Сидящие у рва - Сергей Смирнов

— Кангур! — прохрипел жрец на языке Равнины. — Пощади!..

— А ты пощадил посла великого каана? — спросил Кангур.

Маттуахаг поерзал, приподнимая на руках свое отяжелевшее, будто налившееся свинцом тело.

— Я не трогал посла… Его пытал Уггам, правитель Хатабатмы…

Когда я был там, посол был еще жив…

Кангур постоял, потом плюнул; плевок попал в лицо Маттуахага.

— Приведите монахов! — распорядился он.

Вокруг уже собирались воины. Плотная толпа низкорослых, кривоногих степняков окружила их, и Маттуахаг, валяясь перед ними в пыли, заплакал от бессилия.

Привели монахов. Кангуру принесли седло и положили на землю.

Он сел в него боком, как в креслице.

— Смотрите и запоминайте, — сказал Кангур аххумам.

По его знаку воины схватили Маттуахага, подняли, согнули и задрали рясу. Поднесли заточенный деревянный кол. И, внезапно все поняв, Маттуахаг закричал протяжно и страшно.

Кангур грозно глянул на воинов; один из них тут же заткнул жрецу рот горстью земли. Маттуахаг поперхнулся и выкатил глаза; от чудовищной боли тело его вытянулось, ноги забили по земле. Но его крепко держали четверо, а двое тем временем толчками всаживали кол.

— Смотрите, смотрите внимательно! — Кангур пристально смотрел на сбившихся в кучку монахов. — Так поступают с теми, кто нарушает клятвы и убивает послов.

Кол с Маттуахагом приподняли и закрепили камнями, накидав их под самые ноги жреца. По колу стекал кал пополам с кровью.

Лицо Маттуахага было синим, глаза выскакивали из орбит; рот его был перехвачен сыромятным ремнем.

— Хуссарабы уважают монахов, — сказал Кангур-Орел. — Идите в свой город и скажите, чтобы открыли ворота. Иначе мы сломаем стены, а те, кто останется в живых, пожалеют, что не умерли раньше.

ДОРОГА ЦАРЕЙ

Каррах торопился. Он уже оставил позади большую часть тяжеловооруженной пехоты, собрал всех лошадей, каких только смог собрать в этой части Равнины, и продвигался вперед, делая по два дневных перехода за сутки.

Он не принял боя в Ярбе, где один из таосских правителей решил выйти из-под власти Аххума, и не только запер ворота города, но еще и вывел в поле целую армию; он промчался мимо взбунтовавшейся Куинны; не тронул Зуриат; и даже пощадил маленькое селение Кассу, жители которого перерезали собственный скот, лишь бы он не достался аххумам.

Но на берегу Лезуары, на границе Киатты, его стремительный марш затормозился. Дорога вела через мост в киаттский город Аларгет; но мост был разрушен, а попытка починить его закончилась тем, что аларгетцы расстреляли инженерный отряд из дальнобойных луков.

Пленный киаттец рассказал, что взбунтовалась вся Киатта; аххумский гарнизон в Оро перебит.

— Они надеются, что им помогут хуссарабы? — вспылил Каррах. — Глупцы! Разве они не понимают, что хуссарабы — наш общий враг?..

Не останавливаясь перед Аларгетом, Каррах повернул свою конницу на юго-восток, и двинулся вдоль Лезуары в сторону моря. Каждый шаг в сторону от цели вызывал в нем бешенство.

— Проклятые киаттские собаки! Я вернусь сюда, когда будет время, и, клянусь, оставлю от этого города одно пепелище!..

Остановившись лагерем неподалеку от Аларгета, Каррах приказал ночью захватить плацдарм на другом берегу реки.

— Переправа будет трудной, — сказал Харр. — Не лучше ли подождать Угра? Он должен был посадить свою пехоту на корабли в Альванале. Можно послать дозоры и повернуть корабли в устье Лезуары…

— Мы не можем ждать! — крикнул Каррах. — Сколько миль до Ушагана?..

Харр промолчал.

Десять турм отправились вплавь перед рассветом. Воины оставили на берегу тяжелое вооружение и поплыли рядом с конями. Лошади всхрапывали; в ночной тиши звуки разносились далеко над рекой.

К счастью, тучи скрыли луну и звезды, и в густой тьме плеск волн был обманчив — то казался слишком близким, то слишком далеким.

Инженерные части готовили к переправе понтоны. Они работали вслепую, так как Каррах запретил разжигать огонь.

Тьма царила и в лагере. Каррах, в окружении тысячников, ожидал на берегу, у самой кромки воды. Волны время от времени лизали его сапоги. Каррах стоял неподвижно, вслушиваясь в удаляющийся плеск и напряженно всматриваясь в темноту.

Внезапно где-то в поселке истошно завопили кошки. Лухар, стоявший рядом с Каррахом, вполголоса выругался и двинулся было с места.

— Куда ты? — спросил Каррах.

— Прикажу заткнуть кошачьи глотки.

— Нет. Пусть.

И Каррах снова замер.

На противоположном — киаттском — берегу, почти напротив того места, где стоял Каррах, на корточках сидел Аркасс из дома Кассов.

Берег здесь был тоже невысоким, но крутым. Слушая плеск, Аркасс повернулся и шепнул:

— Приготовьте бревна.

Позади него заметались послушные тени, почти беззвучно перекатывая бревна по жердям, обернутым войлоком.

Плеск становился все громче, и теперь уже были слышны не только храпы уставших лошадей, но даже дыхание пловцов.

Потом заскрипел песок под ногами и копытами. Аркасс крикнул:

— Отпускай!

И тотчас же с грохотом покатились вниз бревна, сбивая с ног лошадей, подминая людей. Темный берег огласился воплями. И тогда Аркасс отдал следующий приказ:

— Поджигай!

На берегу запылала цепь костров, и из-за стены огня в выходивших на берег аххумов посыпались стрелы и дротики.

— Лодку мне! — крикнул Каррах и, не дожидаясь, побежал к ближайшей лодке, приготовленной для переправы. Прыгнул, гребцы взмахнули веслами. Следом за Каррахом воины тоже кинулись к лодкам.

— Лучников вперед! — скомандовал Лухар и тоже прыгнул в лодку.

На киаттском берегу шла настоящая бойня. Первые ряды кавалерии были смяты, отброшены в воду. Но части всадников удалось высадиться левее и правее ловушки, с копьями наперевес они кинулись к кострам. Но копыта коней вязли в песке, к тому же здесь и там в темноте были натянуты сети, в которых кони путались и падали.

Харр, получивший контузию бревном и рану дротиком, тем не менее, ринулся в атаку — туда, где под штандартом стоял киаттский полководец. Но едва лошадь вынесла его на кручу, как в незащищенную панцирем грудь Харра вонзилось сразу несколько стрел. Харра выбило из седла, он перелетел через круп лошади и со всего размаху ударился спиной о землю.

Отдельных всадников, сумевших добраться до линии костров, окружали пешие киаттские ополченцы. Копий у них было мало, зато были самодельные рогатины, багры, серпы и топоры. Схватки были короткими: всадников стаскивали на землю и добивали лежачих.