Святой Лейбовиц и Дикая Лошадь - Терри Биссон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, грех, но он обязан совершить его. А что, если это вообще не грех? А поступок, который ты должен сделать?
– Нет, это обязанность, – со своей странной двусмысленной улыбкой ответил Спеклберд. – Ты часто путал эти понятия.
У Чернозуба подгибались колени, и он невыносимо долго шел обратно к мулу. Он двигался, высоко подняв стяг, и у него зудело между лопатками, куда должна была попасть пуля. Когда он добрался до мула, тот почти не издавал звуков; ржанье перешло в хриплые жалобные стоны. Передние ноги продолжали ритмично подергиваться. В больших глазах, которыми он смотрел на Чернозуба, не было ни любопытства, ни страха. Встав на колени, Чернозуб вознес импровизированную молитву, приставил нож к горлу животному и, снова вознеся молитву, полоснул по горлу ножом.
Словно он перерезал завязку и из мешка бурно хлынул поток зерна. Мул внезапно обмяк и застыл.
Чернозуб вытер нож о шерсть на крупе и собрался подняться, как горла его коснулось лезвие.
– Вставай, – раздался голос, и Чернозуб сделал то, что собирался сделать в любом случае. Он хотел отбросить свой нож, но чья-то рука перехватила его.
«Пожиратель травы», – подумал он, но, наверное, сказал это вслух, ибо кто-то ударил его сзади, чуть не сбив с ног. В воздухе стоял запах, который могли источать только пожиратели травы. Его держало несколько рук. Чернозуб подумал, что попал к уродцам, но затем сообразил, что держат его всего два человека, а третий поднял папский стяг с земли, куда он положил его перед тем, как вынуть нож и перерезать горло мула.
Его повели тем же путем, который он только что проделал, когда возвращался к обреченному мулу. Сквозь рясу он чувствовал, как в спину ему упирается ствол. Миновав угол, у которого он повернул обратно, Чернозуб подумал: «Почему они не перехватили меня здесь? Неужто они знали, что я вернусь?»
– У меня послание к вашему главному, – сказал он. – От его святейшества Амена Второго. Я папский…
– Заткнись, – сказал один из мужчин на языке, в котором Чернозуб узнал один из диалектов Кузнечиков.
Его привели в подвальное помещение, которое напомнило ему библиотеку аббатства. Оно освещалось масляными лампами, и тут сидело несколько человек, вооруженных металлическими мечами и старыми тексаркскими ружьями кавалеристов Ханнегана. К Чернозубу обратились на церковном.
– Ты болен? – таков был первый вопрос. – От тебя идет тяжелый запах.
– Я прибыл от его святейшества папы с посланием для вашего лидера, – сказал Чернозуб. – Мы все больны. Мы все плохо пахнем. Тысячи больных, пропитанных зловонием кровожадных Кочевников обложили город, готовясь к его штурму. Я здесь, чтобы дать вам возможность…
– Заткнись, – сказал тексаркский солдат. Он кивнул другому из присутствующих, фермеру, который поднес Чернозубу чашку с водой и горсть коричневых пилюль, смахивавших на заячьи катышки. – Возьми одну, – сказал солдат.
Чернозуб понюхал пилюли и покачал головой.
– Бери! – в спину ему уперся ствол револьвера. Чернозуб взял одну пилюлю.
– Я здесь, чтобы предоставить вам возможность мирным путем сдать Святой Город, – сказал он. – С империей покончено. Папство возвращается в Новый Рим. Папа, его святейшество Амен Второй, всего лишь хочет занять принадлежащее ему по праву место в…
– Заткнись. Я знаю, кто ты такой.
– Я посланник его святейшества Амена Второго…
– Мы знаем, кто ты такой. Арихиепископ дал нам указание следить за тобой, – сказал солдат. Он развернул свиток, с которого уже была снята ленточка. – Разве ты не Чернозуб Сент-Джордж, секретарь антипапы, приговоренный к смертной казни на всем пространстве от Залива привидений до Нэди-Энн?
Чернозуб не нашелся, что ответить.
Револьвер вжался ему в спину.
– Признавайся. И что это за шапка? Военная?
– Я кардинал, – ответил Чернозуб. Внезапно его поразила смешная серьезность всего происходящего. Все это выглядело совершенно по-дурацки. Может, как и сам крестовый поход. Вот он и вернулся в зоопарк Ханнегана. – В общем-то это шутка. Я кардинал. Папа. Солдат.
От принятой пилюли у него закружилась голова. Он подумал, не стоит ли взять еще одну.
– Мы получили приказ расстрелять тебя, – сказал тексаркский офицер, плотно скатывая свиток и перехватывая его ленточкой. – Но первым делом ты должен немного отдохнуть. Пилюли помогут тебе уснуть. Отведите его в камеру смертников.
