Неандертальский параллакс - Роберт Сойер

Широкая кожаная лента с нашитыми на неё карманами была обёрнута у Понтера вокруг пояса. Он уже проверил всё по описи: антибиотики, антивирусные препараты, иммуностимуляторы, стерильные бинты, прижигающий лазерный скальпель, хирургические ножницы и набор других лекарств — против насморка, обезболивающее, снотворное. У Туканы был такой же пояс. У каждого также был чемоданчик с несколькими сменами одежды.

— Всё на месте, — сказал Понтер.

— Всё на месте, — повторила Тукана.

Адекор взглянул на Дерна.

— У тебя?

Толстяк кивнул.

— Я готов.

— Тогда мы можем начинать, — сказал Адекор Понтеру.

Понтер ответил жестом — рука с растопыренными пальцами.

— Отыщем наших родичей.

— Начинаем, — сказал Адекор. — Десять!

Один из эксгибиционистов стоял рядом с Адекором; второй — рядом с Понтером.

— Девять!

Три члена Верховного Серого совета переглянулись. Хотели присутствовать и другие, но было решено, что разумно рискнуть максимум тремя.

— Восемь!

Дерн потянул какие-то стерженьки на своей консоли.

— Семь!

Понтер глянул на посла Тукану; если она и нервничала, то очень хорошо это скрывала.

— Шесть!

Он оглянулся через плечо на широкую спину Адекора. Они специально не устраивали никаких прощаний накануне вечером — никто из них не хотел допускать мысли, что в случае чего Понтер может никогда не вернуться домой.

— Пять!

И ведь тогда он потеряет не только Адекора. Мысль о том, что его дети могут так рано остаться без родителей, беспокоила Понтера сильнее всего, когда он принимал решение о повторном путешествии.

— Четыре!

Меньшим, но не менее значительным беспокойством была возможность снова тяжело заболеть в мире глексенов, хотя доктора укрепили его иммунную систему, а Хака модифицировали для постоянного мониторинга его крови на предмет присутствия посторонних тел.

— Три!

Была также опасность возникновения у него или Туканы аллергии на какие-нибудь вещества с другой стороны.

— Два!

Ещё у Понтера были опасения насчёт долговременной стабильности портала, ведь он был продуктом квантовых процессов, которые в силу самой своей природы непредсказуемы. И всё же…

— Один!

И всё же, при всех возможных проблемах, при всех потенциально негативных факторах, в его возвращении в мир глексенов был один неоспоримо позитивный аспект…

— Ноль!

Понтер и Адекор одновременно вытянули контрольные стержни на своих консолях.

Внезапно из вычислительной камеры, видимой через окно пультовой, донёсся громкий рёв. Понтер знал, что происходит, хотя ранее не имел возможности наблюдать процесс воочию. Всё, что не было прикручено к полу вычислительной камеры, отправилось в другую вселенную. Сделанные из стекла и стали цилиндры регистров — даже глючный 69-й — остались на местах, но весь воздух в камере был замен на эквивалентную массу из другой вселенной. Когда Понтер был случайно заброшен туда, соответствующее пространство на другой стороне было занято гигантской акриловой сферой, заполненной тяжёлой водой — сердцем глексенского нейтринного детектора.

Но в этот раз с той стороны не хлынула тяжёлая вода. Воду оттуда убрали ещё до возвращения Понтера назад для того, чтобы можно было исправить повреждения, нанесённые акриловой сфере его прибытием.

Как и ожидалось, ярко раскрашенный зонд провалился в синее пламя портала; во время перехода оно плотно охватило зонд, очерчивая контур его сечения. Сейчас же были видны только туго натянутые трос и телекоммуникационный кабель, уходящие в никуда примерно на высоте пояса над полом. Понтер перевёл взгляд на укреплённый на стене большой монитор, который был установлен в пультовой, чтобы показывать то, что видит зонд.

А видел он…

— Глексены! — воскликнула посол Прат.

— До сих пор я так и не мог до конца поверить, — сказал советник Бедрос.

Адекор, улыбаясь, посмотрел на Понтера.

— Узнаёшь кого-нибудь?

Понтер всмотрелся в экран. Как и в прошлый раз, портал открылся в нескольких человеческих ростах над полом; похоже, лаборатория квантовых вычислений располагалась немного выше и чуть-чуть к северу от центра камеры нейтринного детектора. Десяток или больше глексенов работали в по-прежнему сухой камере. Они были одеты в комбинезоны, все носили на головах жёлтые пластиковые черепаховые панцири. У большей части глексенов была такая же бледная кожа, как и народа Понтера, однако у двоих она была тёмно-коричневого цвета. У Понтера создалось впечатление, что практически все рабочие — мужчины, но в случае глексенов определить это не всегда просто. Конечно, лицо, которое он надеялся увидеть, было женским, но, конечно, не было никаких оснований ожидать увидеть её среди ремонтных рабочих на дне шахты.

Все лица были обращены к зонду, и некоторые из глексенов указывали на него своими костлявыми руками.

— Нет, — сказал Понтер. — Никого не узнаю́.

Микрофоны зонда передавали окружающие звуки, странно искажённые отражением от стен каверны. Понтер не понимал, что они говорят, но один раз определённо разобрал своё имя.

— Хак, — сказал он, обращаясь к компаньону, — что они говорят?

У Хака теперь был новый голос; во время последнего обновления Понтер попросил Кобаста Ганта загрузить в компаньон приятный мужской голос, не похожий на голоса никого из знакомых.

Хак ответил через свой внешний динамик, чтобы его могли слышать все собравшиеся.

— Мужчина в правой части экрана только что упомянул сущность, которую они называют Богом — очевидно, в данном контексте это возглас удивления. Мужчина рядом с ним произнёс имя предполагаемого сына этой сущности. А женщина рядом с ним сказала: «Цельные фекалии»[54].

— Очень странно, — сказала Туркана.

— Мужчина справа, — продолжал Хак, — кричит кому-то за пределами поля зрения, чтобы тот установил телекоммуникационный контакт с доктором Ма.

Пока Хак говорил, несколько глексенов подошли ближе к зонду. Понтер с удовольствием услышал, как ахнули три члена Верховного Серого совета и посол Прат, впервые увидев вблизи странные, словно сдавленные с боков лица глексенов с их смехотворно маленькими носами.

— Ну что же, — сказал Дерн, робототехник, — похоже, мы восстановили контакт, и похоже, что условия на той стороне приемлемые.

Трое членов Верховного Серого совета коротко посовещались, затем Бедрос кивнул.

— Приступим, — сказал он.

Понтер и Дерн взялись каждый за свой конец деркеровой трубы. Адекор открыл дверь, ведущую в вычислительную камеру. Не было ни шипения, ни хлопка в ушах, которые свидетельствовали бы о разнице давлений; хотя весь воздух в вычислительной камере предположительно был из мира глексенов, в этот раз произошёл обмен примерно равным его количеством. Глексены тщательно фильтровали воздух в помещениях своей нейтринной обсерватории, так что воздух, которым Понтер сейчас дышал, был начисто лишён какого-либо запаха.