Полное собрание сочинений в трех томах. Том 1 - Мольер Жан-Батист

ДОКУЧНЫЕ

Комедия в трех действиях

Перевод Всеволода Рождественского

К КОРОЛЮ

Ваше величество!

Я прибавляю еще одну сцену к этой комедии, ибо человек, посвящающий книгу, есть тоже в своем роде довольно невыносимый докучный. Вы, Ваше величество, знаете это лучше, чем кто-либо другой в Вашем королевстве, ибо поток посвящений устремляется к Вам не впервые. Но хотя я следую примеру других и ставлю себя в один ряд с изображенными мною лицами, все же я осмеливаюсь сказать Вашему величеству, что делаю я это не столько для того, чтобы предложить Вашему вниманию свое произведение, сколько с целью выразить Вам благодарность за успех моей комедии. Этим успехом, превзошедшим мои ожидания, я обязан, во-первых, милостивому одобрению, которым Вы, Ваше величество, с самого начала удостоили мою комедию, вызвав тем самым к ней всеобщее благоволение, а во-вторых, Вашему приказанию добавить характер еще одного докучного;[76] при этом Вы были так добры, Ваше величество, что раскрыли мне его черты, и потом этот образ был признан лучшим во всей комедии. Признаюсь, ничто до сих пор не давалось мне так легко, как именно то место в комедии, над которым Вы, Ваше величество, велели мне потрудиться, — радость повиноваться Вам вдохновляла меня сильнее, чем Аполлон и все музы, вместе взятые, и теперь я вижу, что я мог бы создать, если бы писал всю комедию по Вашим указаниям. Рожденные в высоком звании могут надеяться послужить Вашему величеству на высоких постах, для меня же наивысшая честь заключается в том, чтобы увеселять Ваше величество. Этим ограничиваются мои славолюбивые желания, и я полагаю, что принесу некоторую пользу Франции, если сумею развлечь ее короля. Если же я в этом не преуспею, то не по недостатку рвения и усердия, но по воле злой судьбы, которая нередко преследует лучшие наши стремления, что, разумеется, глубоко огорчит нижайшего, покорнейшего и преданнейшего слугу и подданного Вашего величества.

Ж.-Б. П. МОЛЬЕРА

К ЧИТАТЕЛЮ

Кажется, ни одна театральная затея не осуществлялась столь поспешно, как эта. В самом деле, вряд ли еще какая-нибудь комедия была в двухнедельный срок задумана, сочинена, разучена и представлена на сцене. Говорю я это не для того, чтобы похвалиться своей способностью к экспромтам и стяжать себе в этой области славу, а единственно для того, чтобы предупредить нападки некоторых лиц, которые могли бы заметить, что я вывел в ней не все существующие на свете разновидности докучных. Я знаю, что число их велико как при дворе, так и в городе; их одних с избытком хватило бы мне на пятиактную комедию, и действия в ней было бы много. Но в тот короткий срок, который мне был предоставлен, я не мог претворить в жизнь столь обширный замысел, тщательно отобрать действующих лиц, обдумать развитие действия. Поэтому я решил коснуться лишь небольшого числа докучных. Я взял тех из них, которые прежде других пришли мне на ум и показались наиболее подходящими для того, чтобы развлечь высочайших особ, пред коими мне надлежало выступить. А чтобы как можно скорее все это связать воедино, я воспользовался первым попавшимся мне узлом. В настоящее время в мои намерения не входит разбирать, мог ли я сделать все это лучше и смеялись ли те, кто считает возможным забавляться лишь в строгом согласии с правилами. Когда-нибудь я издам свои замечания по поводу моих будущих пьес;[77] я не теряю надежды доказать, что могу не хуже любого знаменитого автора цитировать Аристотеля и Горация. В ожидании этого разбора, который, может быть, так никогда и не появится, я всецело полагаюсь на мнение публики, ибо считаю одинаково трудным делом как нападать на произведение, которое ею одобряется, так и защищать то, что она осудила.