В подземном помещении было зябко. Если встать на цыпочки, через зарешеченное окно была видна улица, по которой временами бродили собаки или свиньи; на последних были ошейники, по которым, как Чернозуб предположил, можно было определить их хозяев. Одна из свиней явно испытывала дружеское расположение к узнику: она все время подходила к окну и тыкалась носом в решетки, хотя, возможно, ее привлекала прохлада металла.
Когда совсем стемнело, Чернозуб почувствовал, что жар уходит, как вода сквозь песок. В углу камеры стоял пустой ночной горшок, напоминающий очертаниями свинью. Сразу же после полуночи охранник принес ему кувшин воды, но ни крошки еды.
Чернозуб принял еще одну пилюлю. Близилось время расстрела, и Чернозуб не сомневался, что они сдержат свое обещание. Но почему-то от этих мыслей он впал в дремоту. Этой ночью ему снова снилась Эдрия. Она ждала его под водопадом, пока его старый друг, белый мул, щипал травку неподалеку. В расщелинах растительности почти не было, но мул все же что-то жевал. В горле у него была дыра, как рана; у Эдрии тоже были раны, которые она показывала Чернозубу.
– Где ты был? – спросила она на церковном. – Куда ты идешь? – поскольку Чернозуб знал, что Эдрия не говорит на церковном, в сонном забытьи он понимал, что она ему снится.
Глава 30
«Принимая бедных, убогих и странников, следует отнестись к ним с величайшей заботой и тщанием, ибо именно через них является Христос; а коль скоро речь идет о богатых, пусть опасения, которые они внушают, не мешают и к ним относиться с уважением».
Устав ордена св. Бенедикта, глава 50.Той ночью, когда Чернозуб был полон сонных видений, небольшой отряд фермеров оседлал коней, большинству которых пришлось вставить затычки, и двинулся к лагерю крестоносцев папы. Среди них были фермеры, которым довелось пережить гибель своих семей и скота в бойне, устроенной тексаркской солдатней. И теперь их снедало чувство мести, но удовлетворить его они могли лишь по отношению к антипапе, чьи армии, по словам разведчиков, направлялись на юг, к Ханнеган-сити и Ред-Ривер. Они не сомневались, что Чернозуб лжет. Отряд налетчиков убил одного из них, а другого взял в плен. Они хотели того же, что и Дикие Собаки вкупе с Кузнечиками, – крови и мести. Стояли последние дни сентября, и луны не было видно. Как только сгустилась темнота, сорок всадников покинули город – они двигались при свете звезд, рассчитывая на свое хорошее знание пути. Они не раз ездили по этим дорогам, которые ныне вели к их брошенным и разрушенным фермам.
Тем временем папа начал терять все надежды на заключение мира. После долгих и шумных похорон шамана воины Кузнечиков истово жаждали крови. Среди них было много пьяных, и, хотя папа не видел церемонии погребения, Коричневый Пони подозревал, что многие из них попробовали печени и легких шамана.
– Ты должен понять, что мой эмиссар отправился в город, чтобы заключить с ним мир, – сказал он Элтуру Браму. – Вы имеете в виду Нуйиндена. Нимми.
– Моего кардинала, – сказал Коричневый Пони. – Члена моей курии.
– Значит, кардинала Нимми, – сказал вождь Кузнечиков.
Он сидел вместе с его святейшеством у заднего бортика папского фургона, наблюдая, как вокруг главного лагерного костра орут и беснуются воины. Для Кочевников обилие топлива, пусть и сырого, было в новинку. Пламя вздымалось все выше и выше.
– Они хотят отомстить, – сказал Элтур Брам. – Можете ли вы осуждать их? Могу ли я запрещать им? Они хотят мести, она нужна им, как трава лошадям.
– Победа Церкви удовлетворит их жажду мести, – сказал Коричневый Пони, но, произнося эти слова, он понимал, что сам не верит в них. По грязной земле вокруг них метались тени; небо было заплетено ветвями. Коричневый Пони мечтал о четких очертаниях и открытых горизонтах пустынь и прерий. Здесь, в лесу, звуки и запахи обступали со всех сторон.
Тра-та-та. Воины вздымали ружья к небу, звездные россыпи которого еле виднелись между деревьями. Вождь Кузнечиков был вынужден выдать своим бойцам только по два патрона, но он знал, что у Коричневого Пони есть боеприпасы, которые магистр Дион в соответствии с договором оставил в караване.
– Вы должны раздать им остатки медных пуль, ваше святейшество, – с любезной улыбкой добавил Дьявольский Свет. Амен II отрицательно покачал головой.
– Им придется дождаться возвращения моего эмиссара. И затем твои воины смогут с триумфом въехать в город, – строго говоря, Коричневый Пони уже испытывал беспокойство. Он понимал, что если к утру Чернозуб не вернется, то он, скорее всего, убит. Может, даже повешен в соответствии с приказом об изгнании, который оба они подписали при освобождении из зоосада в Ханнеган-сити.