Тереза Батиста, Сладкий Мед и Отвага - Жоржи Амаду

Несутся они и над лежащей у борта парусника бодрствующей Терезой. Глаза её сухи, взгляд устремлен куда-то вдаль, сердце мертво – в груди кинжал, рука касается вод моря и реки, что здесь сливаются, реки и моря столь любимого Жану.

71

Когда парусник бросил якорь у Рыночного Откоса, Тереза была готова покинуть порт Баии и укрыться в сертане. Но в гавани её ждал Алмерио. Бедный, он бу­дет страдать, узнав о её решении, но иначе быть не может, у неё нет сил оставаться здесь и, глядя на море, видеть погибшего Жану, гладящего обшивку парусника и держащего руль, который теперь в руках Мануэла.

Но Алмерио взволнован, он заикается.

– Тереза, Зекес болен, очень болен. У него менингит. Но врач говорит, что он может выжить. – Рыдания вырываются из груди Алмерио.

– Менингит.

Она тут же идёт за Алмерио и десять дней подряд, бледная, без сна и еды, ухаживает за ребёнком. Как пригодился ей опыт медицинской сестры, сражавшейся с оспой. И сколько раз она сражалась, столько раз побеждала. Сейчас, будучи почти мертвой, она сражается за жизнь сироты.

Доктор Сабино, молодой педиатр, теперь уже улыбается. Принимая благодарность Алмерио, он кивает на сидящую у кровати выздоравливающего Терезу.

– Жизнью он обязан доне Терезе, а не мне.

Видя Терезу и Алмерио рядом, ухаживающими за ребёнком, он со свойственной молодым людям неосторожностью спрашивает:

– Если вы оба свободны, то почему не женитесь? Мальчику нужна мать.

Сказал и ушёл, предоставив их друг другу. Алмерио поднимает глаза и раскрывает рот:

– Это было бы… Что касается меня, то я только о том и мечтаю.

Уставшая от стольких виденных ею смертей, почти мёртвая, отдавшая свои последние силы ребёнку, Тереза Батиста чувствует себя сломленной.

– Дай мне подумать.

– Подумать? О чем?

Подруга по воспитанию ребенка, хозяйка в доме – это всё возможно. Но постель, она же для неё профес­сиональная, и ей, будучи его другом, его уважающим, особенно трудно будет именно в постели. Это гораздо труднее, чем быть в доме терпимости с открытой дверью, чем в пансионе Габи, чем в Куйа-Дагуа или Кажазейрасе. Хватит ли у нее сил играть? В постели проститутки это нетрудно, но в постели супружеской – трудная, неблагодарная обязанность.

Алмерио не просит её любви, он надеется, что завоюет её со временем. Пусть составит компанию ему и мальчику, пусть и здесь будут интерес и дружба, как… Радости у неё нет, её она дать не может. Ах, нет больше сил сражаться Терезе Батисте, уставшей воевать.

– Если ты меня такой принимаешь…

Алмерио бросается в пекарню, чтобы объявить но­вость.

72

Ну, так мороженое или напитки или мангабы, освежающий напиток из кажу или маракужа, женипапады? Сладкое в сиропе может быть из жаки или манги, банана кружочками, из гойябы. Может, предпочитаете алуа из абакапи или женжибре? Или аракаже, или абара? Всё это приготовлено Агриппиной, никто лучше неё не сделает. Ведь беседа хороша и может быть долгой, когда она за едой или питьем, не так ли?

– Да, я её знаю, видела здесь, ведь в этом доме, сеньор, столько людей бывает со всего света. И бедный, и богатый, и умудренный жизненным опытом старик, и горячий молодой человек, художник, что пишет картины и расписывает стены, аббат из монастыря, и Мать Святого, скромный учёный и надутый, как индюк, глупец, все приходят со мной поздороваться, и со всеми я разговари­ваю, на любом языке, меня это не смущает – Бог дал людям разные языки, чтобы люди друг друга понимали, а вовсе не для того, чтобы разъединить людей, лишить их общения и дружбы. Я каждого встречаю с радостью. Я ведь баиянка и рассказываю о себе, что постигла за свои восемьдесят восемь лет жизни, неплохо прожитых.

На кого похожа Тереза Батиста, так наказуемая жизнью, так уставшая быть битой и страдать и до сих пор всё ещё стоящая на ногах, хоть и уставшая от всех смертей, на неё свалившихся, но всё равно сражающаяся со смертью, вырывая из её цепких рук жизнь ребенка? Да, я скажу вам, на кого она, по-моему, похожа.

