Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

II. ВЕНЕЦИАНСКАЯ ЭКОНОМИКА И ПОЛИТИКА

В 1378 году Венеция находилась в плачевном состоянии: ее торговля на Адриатике была заблокирована победоносным генуэзским флотом, ее сообщение с материком было перекрыто генуэзскими и падуанскими войсками, ее народ голодал, ее правительство подумывало о капитуляции. Полвека спустя она владела Падуей, Виченцей, Вероной, Брешией, Бергамо, Тревизо, Беллуно, Фельтре, Фриули, Истрией, Далматинским побережьем, Лепанто, Патрасом и Коринфом. Укрывшись в своей многокилометровой цитадели, она казалась неуязвимой для политических превратностей материковой Италии; ее богатство и власть росли, пока она не восседала во главе Италии как королева на троне. Филипп де Комин, прибывший в качестве французского посла в 1495 году, описал ее как «самый триумфальный город, который я когда-либо видел».1 Пьетро Казола, прибывший из враждебного Милана примерно в то же время, счел «невозможным описать красоту, великолепие и богатство».2 Это уникальное скопление 117 островов, 150 каналов, 400 мостов, над которыми доминирует плавный променад Гранд-канала, который путешественник Коминс назвал «самой красивой улицей в мире».

Откуда взялось богатство, поддерживающее это великолепие? Отчасти от сотни отраслей промышленности — кораблестроения, производства железа, выдувания стекла, выделки и обработки кожи, огранки драгоценных камней, текстиля… Все они были организованы в гордые гильдии (scuole), объединявшие мастеров и людей в патриотическом содружестве. Но, пожалуй, еще большее богатство венецианцев составлял торговый флот, чьи паруса развевались в лагунах, чьи галеры брали продукцию Венеции и ее материковых владений, а также немецкие и другие товары, которые переваливали через Альпы, везли их в Египет, Грецию, Византию и Азию и возвращались с Востока с шелками, пряностями, коврами, лекарствами и рабами. Экспорт в среднем за год оценивался в 10 000 000 дукатов (250 000 000 долларов?);3 Ни один другой город Европы не мог сравниться с ним по объему торговли. Венецианские суда можно было увидеть в сотне портов, от Трапезунда на Черном море до Кадиса, Лиссабона, Лондона, Брюгге и даже в Исландии.4 На Риальто, торговом центре Венеции, купцов можно было увидеть с половины земного шара. Морское страхование покрывало эти перевозки, а налог на импорт и экспорт был главной опорой государства. Годовой доход венецианского правительства в 1455 году составлял 800 000 дукатов (20 000 000 долларов?); в том же году доходы Флоренции составляли около 200 000 дукатов, Неаполя — 310 000, папских государств — 400 000, Милана — 500 000, всей христианской Испании — 800 000.5

Эта торговля диктовала политику Венецианской республики и в значительной степени финансировала ее деятельность. Она возвела к власти меркантильную аристократию, которая стала наследственной и контролировала все государственные органы. Она обеспечила население в 190 000 человек (в 1422 году) прибыльной работой, но оставила его зависимым от иностранных рынков, материалов и продовольствия. Запертая в своем лабиринте, Венеция могла кормить свой народ только за счет импорта продовольствия; она могла снабжать свою промышленность только за счет импорта пиломатериалов, металлов, минералов, кожи, тканей; и она могла оплачивать этот импорт только за счет поиска рынков для своей продукции и своей торговли. Зависимая от материка в плане продовольствия, рынков сбыта и сырья, она вела череду войн, чтобы установить свой контроль над северо-восточной Италией; зависимая также и от неитальянских областей, она стремилась к господству над регионами, которые обеспечивали ее потребности, рынками, на которые поступали ее товары, маршрутами, по которым проходила ее жизненно важная торговля. По воле судьбы она стала империалистической державой.

Таким образом, политическая история Венеции зависела от ее экономических потребностей. Когда Скалигери в Вероне, Каррарези в Падуе или Висконти в Милане пытались распространить свою власть на северо-восточную Италию, Венеция чувствовала себя под угрозой и бралась за оружие. Опасаясь, что Феррара может контролировать устья По, она пыталась определять выбор или политику правящего там маркиза и возмущалась претензиями папства на Феррару как на свою вотчину. Ее собственная экспансия на запад возмущала Милан, у которого были свои экспансивные идеи. Когда Филиппо Мария Висконти напал на Флоренцию (1423), Тосканская республика обратилась за помощью к Венеции, указав на то, что Милан, овладевший Тосканой, вскоре поглотит всю Италию к северу от папских государств. В споре, часто повторяющемся в истории, дож Томмазо Мочениго, умирая, выступил в венецианском сенате за мир; Франческо Фоскари отстаивал наступательную оборонительную войну; Фоскари победил, и Венеция начала с Миланом серию войн, продолжавшуюся, с некоторыми перерывами, с 1425 по 1454 год. Смерть Филиппо Мария (1447), хаос Амброзианской республики в Милане и захват Константинополя турками склонили соперничающие государства к подписанию в Лоди договора, по которому островная республика осталась измученной, но побежденной.

Ее экспансия в Адриатику началась под вполне законным предлогом. Географическое положение самого северного порта Средиземноморья было удачей Венеции, но оно не имело смысла без контроля над Адриатикой. Восточное побережье предлагало в своих островах и бухтах удобные логова для пиратских судов, чьи набеги были частой потерей и постоянной опасностью для венецианского судоходства. Когда Венеция подкупила крестоносцев, чтобы они помогли ей взять Зару в 1202 году, она получила пост, с которого год за годом очищала эти пиратские гнезда, пока все далматинское побережье не признало ее суверенитет. Когда те же самые крестоносцы изнасиловали Константинополь (1204), Венеция получила в качестве своей доли трофеев Крит, Салоники, Киклады и Спорады — драгоценные звенья золотой торговой цепи. С неторопливой настойчивостью она захватила Дураццо, албанское побережье, Ионические острова (1386–92), Фриули и Истрию (1418–20), Равенну (1441); теперь она была бесспорной королевой Адриатики и взимала пошлину со всех невенецианских судов, курсирующих по этому морю.6 Поскольку продвижение турок-османов к Константинополю затрудняло оборону окраинных владений Византии, многие греческие острова и города подчинились Венеции как единственной державе, готовой их защитить. На Кипре статную королеву Катерину Корнаро, последнюю из рода Лузиньянов, убедили, что она не сможет удержать свой остров против турок; она отреклась от престола в пользу венецианского губернатора (1489) и венецианской пенсии в 8000 дукатов в год; Она удалилась в поместье в Асоло, близ Тревизо, учредила неофициальный суд, покровительствовала литературе и искусству, стала темой или посвящением поэм и опер, а также картин Джентиле Беллини, Тициана и Веронезе.

Все эти трудоемкие завоевания дипломатией или оружием, эти выходы, хранители и притоки венецианской торговли сталкивались в свою очередь с нарастающей волной османов. При