Игры богов - Александр Анисимов

— Если все получится как надо, ты поймешь сам, для чего мне это понадобилось. Ну а если я ошибся… Коли ошибся — не требуй разъяснений, ты все равно их не получишь.

Миг спустя у Вазгера в руке оказалась большая деревянная кружка, осторожно вложенная туда егерем. Поднеся ее к носу, наемник принюхался, а затем выпучил глаза, едва не задохнувшись от нахлынувшей вони.

— Что это? — недоверчиво поинтересовался наемник, обернувшись к егерю, но увидел перед собой только серое размытое пятно, с одной стороны подсвеченное огоньком свечи.

— Ты должен выпить, — ничего не поясняя, произнес Гайдерис, и в его голосе на этот раз звучала небывалая настойчивость. — Все и сразу.

— Выпить? Все? — Вазгер поморщился. Он решительно не представлял, как можно сделать это. Исходя из запаха, вкус должен быть ничуть не лучше, а, судя по весу кружки, она была полна почти до краев. Большая пивная кружка, наполненная дрянью, которую нужно выпить… У Вазгера начала кружиться голова. То ли от жара, царящего в бане, то ли от витающего в воздухе запаха.

— Гайдерис… Мне надо выйти, — пробормотал Вазгер, приподнимаясь и собираясь отставить кружку, но егерь не дал ему сделать это. Суховатая, но сильная рука старика легла наемнику на плечо, скользкое от пота.

— Сядь, никуда ты не пойдешь.

— Ты рехнулся, старик? — Вазгер попытался сбросить с себя руку егеря, но ему это не удалось — Гайдерис держал крепко.

— Я знаю, что говорю, — поспешил уверить егерь. — Только ты слушайся меня, и все будет в порядке. А теперь успокойся и выпей.

Поднеся ко рту кружку почти не дрожащей рукой, наемник опрокинул ее, чувствуя, как густая, словно масло, жидкость огнем бежит по пищеводу и вливается в желудок. Сделав первый глоток, Вазгер понял, что все, что он успел проглотить, сейчас рванется назад из сжатого судорогой желудка, однако каким-то невероятным, поистине нечеловеческим, усилием заставил варево старика удержаться. Наемник подумал, что ни за что не сделает еще одного глотка, но кадык будто сам собой дернулся, и он проглотил еще. Вазгер не мог остановиться, хотя готов был поклясться, что ничего гаже не пил за всю свою жизнь. Кружка пустела медленно и как бы нехотя, но, тем не менее, она не была бездонной. Раздался негромкий стук — кружка упала под ноги, покатившись по дощатому полу, но наемник уже не слышал этого. В животе будто полыхал огонь, Вазгера крутило, он не мог сделать ни одного движения, чтобы оно не вызвало острого приступа тошноты. Вот только жидкость продолжала оставаться в желудке, упорно не желая покидать свое пульсирующее вместилище.

— Мерзавец, — прохрипел Вазгер, перегибаясь пополам и падая на пол. Резь в животе стала нестерпимой. Наемник попробовал ползти к выходу, но старик схватил его и рывком поднял, сажая обратно на скамью.

Рвущий горло кашель скрутил Вазгера, швырнул на пол и ударил о стену. Он утратил ощущение реальности — перед глазами одна за другой всплывали картины потерянного прошлого. Картины, которые наемник так жаждал увидеть, но которые доставляли больше боли, чем ожидаемого счастья. Он вспомнил все. Он вспомнил, что может по-настоящему ненавидеть. Он вспомнил о Великом Змее Кальмириусе, главе Собора, Избранном Владыке драконов.

Вазгер вспомнил о Пламенеющем Шаре.

Но боль в израненной памяти продолжала корежить сознание, обжигающими когтями проникая в мозг. Наемник корчился на полу, слезы текли у него по щекам, смешиваясь с потом и мгновенно исчезая на влажной коже. Он вспомнил.

— Да будь же ты проклят, Кальмириус! — из последних сил завопил Вазгер и провалился в глубокий бездонный колодец, полный жара и обиды, полный страданий и боли. Полный обретенного успокоения.

Оселок мягко шуршал, скользя по клинку, испещренному светлыми полосами и крапинами в полпальца толщиной. Камень двигался медленно и плавно, проходя от рукояти до самого острия меча. Вазгер не торопился, устремив все свое внимание на клинок. Было слишком тяжело заново обрести целый год жизни… Год, в котором слились честь, предательство, смерть, боль, радость и ложь. Год, полный обмана.

— Почему ты не рассказал мне все с самого начала? — даже не подняв головы, вымолвил наемник.

Сидящий напротив старик вздохнул.

Потрескивающие в печи дрова будто говорили о чем-то своем — им не было дела до людской жизни, они лишь дарили тепло. Вот только ничто уже не могло отогреть замерзшую душу Вазгера, наглухо закрывшуюся для всего остального мира. Сейчас Вазгер чувствовал лишь опустошенность, какую-то нелепую обиду на весь мир, да еще — желание отомстить. Нет, он не рвался, не жаждал встречи с Зарианом, как было еще десять лет назад, как было лишь вчера. Он ждал мести, но не собирался торопить ее, словно зная, что она сама рано или поздно настигнет предателя. Он хорошо помнил несколько дней, проведенных в Мэсфальде. Всего несколько дней, перевернувших жизнь наемника.

Смотря на лицо Вазгера, на котором, словно в зеркале, отражались чувства, которые терзали его, Гайдерис вновь вздохнул.

— Мне не хотелось обнадеживать тебя заранее, — вымолвил он наконец. — Я до сих пор не знаю, что толкнуло меня к тому, чтобы попытаться вернуть тебе память. Не знаю и не хочу знать. Я рад за тебя, рад, что ты оказался всего лишь оклеветанной пешкой. А теперь тебе нужно покинуть мой дом.

Наемник удивленно посмотрел на Гайдериса.

— Ты должен уйти сегодня же, — сказал старик. — Я сделал для тебя все, что мог, и не хочу тебя больше видеть.

Вазгер не ответил. Он и сам понимал, что пора уходить.

Молча поднявшись, Вазгер принялся собираться. Он не спешил, но в то же время проделывал все предельно быстро и сосредоточенно. Наемник не собирался брать ничего лишнего, лишь одежду да еще меч, доставшийся ему от Маба. Подумав немного, Вазгер решительно подошел к полкам и взял приглянувшийся ему недавно боевой лук, тетиву и колчан со стрелами. Наемника не волновало, что скажет Гайдерис, но старик не произнес ни слова.

Забросив за спину налучье и натянув сапоги, Вазгер постоял некоторое время посреди комнаты, словно прощаясь с охотничьим домиком. Но в голове наемника не было ни единой мысли — только пугающая слепящая пустота, которую пронзал лишь один образ.

Пламенеющий Шар…

Слишком давно Вазгер не вспоминал о нем. О той миссии, что была возложена на него Кальмириусом — Великим Змеем. Вазгер ненавидел правителя Себорны, но не мог пойти против него, понимая, что от того, отыщется ли Дар Богов, зависит судьба всей Империи. Судьба поднебесного мира и его Изнанки. Судьба всех живых существ.

Гайдерис даже не встал, чтобы проводить хлопнувшего дверью наемника. Егерь так и остался сидеть за столом, не мигая глядя в окно, за которым шел редкий, чуть золотистый в лучах солнца снег.