Сердце Зла (СИ) - Беренцев Альберт

— Гномы, к сожалению, существуют, — вздохнул Андрей, — Хотя лучше бы их не было, от них одни проблемы. Вообще их единственная польза в том, что гномьими шагами можно мерить расстояние, а желудками — объем. Что же касается земли под холмом, то там сейчас стоит храм Трех Сестер, а под ним даже есть гробницы риа. Но твое заклятие все еще работает, это верно. А что такое Каймаху?

— Джасиирадду Каймаху, — с наслаждением прошамкала Курукс, — Это то, что наверху, над нами. В переводе с древнего языка темных эльфов, исчезнувшего еще задолго до моего рождения, это означает Остров Лесов.

— Сейчас эта хрень называется Риаберра, — объяснил Андрей, — Сколько же ты тут уже сидишь? Тут есть другие живые психирурги?

— Я не могу ответить ни на один из этих вопросов, мой господин, — расстроилась Курукс и затряслась всем телом, так что из вскрытого живота старухи посыпались куски гнилых кишок и дохлых червей, — Время здесь умирает, как умирает мысль, лишенная страсти и интереса. Здесь нет необходимости мерить время. Давным-давно я ходила наверх в катакомбы и искала других выживших психирургов, которые тоже могли спрятаться здесь, еще до того, как я запечатала вход. Но я никого не повстречала, там только мертвецы, нежить и духи. А много сотен лет назад штуковина между Залами Мыслей и катакомбами сломалась. До этого она работала, хотя ее создатели все погибли еще до моего рождения. Но потом сломалась, и воздух там стал ядовитым, и я больше не могла покинуть Залы Мыслей.

— Ты говоришь про Реактор расы из прошлой эры, — догадался Андрей, — Сейчас там радиация, да. Но порталы все еще работают, а еще Реактор попытался утащить одного из наших.

— Д-давай ее уже убьем, пожалуйста! — разнылся Шаб, видимо, не понимавший ни слова из разговора, который велся на темноэльфийском.

— Скажи только слово, господин, и я заставлю твоего дерзкого раба страдать и звать маму! — зловеще заскрипела Курукс, которая также не могла понять фразы Шаба, сказанной на языке риа, но, судя по всему, догадалась, что именно предлагает соратник Андрея. Гнилая старуха извлекла из собственного инвентаря ритуальный кинжал психирурга, длиннее кинжала Андрея раза в два и из гораздо более темного прозрачно-алого материала.

— Не стоит, — ответил Андрей, — Этот парень и без тебя все время страдает и зовет маму. Эй, раб… То есть, Шаб! Заткнись, пожалуйста. Не видишь, мы разговариваем?

— Ты обещал мне еды, моя ночная любовь, — неожиданно вспомнила Курукс, — Много тысяч лет я питалась лишь мыслями мертвецов. Но язык мой помнит вкусы крокодиловых котлет. И я тоскую по ним. Нет ли у тебя их, мой принц?

— Боюсь, что крокодилы в Риаберре больше не водятся, остались только хизаны, акулы и термиты, — вынужден был разочаровать старуху Андрей, — И у меня нет с собой мяса, кроме Шаба, конечно, но его я тебе съесть не дам. Так что держи термитный сыр.

Андрей, наконец, убрал в инвентарь свои кинжалы и бросил Курукс шарик термитного сыра, та жадно затолкала его в рот. Прожевать довольно твердый сыр старуха не осилила из-за отсутствия зубов, поэтому она просто сглотнула пищу, и несколько секунд спустя шарик сыра выскользнул из торчавшего из живота Курукс наружу обрубка кишки. Желудка, где могла задержаться пища, у Курукс давно уже не было.

— Мерзко, — прошамкала Курукс, — Я не про еду, любовь моя. Спасибо тебе за нее! Мерзко и гадко то, что наслаждения вкусов больше недоступны мне, мои вкусовые рецепторы уже не служат мне, они отмерли за ненадобностью.

— Как и все остальное, по большей части, — заметил Андрей, — Скажи мне, Курукс, а куда ведет этот данж? Что там дальше, за Залами Мыслей? По этому данжу можно прийти в Королевский дворец?

— Короли… — удивленно заскрипела старуха, — Королями называют правителей далеких восточных земель, на Острове Лесов нет королей.

— Понятно, — вздохнул Андрей, — Ну, а ниже Зала Мыслей что находится? Куда я приду, если пойду дальше по этому данжу?

