Тень Радуги - Антонина Клименкова

— Но если не восстановишь силы, толку от тебя не будет! — возразила Гортензия. — Это главное, что тебе сейчас нужно!

Граф покачал головой. Ведьма уже поняла, что с хозяином Иризара спорить бесполезно. Как ему вообще удалось справиться с мертвецом, напугавшим принцессу? Мальчишку буквально мотало от слабости. Снова выставив принцессу за дверь, ведьма сама помогла ему одеться, не слушая неубедительных возражений.

— Где же твои демоны? — вздохнула ведьма. — Как же они могли бросить своего хозяина?

Гилберт промолчал в ответ, только еще больше помрачнел.

Он не знал, сколько это длилось — чернота, сверкающая искрами, тишина, наполненная звоном... век или миг... Но бездну разбил зов: кто-то называл его по имени. Кто-то звал его, говорил ему что-то...

"Мой прекрасный демон! Ты скучал по мне?"

"Исвирт?" — дернулся Иризар. Из темноты выплыло воспоминание — давно забытое, стертое временем лицо красивой, но печальной девушки.

"Исвирт!" — повторил, узнав этот образ, демон. Он почувствовал, как по щекам льются горячие частые капли.

"Мой милый Иризар, вот мы снова встретились."

"Исвирт, как ты могла предать меня?" — Он понял, что это слезы. Густые, как расплавленный воск, обжигающие. — "Ты прогнала меня... Продала..."

"Так было нужно. Ты поймешь, мой прекрасный демон..."

"Нет, не исчезай снова! Подожди! Объясни мне, чего ты от меня хочешь?!"

Он изо всех сил рванулся следом за расплывающимся, тающим образом — и внезапно вынырнул в ослепительный, яркий свет. Кажется, последние слова он прошептал наяву...

— Чего я хочу, мой милый демон? — хмыкнув, переспросил аббат Хорник.

Тусклый свет свечей больно резал, но демон с трудом открыл глаза — веки казались невероятно тяжелыми. Ресницы слипались от колючих комков какой-то клейкой мерзости. Под черепом ударами долота отдавалась пульсация сердца. Кости ломило от нестерпимой леденящей стужи — но в груди горело от жара...

— О, я много чего желаю! О многом мечтаю...

Иризар постарался сосредоточить взгляд на омерзительной, довольной физиономии монаха. Почему-то на голове, поверх капюшона, красовалась королевская корона. Вторую корону, точно такую же, монах вертел в руках, разглядывая играющие в свете огня камни.

— Для начала, я возжелал узнать истинную природу твоей сути. Да, мое прекрасное чудовище, ты поразил меня с первого взгляда.

Демон уже понял, что его отравили. Большим облегчением было почувствовать, что этот безумец не успел применить к нему каких-либо извращенных пыток. Лишившись рук или ног было бы куда сложнее отсюда выбраться.

— Сколько лет прошло с первой нашей встречи, помнишь ли? — продолжал аббат, нахлобучив вторую корону на черную гриву демона. Отодвинулся, залюбовался. — Да, сорок три года... Видишь, как я постарел? Время ко мне безжалостно. Но ты — ты ничуть не изменился! Даже волосы по-прежнему черны и густы. Ты остался точно таким же, как был в тот далекий день, когда сбежал от меня... Сбежал — и заодно уничтожил мою лабораторию, а вместе с ней сжег все мои записи — и весь монастырь. Помнишь?

Иризар молчал. Пусть после этого раны быстро затянулись, не оставив даже рубцов, но испытанную тогда под изощренными пытками боль он не забудет никогда.

— А я вот помню, — покачал головой Хорник. — В тот самый день, оставшись один на пепелище, оплакивая погибших в огне братьев, я поклялся, что обязательно узнаю, кто ты есть на самом деле. Что за адское создание скрывается под этой идеальной личиной.

Аббат достал из рукава сутаны тонкий белоснежный платок. Придвинувшись, принялся почти ласково стирать с лица демона полосы подтеков. Но из мерцающих синим огнем глаз, не переставая, лились маслянистые капли, перечерчивая щеки и скулы черным по белому.

— Теперь-то ты от меня не сбежишь. Теперь-то ты откроешь мне все твои тайны. Ведь теперь я твой единственный хозяин и господин! Я знал твое истинное имя — и всё равно ты от меня сбежал. Ты никогда его не скрывал. Безумный храбрец! Или вернее — самоуверенный наглец? Как ты куражился над своими противниками, открыто называясь истинным именем! Ты хотел вдоволь наиграться, хотел увидеть всё, на что мы способны... Но только теперь у меня есть еще и это, — он поднес к глазам демона свою руку, холодно блеснул черным опалом перстень. Перстень, который носили Исвирт и Гилберт, с трудом налез на жирные пальцы аббата, застряв на средней фаланге мизинца.

— Да, я единственный твой господин, — повторил со вкусом Хорник. — Твоего мальчишку я лично отправил на костер. Вот, полюбуйся! Пожалуй, я сохраню это на память.

Он достал еще один платок — в пятнах крови. Шутя, поднес платок к носу демона — тот вдохнул знакомый запах, ноздри раздувались от сдерживаемой ярости. Аббат с ухмылкой соединил оба платка — один с черными слезами демона, второй с кровью его юного хозяина, и этот контраст черного и алого вызвал на его лице блаженную улыбку.

Нет. Конечно, нет! Иризар ни на миг не поверил его словам, хоть сам аббат был бесконечно убежден в своей правоте. Гилберт жив. Демон чувствовал это... Но на мгновение перед глазами полыхнула картина прошлого — первый призыв к герцогине. Изабелла со смехом объявила демону о смерти предыдущей госпожи... Тогда он поверил. Поверил, что остался один. И мир тогда словно поглотила тьма. Хотя нет — тьма поглотила его самого... Второй такой потери демон не допустит!

— Пусть я нарушил данный Небесам священный обет, занявшись изучением запретных наук, — продолжал меж тем аббат. — Я рисковал. Если б тайна моих занятий раскрылись, меня могли бы с полным правом обвинить в чернокнижии и с позором отправить на костер. Однако Небеса оказались милостивы к недостойному сыну. За прошедшие годы я сумел далеко продвинуться в своих изысканиях. В моей лаборатории побывало великое множество тварей разнообразного рода и вида — созданных колдунами, отловленных в диких лесах, уродов, произведенных на свет женщинами или скотом. Но среди всех я не нашел ни одного, кто мог бы сравниться с тобой, Иризар. Даже твои любезные дружки, столь легкомысленно попавшиеся в мою ловушку, имеют в своей сути самую обычную демоническую природу. От звероподобных собратьев отличаются лишь тем, что создавшие их колдуны проявили смелость принести в жертву людей, а не животных. И после укрощения поработали над своими творениями очень тщательно.

Иризар, зарычав сквозь стиснутые зубы, дернулся. Но он был крепко прикован к пыточному железному креслу, кандалы больно стискивали запястья, локти, плечи, щиколотки, грубый обруч охватывал шею, не позволяя пошевелиться.