Искупление - Psayker1212

связи. Но восстание, которое тогда ещё, казалось, можно было быстро подавить, ширилось во все стороны.

Целые этажи города-улья на Корианис-Прайм начинали бунтовать, откуда-то у рабочих нашлось и оружие. Целые поселения подвергались странной и неочевидной на первый взгляд пропаганде о Боге Императоре, что несёт только добро, что он наконец-то поднял ветер перемен и сделает жизнь всех людей лучше. Тогда Райо едва обратил внимания на столь странные пасквили, что обезображивали своим существованием Империум, церковь и самого Императора. Он обратился к Эклезиархии, всё-таки в его системе находился один из священных миров Министорума. Конечно, это был не очень населённый мир и в общем-то он не сильно ценился, даже местным Понтификом, что окормлял паству сразу на двух из трех населённых людьми планетах.

Но как бы это не было странно церковь Императора тут же отозвалась и направила свои силы на поиски проповедников откровенных Ересей. Каково же было удивление Губернатора, когда он из донесений своих личных соглядатаев узнал о сговоре Понтифика Джованни Картера с бунтовщиками. Эта мерзкая дряхлая рожа решила, что сможет столь гнусным ходом отобрать у него целую планету в лоно церкви, но Райо был не из тех людей, что привыкли сдаваться и уж тем более отказываться от того, что считал своим по праву.

Пока старик Понтифик с помощью своих проповедников заигрывал с откровенными бунтовщиками Губернатор готовился, он был готов сражаться за свою власть до последней капли крови, последнего жителя Корианис-Прайм, а если всё равно не удастся сохранить власть, то он даже был готов уничтожить эту планету, но не сдать её своим врагам. Ведь его враги, уж точно не желали добра Империуму и людям, что населяют планету. Будь они хоть трижды святыми самого Императора, Райо всё равно не сдал бы им свой дом, свою драгоценность, со всеми её жителями, уж лучше пусть они умрут в огне, чем останутся без его твердой руки.

Повертев своей головой из стороны в сторону, отгоняя мерзкие воспоминания, из-за чего его дряблые щёки заколыхались как желе, Райо закурил дрянной табак, через свою трубку. Как бы сильно он не хотел придаваться своим мыслям в столь не добрый для него час, но устроивший полноценную партизанскую войну губернатор раньше и не подозревал с кем именно он сражается. Осознание пришло много позже, чем изгнало чувство страха потери власти, Райо стал бояться чего-то более страшного, чем сама смерть…

Церковники и еретики спелись довольно быстро, шпионы даже захватили одного из послушников, что был приближенным самого Понтифика, и читал проповеди в одном из рабочих районов. Парень хоть и был достаточно крепок, но всё же не вытерпел пытки. Тогда Райо уверился, что против него встала Эклезиархия в лице одного из своих священнослужителей и Джовани начал свою игру с козырей. Отреагировав крайне резко, Губернатор добился лишь перехода на сторону церковников части власть имущих, и тогда он понял, что чтобы сохранить хоть крохи власти он должен начать полноценную военную компанию на планете. Простят ли ему это властители Сегментума, недополучившие людские и военные ресурсы, Райо не знал, но утратить свою власть и бежать он тогда уж точно не желал. Гвардейские части и верные лично ему силы планетарной обороны с губернаторской гвардией Корианис-Прайм быстро начали брать район за районом города. Мятеж был подавлен в кротчайшие, из возможных, сроки, и тогда еще полноправный губернатор начал проводить расследование выступлений рабочих, чуть не решивших его власти на собственным миром. Он надеялся выйти на святую Церковь и полноценно предоставить столь мерзкие действия Понтифика, как неспособность того думать о людях и человечестве в целом. Он хотел лишить его сана. Такое порой происходило, конечно же с летальными последствиями для лишаемого, но не срослось. Ни одной зацепки не оказалось на руках Райо, кроме жалкого послушника, чьи слова не могли являться никаким доказательством.

Применение силы к церкви Императора Райо оправдать так и не смог, даже перед собственной аристократией. Ведь его солдаты хоть и верили в Императора, как и сам Райо, не могли ослушаться приказов губернатора в требованиях покарать клятых еретиков, занявших храм Его. Тем более солдаты сами видели ужасы, творимые фанатиками-рабочими с теми, кто не желал следовать за ними на убой к Гвардейцам и войскам СПО, а потому в моменты полноценного штурма храмов не испытывали пиетета, к как они считали законченным врагам Империума и Императора, по какой-то прихоти судьбы оказавшихся в храме Его. Но конечно же местные правящие дома не очень оценили полное уничтожение нескольких из них, да еще и столь показательное. Губернатора можно было понять, тонкие ниточки оружия и финансирования прослеживались к аристократам, пожелавшим больше власти, чем они имели. Райо приказал сварить живьём ублюдков посягнувших на его власть в больших, обитых надписями покаяния котлах на громадной площади перед дворцом, чтобы смотреть, как те мучаются, о какое наслаждение он тогда испытал, и на столько же сильно было его разочарование после…

Не успел губернатор оправиться от подавленного мятежа, а войска спустившиеся в под-улье зачистить средние уровни города, покрывающего всю планету, как ему пришлось бежать от ворвавшихся в его дворец совершенно обезумевших гвардейцев аристократических семей. Они быстро прорвали заслон Имперских гвардейцев и личной гвардии семьи Карал, после чего должны были добраться и до самого Райо, но его спас глубочайше преданный ему подчиненный. Старый слуга и верный помощник в одном лице вывел его из дворца тайными тропами.

Они спустились на нижние уровни Города-Улья. Ранее губернатор никогда и не думал спускаться ниже третьего этажа своего города, но спускавшись вниз и вниз он видел все более скотские условия для жизни, и миллионы людей, что с трудом переставляя ноги и изнывая от голода, с утра по первому гудку сирен плелись по своим рабочим местам, чтобы только через десяток часов вернуться домой и чудом не протянув ноги от безысходности идти работать в следующий день. По началу Райо, спрятанный под серым не выделяющимся объемным балахоном презрительно сжимал свои толстые губы смотря на предавших его людей, влачащих никому не нужную жалкую жизнь в, по факту, трущобах. В их жизни было место только работе и Вере, больше же ничего не было, низменные потребности и жалкие потуги на развлечения, большинство даже не умело внятно изъясняться, не то, чтобы читать или писать. И эти оборванцы недавно хотели его свергнуть, ясное дело, что у них ничего не получилось. До сих пор залитые кровью улицы показывали всю тщетность