Билет на ладью Харона - Василий Звягинцев

Это уже вопрос к Щитникову.

— Кто? — поручик начал соображать. С одной стороны, с собой в дальнюю дорогу следует взять самых лучших и надежных. Но ведь и здесь кого ни попадя не оставишь! Обычная проблема для хорошего командира.

Пусть так.

— Колосов, остаешься здесь. За тобой всё.

— Господин поручик! — в голосе офицера послышалась тоска. Нормальная, в общем-то, реакция человека, который не знает, где и что его ждет, но привычно не желает отрываться от своего отделения или взвода. Там-то все понятно, а здесь…

— Я что сказал? Вся боевая часть — на тебе. И кончили разговоры! Людей здесь, кроме наших, по определению быть не может, и тем не менее…

Бубнов отозвал Щитникова в сторонку.

Офицер он явно грамотный. С подчиненными разговаривать умеет, службу знает. Да другого на такое дело Чекменев бы и не направил.

Но он сейчас уйдет, а Максим — останется.

Присели на пеньке.

— Так что, командир, что думаешь на самом деле? — спросил доктор штурмгвардейца.

Щитников закурил. Посмотрел на Максима с сомнением.

— Вы что имеете в виду?

— То самое. Пойдешь сейчас с группой. Куда пойдешь? Зачем?

— Не понимаю, господин подполковник. Есть же приказ. Какие вопросы?

— Совсем дурак или приказано прикидываться? Мы где сидим? Рядом с базой, а там удобные помещения, сухо, тепло и все есть. В любой дом зайди — койки, холодильник, бар, сам все видел. Зачем бы им отсюда уходить? Ложись на диван, ешь, пей, скучно станет — гуляй по лужайке. Жди помощи. Всего четыре дня прошло — и мы здесь. Открыли окошко и — вуаля, как сказал Маштаков. Половцев с Неверовым не глупее нас. Если бы даже вздумали, черт знает зачем, удалиться с этого места, записку бы непременно оставили. Хоть углем на заборе…

— Я вас, кажется, понял. Их здесь нет и не было. Искать незачем. Тогда к чему все остальное?

— Вот и объясни мне сам. Как ощущаешь. Ты постарайся уловить, Володя, мы сейчас вроде и рядом с домом, и в то же время дальше от него, чем полковник Степан Супрун на Луне. И мы с тобой сейчас сами себе командиры. Другие то ли будут, то ли нет. В чем смысл твоего специального задания? Угадай. Поскольку иначе все действительно превращается в полный бред.

Вопрос в принципе был рискованный. Если на самом деле Чекменев затеял очередную свою игру и поручик был в курсе, то на что Бубнов мог рассчитывать? Однако он не ошибся.

Образования хватало, чтобы увидеть искренность молодого офицера.

— Извините, господин подполковник, а как же это вы перед началом операции господину генералу уточняющих вопросов не задали? Мне казалось, у вас все спланировано и оговорено.

Если бы так! Максим сейчас и сам недоумевал. Бывают такие состояния, когда подчиняешься логике текущего момента, вроде бы в здравом уме выполняешь команды, да не только команды, а предложения и советы, и лишь потом, когда вдруг и поздно бывает, приходишь в себя.

Некоторые так в карты имения проигрывали, стрелялись из-за совершенно никчемных женщин, прыгали из окон небоскребов, узнав неблагоприятную котировку акций.

А задумайся на десять-двадцать минут, что потеря некоторой суммы денег и даже измена любовницы никак не стоят разбрызганных по стене или асфальту мозгов. И что без денег и бабы жить можно, и подчас не хуже, а лучше.

Вот и он, увлеченный технической проблемой, беспокоясь о судьбе друга, как-то совершенно бездумно подчинился напору Чекменева.

«— Пойдешь в другое время?

— Пойду.

— Найдешь Ляхова?

— Найду.

— За командой присматривать будешь?

— Буду».

Вопросов же — «зачем?», «почему?», «как?» — поймавшись на темп, задать человеку, который формально даже не был ему начальником, Максим не удосужился.

Зато теперь времени навалом. Больше, чем вечность. Две вечности.

— Видишь, поручик, какая ерунда моментами получается. Два отличных полковника, мои друзья, бойцы и герои, то ли случайно, то ли нет попали в такую вот дырку. Во времени.

Я очень хотел их выручить. Я так подумал, что, если не сам этим всем займусь, грош мне цена, и как человеку, и как ученому. Видишь, занялся… Сижу и сам себе думаю, а не дурак ли я? Тебе-то проще, ты человек подневольный, послали — пошел, тем более риска здесь никакого нет и не будет. Так что пробегись, как приказано. С маячком за плечами. Сдается мне, что ради этого все и затеяно. Пройти заранее намеченный не нами маршрут, выйти в условную точку и подать сигнал. Так, похоже, в твоем конверте и написано. Возможно, наши друзья залетели именно туда и там ждут…

— Уверены?

— Если бы. Так, прогнозирую… Для чего-то же генерал это придумал. Но в любом случае ты приказ получил. Я — тоже. Рассуждать — не наше дело. Начальство на много сотен рублей нас умнее. Во-вторых — жизнь наша и так сплошная неопределенность, а уж теперь тем более. По той же формуле Кантора. Так что пилите, Шура, пилите…

— Не понял, — эти слова поручика относились к последней фразе.

— А! Книжку одну вспомнил.

Делиться возникшей внезапно мыслью с поручиком не хотелось. Не оформилась она еще, да и незачем просто. Такие вещи коллегиально не решаются.

— Ты, Владимир, главное вот что… Генерал правильно написал — вести себя как в глубоком тылу врага. По возможности — ничего не трогать, из козлиного копытца не пить. Ну, это тоже сказка такая…

— Что ж я, не помню? — обиделся поручик.

В отличие от «Золотого теленка», «Гусей-лебедей» ему еще бабушка наизусть пересказывала, и почти с теми же, что нынешний подполковник, намеками.

Максим мельком позавидовал его наивности и непосредственности чувств. Лет в семнадцать взяли парня на службу и тренировали на штурмгвардейца, хорошо муштровали, через восемь лет получился из него бравый поручик, а все равно кое-что из корневой натуры осталось.

Кстати, может, именно поэтому и послал искушенный Чекменев на странное дело именно его. Неплохо бы потом, если все обойдется, поработать с парнем поплотнее. По своей линии.

— Ты думаешь, почему генерал не велел нам на базе оставаться?

— Чтобы, пользуясь возможностями «бокового времени», мы там чего-то лишнего не увидели? — предположил поручик и тут же посмотрел на Бубнова совершенно бесхитростными, доверчивыми глазами: — А вы, Максим Николаевич, на самом деле считаете, что такое время существует? Нет, честно?

Похож он стал сейчас на ребенка, который получил от чужого дяди пустой фантик, свернутый в виде настоящей конфеты, и до последнего не желает поверить, что его так жестоко обманули.

— Скорее всего, и даже — почти наверняка, — согласился Бубнов. — Здесь нам и все его ящики столов, и вычислители, и сейфы доступны.