Рокфеллеры - Екатерина Владимировна Глаголева

1939 года, ровно через 150 лет после инаугурации первого президента США Джорджа Вашингтона, в Нью-Йорке состоялось торжественное открытие Всемирной выставки, на котором присутствовали 206 тысяч человек. Речь Франклина Д. Розвельта, переизбранного на второй срок, транслировали не только по радиоканалам, но и по телевидению — на чёрно-белых экранах двух сотен телеприёмников с кинескопом в 5–12 дюймов, установленных по всему городу. Эн-би-си (Национальная широковещательная компания) начала регулярные телепередачи в Нью-Йорке. Чтобы убедить скептиков, что это не фокус, один из телевизоров сделали с прозрачным корпусом, сквозь который было видно все детали. В павильоне Радиокорпорации Америки посетители могли увидеть себя на телеэкране. Тогда же первые телевизоры поступили в продажу в различные нью-йоркские магазины. После выступления Альберта Эйнштейна о космических лучах зажглись ярмарочные огни; ВИП-гости получили особые программки дня открытия, в которых имя каждого было набрано шрифтом Брайля.

Выставке, готовившейся с 1935 года, предстояло стать крупнейшим послевоенным международным мероприятием: площадь в 486 гектаров, 33 страны-участницы. В оргкомитет входили видные бизнесмены, среди которых был Уинтроп Олдрич. Ярмарка, разворачивавшаяся под лозунгом «Заря нового дня», должна была позволить посетителям «заглянуть в мир будущего» — и, естественно, раскрутить новые товары повседневного спроса.

Наибольшее внимание привлекла «капсула времени» в павильоне «Вестингауз электрик». Тёмный цилиндр нельзя было вскрывать пять тысяч лет. Внутри находились труды Альберта Эйнштейна и Томаса Манна, экземпляры журнала «Лайф», часы с Микки-Маусом, бритва «Жиллетт», целлулоидный пупс, доллар мелочью, пачка сигарет «Кэмел», микрофильм с миллионами страниц текста, а также семена широко распространённых сельхозкультур: люцерны, ячменя, моркови, кукурузы, хлопка, льна, овса, риса, сои, сахарной свёклы, табака, пшеницы — запечатанные в стеклянных пробирках. А ещё на выставке был представлен робот ростом 2,1 метра, который говорил, различал цвета и даже «курил» сигареты.

Джон Рокфеллер-младший предоставил для выставки часть своей художественной коллекции. Его кузина Маргарет внесла 175 тысяч долларов на сооружение павильона (в надежде окупить затраты за счёт входных билетов стоимостью 25 центов), отделкой которого занимался её муж Джордж де Куэвас. Осмотрев павильон, Джон написал им редкое для него письмо с похвалами. Но, как и многое на этой выставке, это семейное предприятие оказалось убыточным. Когда газеты раструбили о вкладе Куэвасов, Джорджа завалили письмами с просьбами о финансовой помощи или с упрёками: «Не стыдно ли вам сорить деньгами, живя в роскоши, когда другим людям нечем заплатить за квартиру?» Чтобы положить этому конец, Джордж пригласил репортёра и ознакомил его с семейной бухгалтерией: их доход составляет 200 тысяч долларов в год, 75 процентов этой суммы уходит на налоги. Приходится как-то выкручиваться на жалкие 50 тысяч. «Почему у нас четыре дома? Милый мой, да мы не можем от них избавиться! И потом, у нас есть родственники и друзья в Испании, разорённые гражданской войной. Нельзя закрывать глаза на чужие страдания». Американцев этот ответ не удовлетворил. К тому же к четырём домам скоро добавился пятый — в Палм-Бич, и ещё земельный участок в Коннектикуте.

Среди национальных павильонов выделялся павильон Еврейской Палестины, представивший концепцию будущего Израиля. Его фасад украшал монументальный чеканный барельеф «Учёный, Рабочий и Земледелец». В гигантский павильон СССР поместилась полноразмерная копия станции метро «Маяковская» (архитектор Алексей Душкин получил Гран-при выставки.) Экспозиция польского павильона состояла из 200 тонн различных произведений искусства, включая королевский ковёр Казимира Ягеллончика, 150 картин современных художников, бронзовый памятник Юзефу Пилсудскому, доспехи польского гусара, народные костюмы и мебель из разных областей Польши, образцы польских изобретений и колокол, изготовленный специально для выставки.