— Разве ты не останешься со мной в этом прекрасном месте, мечта моя? — удивилась Курукс, — Но раз мой господин хочет знать, я отвечу. Ниже и дальше нет ничего. Залы Мыслей — это центр недр Мира, за ними ничто, пустота. Здесь конец твоего пути. Я проверяла это, душа моя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— То есть как? — перепугался Андрей. Раньше он бы принял это за бредни гнилой старухи, деградировавшей здесь в течение тысячелетий, но ввиду того, что Андрей недавно выяснил об их провожатом Ксибе, слова Курукс уже не выглядели бредом, и поэтому Андрей пришел в ужас.

— Ничего нет, — упрямо повторила Курукс, — Это загробный мир. Залы Мыслей. Не может быть ничего дальше и глубже загробного мира. Ты пришел, моя любовь. Конец твоему путешествию.

— Так, — попытался успокоиться Андрей, его уверенность растворялась и таяла, в сознание начинала настойчиво долбиться паника, — Ладно. Скажи, Курукс, ты знаешь, кто такой Ксиб? Он уже бывал здесь раньше. По его словам целых два раза.

— Глупое и странное имя, душа моей души, — ответила Курукс, — Я впервые слышу его. И здесь никого не было до тебя, никто не приходил, совсем никто.

А вот теперь Андрей понимал еще меньше, а испугался еще больше. Он не думал, что Курукс врет. Чутье психирурга подсказывало Андрею, что старуха действительно любит его и говорит правду. Значит, Ксиб здесь не бывал. Значит, дальше ничего нет. Но зачем тогда ящер привел их сюда? В чем смысл? И откуда тогда Ксиб так хорошо знает этот данж?

— Cкажи, Курукс, что такое «мертвая душа»? — спросил Андрей, — И что такое Рептилиумский протокол? Ты знаешь что-нибудь про Бадемуса Аркариуса?

Когда Андрей проверял Ксиба препарированием сознания, система сообщила о рептилоиде только то, что у того мертвая душа, а еще, что Ксиб вписан в Рептилиумский протокол Аркариуса. Возможно, Курукс, как прокачанный психирург с действительно большим жизненным опытом, могла бы прояснить сущность этих таинственных сообщений системы.

— Я никогда не слыхала ни о протоколе, ни об Аркариусе, — проскрипела старуха, — А мертвых душ не бывает, любимый мой. Всякая душа в нашем Мире вечно жива по определению. Просто после смерти эльфов их души распадаются на мелкие кусочки и стекают сюда. И живут здесь, как собрание фрагментов душ умерших. А тело мертвого эльфа становится мумией, а из крови умерших мы раньше делали ману. Но мертвых душ не бывает, это просто невозможно, радость моя.

— Ты не слишком мне помогла, но все равно спасибо, — поблагодарил Курукс Андрей, — Теперь учи меня самым мощным заклинаниям, подходящим для моего уровня. И повысь мне уровень, если ты это умеешь, я разрешаю. Но здесь с тобой я не останусь. Мне нужно найти друзей. Можешь пойти с нами, если хочешь, но сразу говорю, что твоим мужем я не буду. Тебе уже несколько поздновато замуж, если честно, при всем моем уважении.

— Почему господин не хочет остаться? — охнула Курукс, и Андрея обдало гнилостным зловонием.

— У меня дела, прости. Нам с друзьями нужно убить Королеву, чтобы выбраться из игры. Правда, я теперь уже не уверен, что у нас это получится, и что мы вообще дойдем до Королевы.

— Жаль. Но я покорна моему мужу и господину, — захрипела старуха, подковыливая ближе, — Я научу тебя заклятию. Но ты должен дать мне открыть твою печень. Ибо мозг — вместилище, но печень — питающая страсть. В печени темного эльфа заключена мощь психирурга.

Андрей заколебался, но он понимал, что другого такого халявного шанса прокачаться у него уже никогда не будет.

— Давай, — поморщился Андрей, — Эй, Шаб! Ты там еще живой? Мы с моей самоназванной супругой сейчас проведем небольшой ритуал. Она меня немного порежет. Это необходимо, так что просто отвернись и не обращай внимания. Окей?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Шаб что-то пробормотал, потом покачнулся, а потом его вырвало.

Курукс тем временем подошла еще ближе, и Андрея тоже затошнило от невыносимого трупного запаха, но блевать он не стал. Все-таки Андрей не жалкий нубас и воин-риа, как Шаб, а темный эльф и психирург с прокачанным пищеварением. Он не должен блевать от всякой ерунды, например, когда гнилые старухи режут ему печень. Тем не менее, Андрей зажмурился, когда Курукс взмахнула своим ритуальным кинжалом. Печень пронзила острая боль, но она тут же резко притупилась.