волею судеб он попал в лихо закрученный треугольник. Треугольник, из которого нет выхода. Где каждый из трех участников не может существовать без двух других.

Если бы Юрченко не вернулся в Союз, Крючкову вряд ли удалось бы усидеть.

Если бы Крючков не был обеспокоен своим положением, Юрченко пошел бы под суд.

Если бы Юрченко допрашивал не Эймс, Крючков не владел бы всей информацией и не решился бы на укрывательство перебежчика.

Если бы Юрченко поставили в вину конкретные факты предательства, ЦРУ тут же вышло бы на Эймса.

Все трое вынуждены были молчать. Юрченко — потому что хотел жить. Крючков — потому что хотел сохранить свой пост. Эймс — потому что оказался меж двух огней.

Треугольник разрушило только время. Время же и расставило все по своим местам.

Крючков успел отсидеть в «Лефортово». Освободившись, написал книгу, сейчас работает над второй.

Эймс был арестован в 1994 году, приговорен к пожизненному заключению.

Юрченко ушел из разведки в 91-м. Соседи по чекистскому дому на улице Коштоянца часто видят его сгорбленную фигуру. Живет он очень замкнуто, ни с кем из бывших коллег не общается. Ходят слухи, что чрезмерно увлекается спиртным.

«Еще не время говорить об этом деле, — сказал он, когда мы позвонили ему по телефону домой и попросили о встрече. — Рано. Слишком много людей могут пострадать».

Да куда уж больше…

Времена, когда за спекуляцию долларами приговаривали к расстрелу, а американцы похищали советских разведчиков, канули в лету. Сегодня мы живем в другой стране. В другом мире.

Однако, сколь ни твердили бы нам о дружбе и международном сотрудничестве, какие бы речи ни произносили с трибун заезжие президенты, это ровным счетом ничего не меняет.

Война разведок продолжается, и даже методы этой войны остаются прежними…

18-19.04.2001

ЯНЫЧАРЫ ПЛАЩА И КИНЖАЛА

Никогда не думал, что шепотом можно кричать…

«Алло! — Я прижимаю трубку до боли в челюсти. — Срочно звоните в посольство, в МИД. Поднимайте всех!» К счастью, на другом конце провода все понимали сразу.

«Ты только не волнуйся! — кричат в ответ. — Главное, ничего не подписывай. Жди. Консул скоро приедет».

Три минуты назад полицейский Мустафа вывел меня «на оправку». Сейчас он стоит под дверью и, я почти уверен, прислушивается к доносящимся из сортира звукам. На всякий случай я включаю воду. Вроде бы обошлось. Мустафа, кажется, не заметил. Тайком опускаю руку в карман и, будто живое существо, глажу спасительный «мобильник». Если бы не он…

Теперь я спокоен, в Москве все знают. Сделать с нами что-то втихаря уже не удастся.

Нас взяли рано утром, часов в девять. Впрочем, сначала мы этого даже не поняли…

«Вы откуда?» — Навстречу нам шел широко улыбающийся парень. «Из России». — «А что снимаете?» — Парень кивнул на болтающуюся у плеча видеокамеру. «Ничего. Мы — туристы». — «Но это военный объект, — не унимался он. — Не могли бы вы зайти к нам на проходную, буквально на пару минут». — «К сожалению, мы спешим».

Жестом наперсточника парень достал откуда-то из-за пазухи рацию. Несколько отрывистых фраз — и из проходной, у которой мы все вместе остановились, выбежал офицер. Офицер, даром что турок, был как две капли воды похож на моего университетского доцента Славкина. «Наверное, такой же зверь», — подумал я. И, к сожалению, не ошибся.