Всем известно, для какого празднества я сочинил свою комедию.[78] Распространяться об этом пышном празднестве я почитаю излишним, но сказать два слова о том, чем была украшена комедия, мне представляется необходимым.

Кроме комедии задуман был и балет, но так как в нашем распоряжении отличных танцоров было очень немного, то балетные выходы пришлось разделить — решили устраивать их в антрактах, с тем чтобы дать время танцорам переодеться для следующего выступления. А чтобы не разрывать нить пьесы подобными интермедиями, мы решили связать их как можно крепче с ее действием, соединив балет и комедию в одно целое. Однако времени у нас было очень мало, ведало всем этим не одно лицо, а потому, быть может, не все балетные выходы связаны с комедией одинаково естественно. Как бы то ни было, для наших театров это новость, однако некоторые авторитеты древности подобное соединение допускали. А так как комедия-балет всем понравилась, то она может послужить образцом для других произведений, которые будут более тщательно обдуманы.

Перед поднятием занавеса один из актеров, в котором можно было узнать меня, вышел в городском платье на авансцену, со смущенным видом обратился к королю и, запинаясь, принес извинения в том, что вышел один и что ему недостало времени и актеров, чтобы предложить вниманию его величества ожидаемое увеселение. В это самое время среди двадцати натуральных фонтанов раскрылась раковина, которая всем была видна, из нее вышла очаровательная наяда, подошла к самому краю сцены и с пафосом прочла стихи, сочиненные господином Пелисоном[79] и служащие прологом к моей пьесе.

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

[80]

В ПРОЛОГЕ

НАЯДА.

ДРИАДЫ, ФАВНЫ И САТИРЫ.

В КОМЕДИИ

ОРФИЗА.

ДАМИС

ее опекун.

ЭРАСТ

молодой человек, влюбленный в Орфизу.

АЛЬСИДОР, ЛИЗАНДР, АЛЬКАНДР, АЛЬСИПП, ОРАНТА, КЛИМЕНА, ДОРАНТ, КАРИТИДЕС, ОРМЕН, ФИЛИНТ

докучные.

Л’ЭПИН

слуга Дамиса.

ЛА МОНТАНЬ

слуга Эраста.

ЛА РИВЬЕР

слуга Эраста.

ДВОЕ ДРУГИХ СЛУГ ЭРАСТА.

В БАЛЕТЕ

ИГРАЮЩИЕ В ШАРЫ.

ЛЮБОПЫТНЫЕ.

МАЛЬЧИКИ С ПРАЩАМИ.

БАШМАЧНИКИ И БАШМАЧНИЦЫ С СЕМЬЯМИ.

САДОВНИК.

ШВЕЙЦАРЦЫ.

ЧЕТЫРЕ ПАСТУХА.

ПАСТУШКА.

Действие происходит в Париже.

ПРОЛОГ

Сцена изображает сад, украшенный термами и фонтанами.

Наяда (выплывая в раковине из глубины вод).

Чтоб властелина зреть, чья слава выше меры, К вам, смертные, сейчас я вышла из пещеры. Не кажется ли вам, что воды и земля Чтить новым зрелищем должны здесь короля? Он хочет, он сказал — и это выполнимо. Не чудо ли он сам, нам явленное зримо? Его прекрасный век, исполненный чудес, Не вправе ль ожидать того же от небес? Величествен и юн, весь — мужество, учтивость, Столь нежен, сколь суров, столь строг, сколь щедр на милость, Умеет Францией он править и собой, Вести средь важных дел забав высокий строй, В великих замыслах ни в чем не ошибаться, Все видеть, понимать, душой делам отдаться; Кто может быть таким, тот может все. Он сам Повиновение предпишет небесам — И термы сдвинутся, и, чтя его законы, Дубы заговорят мудрей дерев Додоны. Простые божества, властители лесов, О нимфы, все сюда на королевский зов! Я подаю пример, и было бы прилично Вам хоть на краткий срок покинуть вид обычный И появиться здесь пред праздничной толпой, Чтоб тешить зрителей актерскою игрой.