Через четыре месяца после открытия выставки в Польшу вторглись нацистские орды и началась Вторая мировая война. Но выставка продолжала работать — США соблюдали нейтралитет[71]. (За два года её осмотрели 44 миллиона посетителей.) И Рокфеллеровский центр продолжал строиться. В 1938 году президентом «Рокфеллер-центр инкорпорейтед» стал Нельсон[72] и первым делом заменил Джона Тодда, который, по его мнению, не справлялся со своими обязанностями, Хью Робертсоном. Осенью 1939-го комплекс сдавал площади двадцати шести тысячам арендаторов и принимал 125 тысяч посетителей в день. За год 1,3 миллиона человек совершили экскурсию по Центру или посетили смотровую площадку в здании Радиокорпорации Америки; шесть миллионов побывали в подземном торговом центре, семь миллионов — на каком-либо из представлений.

На месте, предназначавшемся для здания Метрополитен-оперы, теперь возвышался корпус Ассошиэйтед Пресс, к которому примкнул кинотеатр «Гильд». Шестнадцатиэтажное здание в центре южного блока предложили правительству Нидерландов. В мае 1940 года эта страна была оккупирована Германией, поэтому правительство предпочло временные помещения в Интернэшнл-билдинг, и в октябре здание отдали авиакомпании «Истерн эрлайнс». Её возглавлял легендарный ас Первой мировой Эдди Рикенбакер, а крупнейшим акционером был Лоранс Рокфеллер, который к тому же унаследовал от деда место на Нью-Йоркской фондовой бирже, став самым молодым её членом. («Авиация в каком-то смысле постучалась в мою дверь, — скажет позже Лоранс, вспоминая свою первую встречу в 1939 году с другим авиатором — инженером Джеймсом Смитом Макдоннеллом, владельцем небольшой механической мастерской в Сент-Луисе. — Он вошёл, держа в руке чемоданчик, в котором в буквальном смысле слова была вся „Авиастроительная корпорация Макдоннелла“». Лоранс отдал десять тысяч долларов за акции компании, которая тогда ещё не построила ни одного самолёта. Не пройдёт и десяти лет, как он окажется основным акционером ведущего поставщика американских военно-воздушных сил.) Семь из восьми туристических агентств, арендовавших офисы в Рокфеллер-центре, тоже были вынуждены переехать из-за войны.

Шутники говорили, что в Рокфеллеровском центре можно делать всё, что хочешь, только не спать (отелей нет), не молиться (церквей тоже нет) и не платить аренду Джону-младшему. К 1940 году его долги возросли до 39 миллионов долларов. Однако 87 процентов площадей были уже сданы, и с 1941 года наконец-то начала поступать прибыль.

Уинтроп в 1938 году прошёл стажировку в «Чейз нэшнл банке», работал в компании «Сокони вакуум ойл» и был вице-президентом Фонда Большого Нью-Йорка, однако отец часто отчитывал его за развесёлые вечеринки с выпивкой и женщинами, поставлявшие материал для светских сплетен. После очередной ссоры Уинтроп сказал: «Господи, если у меня когда-нибудь будут дети, я буду с ними разговаривать, а не просто назначать время для встречи и через пять минут уходить в парикмахерскую».

Конфликты с отцом возникали и у других детей, поэтому Нельсон взял на себя инициативу по объединению молодого поколения, чтобы не допустить распрей и разъединения, часто случавшихся в других богатых семьях. Он предложил братьям (и Бабс — но ей это было неинтересно) регулярно встречаться, обсуждать вопросы карьеры и возможного сотрудничества. Такие встречи происходили каждые два месяца — в Покантико или у кого-нибудь дома. Отца тоже пригласили, но он не пришёл. Дэвид писал в своих воспоминаниях: «Он ощущал дискомфорт, почти угрозу, из-за перспективы встречи лицом к лицу со всеми своими сыновьями одновременно, возможно, из-за опасения, что мы можем предъявить ему единодушные решения, с которыми он не будет