Знак Десяти - Хосе Карлос Сомоса

подозрения. Вы женщина, вы часто плачете. Вы и сейчас готовы расплакаться. Ваши эмоции вас выдают. А история о вашем убийстве должна была выглядеть правдоподобно.

Его слова мне не нравились, но я кивнула. Я решила ухватиться за тот его поступок, который потряс меня больше всего.

– Кстати, благодарю вас за ту притворную боль…

Мои слова заглушил лай: мисс Понс как будто жаловалась, что про нее забыли. Мистер Икс поспешил исправить эту оплошность:

– Даже мисс Понс, здесь присутствующая, пожертвовала собой на благо нашего театра.

– При чем тут мисс Понс?

– Дойл мне говорил, что ее вой разнесся по всему дому и прозвучал весьма правдоподобно… как будто это кричал я… Да, это было неприятно, но пришлось ущипнуть всего один раз. Я бы ни за что не смог изобразить такое. Мой голос от природы слаб.

Собака. Мисс Понс.

Она вертелась у меня под ногами с косточкой в зубах.

Она бы тоже записала мистера Икс в гении.

– Вы и ее использовали… – Я все еще не могла поверить. – Собаку. Вы ее… ущипнули?

– Нужно было, чтобы все поверили в мою боль… К тому же мисс Понс выполнила и свою роль стража, ведь это я говорил с его преподобием через дыру в камине. Если бы Эндрю Марвел, сэр Оуэн или их дьявольская девочка незаметно подобрались к моей комнате, наш план потерпел бы поражение. К счастью, Дойл упомянул про собаку… Ну разумеется, я ее использовал! На что вы намекаете?

– Вы использовали нас… всех! – Я стояла к нему лицом, спиной к окну.

– Мисс Мак-Кари…

– Вы использовали преподобного, мучили его в свое удовольствие своими поддельными кошмарами… Вы тешите писательское тщеславие доктора Дойла, потому что вам требуется его участие… Вы тешите директорское тщеславие Понсонби, потому что вам требуется Кларендон… Бедняга Джимми… Бедняга Джимми сначала принимал ваши деньги… а теперь он готов едва ли не умереть ради вас… Вы использовали даже… такого пациента, как Арбунтот, сыграв на его желании быть актером!.. – Я уже не могла остановиться. Плач уродует мое лицо, и я уже, наверное, походила на Женщину-Монстра. – Все это я знала! Но собака? Это животное? Чего вы добиваетесь? Хотите стать для Десяти и полицией, и судьей, и палачом? Почему они для вас так важны? Есть что-то еще, о чем вы мне не рассказали? – (Никакого ответа.) – Ладно, меня это не интересует. – Я вытирала лицо дрожащими руками. – Вы мне сильно помогли, мистер Икс. Я этого не забуду. Раньше я была одна. У меня был мужчина, который говорил, что любит меня, в обмен на мои деньги и еду… Вы научили меня любить саму себя. Но для чего? Я сама вам скажу! – И моим рукам, вытирающим слез, прибавилось работы. – Вы освободили меня от человека, который меня использовал, чтобы самому пользоваться мной в свое удовольствие! Вы использовали еще и меня! Потому что это и есть то, чем вы занимаетесь, это ваша специальность! Даже когда… этот ужасный театр… заставил меня желать вашей смерти… вы… вы меня использовали!

Мой плач меня переполнял. Я согнулась в рыданиях.

Понс подняла лай. Казалось, она мне втолковывает: «Но он гений! Он гений! Он ГЕНИЙ!»

– Мисс Мак-Кари, пожалуйста…

– Я не плачу над вашим чертовым ковром!

– Я об этом и не думал.

– Даже когда… когда в ту ночь вы сказали, что не хотите меня потерять!.. Это было ловко! И тоже входило в ваш план!

– Нет, – сказал он. – Это не входило.

– Что?

– Когда я сказал, что не хочу вас потерять, это была правда.

Я застыла.

Я заледенела.

Я поднесла руку к губам.

– Боже мой… – прошептала я.

Мистер Икс не говорил и не двигался, он не делал ничего.

В свете двух ламп лицо его было как восковая маска.

– Вы!.. – Я дрожала. – Вы – знали!..

– Да.

Это казалось непостижимым, но разве есть что-либо невозможное для этого чудесного нечеловеческого существа, для этого маленького слепого чудовища, которое, сидя в своем кресле, творит и разрушает, подобно богу?

– Вы заранее ЗНАЛИ, что я решу уйти! Вы предвидели… ЭТО!

Посреди моего плача раздался его мягкий прозрачный голос:

– Мисс Мак-Кари, я сказал это тогда, и я повторяю сейчас. Я не могу себе позволить вас потерять. Я умоляю… Я заклинаю вас меня не покидать… Если вы меня покинете, у меня не останется никого. Совершенно никого. – Он говорил спокойно, но в этом месте его голос дрогнул. – Я останусь совсем один. Вы для меня – всё. Моя личная медсестра на всю жизнь, я вам уже говорил. Пожалуйста, не покидайте меня. Нет… Я не хочу оставаться один.

Он не притворялся. Он точно не притворялся. Но в этот момент я перестала плакать:

– Вы никогда не бываете один. А вот я – да.

Я дошла до двери не оборачиваясь. Увернулась от мисс Понс, обнюхивавшей комнату. За спиной я услышала стон и подумала, что на сей раз он исходит не от собаки.

– Мисс Мак-Кари, пожалуйста… Пожалуйста, прошу вас… Я никогда… никогда никого не просил… Я вас умоляю…

Я молча закрыла дверь.

Боже мой, как же несчастливы мы, несчастливые.

Я хотела его бросить. Клянусь вам, хотела. И собиралась это сделать.

Но, уходя все дальше, я плакала без остановки.

Попрощаться со мной у калитки собрались все, включая и доктора Понсонби. У Уидона тоже глаза были на мокром месте, что в целом было приятно. Джимми плакал не стесняясь, как и мои подруги. Понсонби выпрямился, ощущая важность момента.

– Вы оставили на этом месте свой отпечаток. Память о вас будет – не скажу неизгладима, но неизгладима, насколько это вообще возможно. Вы знаете: этот дом – ваш дом. Отныне Кларендон-Хаус навсегда связан с вашим незабвенным именем, мисс Мак-Фергюсон.

Никто его не поправил. Если бы Понсонби произнес мое «незабвенное» имя без ошибки, это прозвучало бы неискренне.

Я обняла Нелли – самую сдержанную и благоразумную, но и она в конце концов крепко прижала меня к себе; я обняла Джейн, Сьюзи, миссис Гиллеспи и Гетти Уолтерс – та, как всегда, и плакала, и смеялась. Даже миссис Мюррей помахала мне рукой, стоя в дверях Кларендона.

– Как сказал бы Понсонби, я рада, но не окончательно, – прокаркала старуха.

– Мы будем скучать, Энни, – сказала Сьюзи.

Экипаж задерживался, и я сказала всем, что пойду прогуляюсь. Сьюзи вызвалась меня известить, как только приедет извозчик. Я оставила вещи у двери, обошла дом и вышла на пляж. Песок был влажный после дождя. Я могла бы почувствовать себя одинокой, но с