Исследование о природе и причинах богатства народов - Адам Смит

Закон о поощрении чеканки монеты объявлением ее бесплатной был сперва установлен при Карле II на определенный срок, а затем действие его несколько раз было продолжено вплоть до 1769 г., когда он получил постоянный характер. Английский банк часто вынужден для пополнения своих касс деньгами отправлять слитки на монетный двор, и интересам банка — как его директора, вероятно, воображали — больше соответствовало, чтобы чеканка производилась за счет правительства, а не за его собственный счет. Вероятно, из внимания к этой большой компании правительство согласилось сделать этот закон постоянным. Но если будет покинут обычай взвешивать золото, как это, вероятно, случится ввиду неудобства его, если в Англии золотую монету станут принимать счетом, как это было до последней перечеканки, то эта большая компания, пожалуй, найдет, что в этом случае, как и в некоторых других, она неправильно поняла свои собственные интересы.

Перед последней перечеканкой, когда золотая монета была на 2 % ниже своего стандартного веса, она стоила, ввиду того что не существовало пошлины за чеканку, на 2 % меньше того количества стандартного золота в слитке, которое должна была содержать. Поэтому, когда эта компания покупала золотые слитки для перечеканки их в монету, она вынуждена была платить за них на 2 % больше того, что они стоили после превращения в монету. Но если бы существовала пошлина в 2 % за чеканку, то находящаяся в обращении монета, хотя и весящая на 2 % меньше установленного, имела бы тем не менее такую же стоимость, как и то количество стандартного золота, которое она должна была содержать; стоимость работы в этом случае компенсировала бы уменьшение в весе. Правда, пришлось бы платить пошлину за чеканку, но, поскольку она равняется 2 %, потеря на всей операции также была бы в точности равной 2 %, т. е. не превышала бы ту, которая наличествует в действительности.

Если бы пошлина за чеканку была 5 %, а золотая монета, находящаяся в обращении, только на 2 % не достигала стандартного веса, то банк в таком случае выгадывал бы 3 % на цене слитков; но так как ему приходилось бы платить за чеканку 5 %, то его потеря на всей операции точно так же равнялась бы ровно 2 %.

Если бы пошлина за чеканку была только 1 %, а золотая монета на 2 % не достигала стандартного веса, то банк в таком случае терял бы всего 1 % на цене слитков; но так как ему приходилось бы платить за чеканку тоже 1 %, его потеря на всех операциях достигала бы тоже 2 %, ровно столько же, сколько во всех других случаях.

Если бы была установлена умеренная пошлина за чеканку при содержании в монете ее полного стандартного веса, как это было со времени последней перечеканки, то все, что банк мог терять благодаря пошлине, он должен был бы выгадывать на цене слитков; а все, что он мог выигрывать на цене слитков, он должен был бы терять благодаря пошлине. Поэтому вся операция не сопровождалась бы для него ни убытком, ни прибылью, и в данном случае, как и во всех предыдущих, для него ничего не изменилось бы сравнительно с тем положением, когда пошлина за чеканку совсем отсутствовала бы.

Когда пошлина на какой-нибудь товар настолько умеренна, что не поощряет контрабанды, купец, торгующий им, хотя и уплачивает вперед пошлину, но, собственно, оплачивает ее не из своего кармана, так как получает ее обратно в цене товара. Пошлина оплачивается в коне чном счете последним покупателем или потребителем. Но деньги представляют собой товар, по отношению к которому каждый человек является купцом. Все покупают их только для того, чтобы снова продать, и по отношению к ним не существует в обычных случаях последнего покупателя или потребителя. Поэтому, когда пошлина за чеканку настолько умеренна, что не поощряет выделывания фальшивой монеты, то, хотя каждый уплачивает эту пошлину, никто не платит ее из своего кармана, потому что каждый получает ее обратно в повышенной стоимости монеты.

Таким образом, умеренная пошлина за чеканку не во всех случаях увеличивает издержки банка или любого частного лица, которое приносит свой слиток на монетный двор для перечеканки его в монету, а отсутствие умеренной пошлины не во всех случаях уменьшает эти издержки. Независимо от того, существует или нет пошлина за чеканку, если только монета содержит свой полный стандартный вес, чеканка ничего никому не стоит, а если в ней не хватает полного веса, она всегда должна обходиться в размере разности между количеством металла, которое должна была содержать монета, и тем количеством, которое фактически содержится в ней.

Поэтому правительство, когда оно само покрывает расходы по чеканке, не только берет на себя некоторый небольшой расход, но и теряет небольшой доход, который оно могло бы извлекать при надлежа- щей пошлине; и при этом ни банк, ни частные лица ни в малейшей мере не выгадывают от такого бесцельного проявления государственной щедрости.

