Бен Гурион - Майкл Бар-Зохар

Затем Бен-Гурион переходит к вопросу об экономической помощи. Поскольку выплата репараций подходит к концу, он намеревался предложить Аденауэру предоставить Израилю ссуду в размере 250 миллионов долларов, но в последний момент секретарь Ицхак Навон убедил его удвоить сумму. Он просит Аденауэра о ссуде в полмиллиарда долларов сроком на десять лет, которая пошла бы на развитие промышленности и сельского хозяйства в основном на территории Негева. Аденауэр сразу соглашается: «Мы вам поможем», — говорит он.

В завершение беседы Бен-Гурион затрагивает военную тему и просит предоставить вооружение согласно списку, разработанному Шимоном Пересом и западногерманским министром обороны Штраусом. Канцлер, который был в курсе секретных переговоров, соглашается на бесплатную поставку значительного количества военной техники. Бен-Гурион восхищен ходом переговоров и заявляет ожидающим его у выхода журналистам: «Прошлым летом я сказал Кнессету, что сегодняшняя Германия совсем не та, что была вчера. После встречи с Аденауэром я убедился, что моя оценка была правильной».

Уже давно Бен-Гурион искал новые источники поставки вооружения, поскольку считал опасным находиться в полной зависимости от Франции в этом вопросе. Очень скоро события подтвердили, что его опасения были не напрасны. Через два месяца после встречи Бен-Гуриона с Аденауэром франко-израильские отношения претерпевают серьезный кризис. Министр иностранных дел Франции Морис Кув де Мюрвиль приглашает к себе посла Израиля, чтобы сообщить, что французское правительство решило прекратить поставки обогащенного урана, предназначавшегося для атомного реактора, который Израиль под строжайшим секретом строил в Негеве. Помимо этого, он просит рассекретить строительство реактора и допустить туда иностранных экспертов или — может быть — осуществлять строительство под международным контролем. Де Голль напишет в своих «Воспоминаниях»: «Так заканчивается начатое нами содействие в строительстве недалеко от Беэр-Шевы завода по переработке урана в плутоний, откуда в один прекрасный день можно было ожидать появления атомных бомб».

Эта новость заметно встревожила Израиль, и не столько потому, что не удастся довести строительство реактора до конца, а потому, что явилась доказательством изменившегося отношения Франции к Израилю, которая до сих пор помогала еврейскому государству в осуществлении проекта атомных исследований. Просьба израильтян о созыве конференции на высоком уровне с участием де Голля и Бен-Гуриона была воспринята благосклонно, и за неделю до назначенной даты Шимон Перес вылетает в Париж, чтобы подготовить почву и обсудить повестку дня.

13 июня в 16 часов в Париж прибывает Бен-Гурион с сотрудниками. Они останавливаются в отеле «Бристоль», что в двух шагах от Елисейского дворца. Степень надежд, которые премьер-министр возлагает на эту конференцию, иллюстрирует та тщательность, с которой он готовился к ней. Поздно ночью он сидит за столом, внося в записную книжку какие-то важные детали и цифры. Утром советники находят его таким же, каким оставили накануне — напряжен, обеспокоен, весь в бумагах.

В полдень вместе с сопровождающими его лицами он входит в Елисейский дворец и поднимается по широкой лестнице, вдоль которой выстроился караул республиканской гвардии с саблями наголо. По протоколу де Голль и Бен-Гурион должны встретиться в начале второй половины дня, но еще до официального обеда они ненадолго уединяются. Израильский лидер, который опасался встречи с генералом де Голлем, приятно удивлен:

«У меня сложилось любопытное суждение о де Голле, — расскажет он впоследствии, — я слышал, что это холодный, упрямый, замкнутый человек, но передо мной предстал жизнерадостный, сочувствующий человек с прекрасным чувством юмора… Иногда он предстает ироничным, но это дружеская ирония».

Де Голль писал:

«Я сразу же испытал огромную симпатию к этому смелому борцу. Он символизирует Израиль, которым стал руководить после того, как создал и отстоял его».

После обеда оба запираются в рабочем кабинете генерала. Начинается беседа с глазу на глаз. Бен-Гурион опасается трудностей, с которыми может столкнуться Израиль, если Франция уйдет из Алжира. Он старается отговорить де Голля от принятия такого решения, но это ему не удается. Услышав предложения по установлению французского присутствия в Алжире, генерал восклицает: «Господи! Да вы пытаетесь создать в Африке новый Израиль!».

«Да, — отвечает Бен-Гурион, — но с одним отличием: этот «новый Израиль» будет иметь поддержку Франции вместе с 45 миллионами жителей и союзниками в лице западных стран».

Затем он говорит о свержении Насера и перечисляет связи Израиля с государствами «периферийного пакта». Особый интерес генерал проявляет к опасение ям, которые вызывает у Израиля нападение арабов.

— Вы действительно считаете, что коалиция может поставить под угрозу существование вашей страны? — спрашивает он Старика.

— Коалиция не нужна, — отвечает Бен-Гурион, — только Египет, да и то при определенных условиях, мог бы нас победить. Я сказал об этом Эйзенхауэру, который мне торжественно заявил, что США не допустят уничтожения Израиля.

— Франция тоже! — энергично подтверждает де Голль.

— Я знаю, что ваши слова столь же искренни, как и слова Эйзенхауэра, но это не гарантирует нашей безопасности. Как только у Египта появятся самолеты лучше наших, наше положение станет угрожающим.

— Вы полагаете, что отсутствие равновесия в области вооружения могло бы подвергнуть вас опасности?

— Не столько количественно, сколько качественно.

— Не думаю, что они могут вас победить, — бросает генерал.

Именно эта последняя реплика вызывает у Бен-Гуриона наибольшее беспокойство. Кто бы и где бы ее ни произносил, но он буквально ненавидел фразу о «непобедимости Израиля». Он еще раз пытается объяснить своему собеседнику проблемы обороны страны:

— Если арабы начнут бомбить Тель-Авив, то мы не сможем мобилизовать наших резервистов.

— А вы сказали об этом Эйзенхауэру?

— Да, и Эйзенхауэр ответил мне, что США не могут быть нашим главным поставщиком вооружения.

— Почему? — удивляется де Голль.

— Из-за пристального внимания международной общественности и международного положения, — отвечает Бен-Гурион и упоминает, о просьбе Израиля предоставить ему американские ракеты класса «земля — воздух».

Обмен мнениями длился дольше предусмотренного времени. Уже 16 часов, и через несколько минут Бен-Гурион должен отправиться на церемонию возложения венков на могилу Неизвестного солдата. Однако самые важные вопросы, в частности, об отношениях между Францией и Израилем в рамках поставок вооружения и атомных исследований, все еще не затронуты. Де Голль это заметил. «Как долго вы пробудете во Франции?» — спрашивает он. Бен-Гурион отвечает, что планирует уехать через несколько дней, и генерал предлагает ему встретиться еще раз. После обмена заверениями в дружбе они расстаются.