Цикл 'Пограничная трилогия'+Романы вне цикла. Компиляция. 1-5 - Кормак Маккарти

створки. Подождали. Снаружи перед зданием начали собираться собаки со всей улицы. Некоторых было видно через открытую дверь. Они сидели, поглядывая то на привязанную волчицу, то друг на дружку, а впереди всех взад и вперед прохаживалась поджарая дворняга пепельного цвета; она ходила, задрав хвост вверх и вздыбив шерсть на загривке.

Наконец в дверях появился довольно молодой и очень бравый на вид alguacil.[123] Он мельком глянул на мальчика и повернулся к мужчине, стоявшему с винтовкой в руках.

— ¿Dónde está la loba?[124] — спросил он.

— Afuera.[125]

Начальник кивнул.

Они надели шляпы и прошли через комнату. Тот, что держал винтовку, толкнул мальчика вперед, и альгуасил вновь удостоил его взглядом.

— ¿Cuántos años tiene?[126] — спросил он.

— Dieciseis.[127]

— ¿Es su rifle?[128]

— Es de mi padre.[129]

— ¿No es ladrón usted? ¿Asesino?[130]

— No.[131]

Начальник дернул подбородком в сторону патрульного: дескать, отдай мальчишке винтовку, после чего вышел через открытую дверь наружу.

На дороге перед зданием собралось более двух дюжин собак и почти столько же ребятишек. Волчица, давно забравшаяся под телегу, пятилась, отступала и была уже прижата к стене здания. Сквозь переплетение ремней самодельного намордника виден был каждый зуб у нее в пасти. Альгуасил присел на корточки, сдвинул шляпу на затылок и, упершись ладонями в бедра, стал ее рассматривать. Поглядел на мальчика. Спросил, злая ли она, и мальчик подтвердил, что, конечно, злая. Начальник спросил, где он поймал ее, мальчик сказал, что в горах. Тот кивнул. Встал, поговорил с патрульными, а потом повернулся и ушел назад в здание. Патрульные растерянно замешкались, глядя на волчицу.

В конце концов они отвязали веревку и потащили волчицу из-под телеги. Собаки подняли свирепый лай, стали наскакивать, а большая серая дворняга бросилась вперед и цапнула волчицу за ляжку. Волчица крутнулась, чтобы с обидчицей схватиться, но патрульные оттащили ее. Серая собака, отбежав, попыталась сделать еще заход, но один из патрульных извернулся и заехал ей сапогом под подбородок, так что ее челюсти сомкнулись, громко щелкнув, отчего ребятня захохотала.

В этот момент из здания вышел мосо с ключом, общими усилиями они перетащили волчицу через улицу, сняли замок и цепь с ворот глинобитного сарая, втолкнули волчицу внутрь и там заперли. Билли спросил их, что они намереваются с волчицей делать, но они лишь пожимали плечами, а потом оба сели на лошадей и поехали по дороге назад, гарцуя и заставляя лошадей приплясывать и выделывать курбеты, словно на них смотрят женщины. Moco покачал головой и ушел с ключом обратно в дом.

У двери здания Билли просидел далеко за полдень. Пока суд да дело, вытащил из винтовочного магазина патроны, просушил их, просушил винтовку, вновь зарядил ее, снова вложил в седельную кобуру, попил воды из фляги, остальную воду налил в шляпу и из шляпы напоил коня, а потом отогнал стаю собак от двери сарая. Улицы были пусты, день стоял солнечный и прохладный. Под вечер появился мосо, сказал, что его прислали узнать, чего малец хочет. Он сказал, что хочет назад волчицу. Moco кивнул и опять ушел в дом. Появившись вновь, он сказал, что уполномочен объявить волка контрабандой, подлежащей конфискации, а ты, дескать, свободен — можешь идти и скажи еще спасибо альгуасилу за доброту: это он снизошел к твоей молодости. Мальчик возразил, что волчица — не контрабанда, а чужая собственность, порученная его заботам, поэтому он требует ее назад. Moco выслушал его, повернулся и ушел в здание.

Мальчик сидел и ждал. Больше к нему никто не вышел. На закате дня возвратился один из патрульных во главе небольшой, несколько странной процессии. Сразу за ним следовал низкорослый умученный мул, каких используют в этой стране на рудниках, мул тащил допотопного вида тяжелую повозку на сплошных, без спиц, колесах, сплоченных из досок. За повозкой пешком шла разношерстная ватага местных жителей — женщины, дети, молодые парни, многие с узлами, корзинами и туесами.

Перед сараем все остановились, патрульный спешился, возница сошел с грубо сколоченных козел своей колесницы. Встав на дороге, они откупорили бутылку мескаля{25} и принялись пить из горлышка. Через какое-то время из здания вышел мосо, отомкнул замок на двери сарая, патрульный с грохотом вытащил цепь из проушин деревянного засова, распахнул дверь и встал наготове.

Волчица оказалась в дальнем углу, она поднялась и стояла, помаргивая. Carretero[132] отступил назад, снял с себя куртку, накрыл ею мулу голову, связав рукава у него под подбородком, и встал с ним рядом, держа его под уздцы. Патрульный вошел в сарай, взял за веревку и выволок волчицу к двери. Толпа отпрянула. Смелый от выпитого и внимания восторженной толпы, патрульный схватил волчицу за ошейник и вытащил на дорогу, а потом поднял ее за ошейник и хвост и бросил в телегу, помогая себе коленом, как делают мужики, привыкшие грузить тяжести. Пропустив веревку вдоль борта телеги, он привязал ее к одной из досок передка. Собравшиеся на дороге следили за каждым его движением. Смотрели, как смотрят люди, от которых потом могут потребовать подробного отчета об увиденном. Патрульный кивнул каретеро, тот развязал рукава под подбородком у мула и стащил с его головы куртку. Взяв вожжи в ту же руку, которой он держал мула за щечный ремень, он стоял и ждал, решив посмотреть, как себя поведет животное. Мул поднял голову и понюхал воздух. А потом припал на передние ноги и так поддал задними, что пробил кожаную стяжку и вышиб переднюю доску кузова, к которой была привязана волчица. Царапаясь и скользя, та вывалилась из телеги через открытый задний борт двуколки, таща за собой сломанную доску. Увидев этакое, толпа ахнула и изготовилась к бегству. Мул заревел, кинулся вбок, запутался в упряжи и, сломав оглоблю, завалился на дорогу, где принялся дрыгать ногами лежа.

Но каретеро был силен и ловок; мгновенно наскочив, он сумел зажать между ног шею мула и удерживать ему голову, схватив зубами за ухо, пока не удалось наконец вновь замотать ему глаза курткой. Однако запыхался; лежит, озирается. Патрульный, которого происшедшее застало, как раз когда он собирался усесться в седло, снова спешился, схватил волочащуюся веревку лассо и взял волчицу на короткий повод. Он отвязал веревку от сломанной доски, которую отшвырнул прочь, а волчицу завел обратно в сарай и затворил дверь.

— ¡Mire![133] — взывал каретеро, который, лежа на дороге, пытался удержать свою куртку на морде мула и одновременно поводил рукой, указывая на произведенный разор. — ¡Mire!

Патрульный плюнул в пыль, перешел через дорогу