Впрочем, директора банка, вероятно, не захотели бы согласиться на установление пошлины за чеканку, ссылаясь на теорию, которая не обещает им прибыли, но только претендует гарантировать их от всякой потери. При теперешнем качестве золотой монеты и до тех пор, пока монета будет приниматься по весу, они, безусловно, ничего не выиграют от такой перемены. Но если даже обычай взвешивать золотую монету когда-либо исчезнет, как это весьма вероятно, и если золотая монета окажется в такой степени испорченной, в какой была до последней перечеканки, то прибыль, или, точнее, экономия банка, в результате установления пошлины будет весьма значительной. Английский банк является единственной компанией, отправляющей сколько-нибудь значительное количество слитков на монетный двор, и расход по ежегодной чеканке монеты производится поэтому целиком или почти целиком ради него. Если бы вновь выпускаемая ежегодно монета должна была лишь восполнять неизбежную убыль и неизбежное снашивание монеты, она редко в своей сумме превышала бы 50 тыс. или самое большее 100 тыс. фунтов.

Ежегодно выпускаемая монета должна, кроме того, заполнять те большие опустошения, которые вывоз и плавильный тигль производят постоянно в обращающейся монете. Именно по этой причине в течение десяти или двенадцати лет, непосредственно предшествовавших последней перечеканке золотой монеты, ежегодно чеканилось новой монеты в среднем более чем на 850 тыс. ф. Но если бы существовала пошлина в 4 или 5 % за чеканку золотой монеты, то, вероятно, даже при существовавшем тогда положении вещей это положило бы действительный конец промыслу по вывозу золота и работе плавильного тигля. Банк, вместо того чтобы терять ежегодно около 2 1/2 % на слитках, из которых приходится чеканить монету более чем на 850 тыс. ф., т. е. терпеть ежегодный убыток свыше 21 250 ф., не имел бы и десятой части этой потери.

Парламент ассигнует на покрытие издержек по чеканке монеты всего только 14 тыс. ф. в год, а действительный расход правительства на это дело, или жалованье служащим монетного двора, при нормальных условиях, как уверяли меня, не превышает половины этой суммы. Можно подумать, что сбережение столь ничтожной суммы или даже получение другой суммы, которая не может быть много больше, — дело слишком незначительное, чтобы заслуживать серьезного внимания правительства. Но сбережение 18 или 20 тыс. ф. в год в случае наступления обстоятельств, которые не представляются невероятными, которые часто бывали раньше и, весьма вероятно, повторятся, — дело, безусловно, заслуживающее серьезного внимания такой крупной компании, как Английский банк.

Некоторые из вышеизложенных соображений и замечаний, может быть, было бы уместнее поместить в тех главах первой книги, которые говорят о возникновении и употреблении денег и о различии между действительной и номинальной ценой товаров. Но так как закон о поощрении чеканки монеты своим возникновением обязан тем вульгарным предрассудкам, которые были пущены в оборот меркантилистической системой, то я счел более целесообразным отнести их к этой главе. Ничто не могло бы так соответствовать духу этой системы, как своего рода премия за производство денег, того именно предмета, который, по ее предположению, составляет богатство всякой нации. Это представляет собой одно из ее многочисленных чудесных средств для обогащения страны.

Глава VII. О КОЛОНИЯХ

Учреждение первых европейских колоний в Америке и Вест-Индии было вызвано не столь отчетливыми и определенными интересами, как это было при учреждении колоний Древней Греции и Рима.

Все до одного государства Древней Греции обладали очень незначительной территорией, и когда население какого-либо из них возрастало свыше того, что могла прокормить эта территория, часть его отсылалась на поиски нового местожительства в какой-нибудь отдаленной части света, поскольку наличие воинственных соседей, окружавших их со всех сторон, делало для каждого из них трудным делом заметное расширение своей территории у себя дома. Колонии дорийцев направлялись главным образом в Италию и Сицилию, населенные в эпоху, предшествовавшую основанию Рима, варварскими и некультурными народами. Колония ионян и эолийцев, двух других больших греческих племен, направлялась в Малую Азию и на острова Эгейского моря, жители которых в ту пору находились, по-видимому, на той же ступени развития, как и население Сицилии и Италии. Город-метрополия, хотя и считавший колонию своим детищем, имеющим право во всякое время на благожелательность и содействие и обязанным взамен этого проявлять благодарность и уважение, все же смотрел на нее как на отделившееся дитя, по отношению к которому он не пре- тендовал ни на прямую власть, ни на юрисдикцию. Колония устанавливала свою собственную форму управления, издавала собственные законы, заключала мир или объявляла войну соседям как самостоятельное государство, которое не считает нужным ожидать одобрения или согласия метрополии. Ничего не может быть яснее и определеннее интереса, побуждавшего учреждать подобного рода колонии.