Сидя на этой веранде, глядя на воды Рио-Вермельо и деревья, многим из которых уже за сто, а многие посажены мной и моими детьми, вот этими руками, что сжимали карабин в лесах Феррады в борьбе за какао, и вспоминая скончавшегося Жоана, весёлого и хорошего человека, я, окруженная тремя сыновьями – моим сокровищем, и тремя невестками, моими внуками и правнуками, я, Эулалия Леал Амадо, Лолу, как меня называют, скажу вам, сеньор, Тереза Батиста похожа на бразильский народ, и ни на кого больше. На многострадальный, но не побеждённый. Когда о нём думают, что он умер, он поднимается из гроба.

Выпейте освежающей из умбу или съешьте мороженое из кажу. А если вы предпочитаете виски, то и виски у меня есть, но такого вкуса не похвалю, нет.

73

Свадьба Терезы Батисты была темой разговоров в Баии довольно долго. Родолфо Коэльо Кавалканти воспел радость брака в своей поэме, прославляющей праздник, о котором столько говорили и обсуждали.

Четыре стола было заставлено всякой всячиной. На одном из них только кушанья, приготовленные на растительном масле и с кокосовым орехом – от ватапы до эфо из листьев, мокек и шиншинов, акараже и каруку, и многое другое. На остальных: яичницы, филе, куры, утки, индейки, двадцать килограммов сарапатела[52], поросята, козлёнок – полные блюда, а сколько всего ещё осталось на кухне! А десерт! Лучше и не вспоминать, одних сладких блюд из кокоса было пять. Обилие вин в бутылках и бочонках, пиво, разные коктейли, виски, вермут, коньяк, добрая кашаса из Санто-Амаро и прохладительные напитки, хранившиеся на льду и на полках переполненных буфетов. Доктор Нелсон Табоада, президент Федерации промышленников, послал в подарок жениху, всеми уважаемому члену Федерации, дюжину бутылок шампанского, чтобы поднять тост за новобрачных по окончании ритуала бракосочетания. Печи пекарни «Господь наш Бонфинский» работали без перерыва, но не для населения Бротаса, а по случаю праздника. Счастлив должен быть жених Алмерио дас Невес, ведь он хозяин процветающего предприятия, которое совсем скоро станет крупным торговым центром. Облагодетельствованный судьбой счастливец, должно быть, родился в рубашке и имеет право отпраздновать свою женитьбу с помпой.

На невиданное до сих пор празднество была приглашена вся Баия, и если кто-нибудь и оказался без приглашения, то пришёл сам. Праздник должен был состояться в особняке Алмерио рядом с пекарней, так что приглашенные отплясывали всю ночь у самых печей. Джаз-банд «Короли звука» из «Цветка Лотоса» имел большой успех, он поднимал настроение, но веселье достигло апогея, когда «Электрическое трио» вышло на улицу и праздник вылился в буйный карнавал.

В полном составе присутствовала на празднике корпорация пекарей, как испанских, так и с ними конкурирующих отечественных. Были там и друзья Алмерио по братству при церкви Бонфин, и участники кандомбле Сан-Гонсало-до-Ретиро, где хозяин имеет своё место и титул. В кресле с высокой спинкой сидела Мать Святого, окружённая свитой жрецов. Пришли и художники Марио Краво, Карибе, Женаро, Мирабо, которым Тереза позировала и которые с нетерпением ждали этого момента, среди них Эмануэл, Фернандо Коэльо и Флориано Тейшейра. Писатели пили виски, каждый по своему вкусу; Жоан Убалдо, Уилсон Лине, Жамес Амаду, Илдазио Таварес, Иеова де Карвальо и поэт Телмо Серра. Немец Хансен и архитекторы Жилберверт Шавес и Марио Мендоса внимательно слушали правдивую историю об охоте на кита, который оказался в водах Парагуасу, рассказываемую Местре Кала.

Однако среди перечисленных имён одни мужские, и может создаться впечатление, что среди приглашенных не было женщин. Так вот, это не так, каждый мужчина был с женой, а то и с двумя. От имени доны Лалу дона Зелия преподнесла невесте дуи, а от себя – причудливое колечко. Дона Луиза, дона Наир и дона Норма принесли цветы. Обитательниц пансионов было без счёта. Торжественные, серьёзные и скромно одетые хозяйки пансионов: Тавиана, старая Акасия, Ассунта, дона Паулина де Соуза под руку с Ариосто Алво Лирио. Скромные, застенчивые девушки, некоторые со своими возлюбленными. И принцесса – негритянка Домингас, фаворитка Огуна. В углу залы, почти скрытый за оконной занавеской и широкой спиной Местре Жегэ, – Вава в своем кресле-каталке. Тереза выбрала его в свидетели при регистрации брака у судьи, его, дону Паулину, Тонинью и Камафеу. Посаженые родители: художник Женнер Аугусто и его супруга, сержипская знатная дама, имеющая удостоверяющие это грамоты – и представьте себе! – лишенная предрассудков. Свидетели со стороны Алмерио – банкир Селестино, предоставляющий ему кредит и дающий полезные советы, адвокат Тибурсио Баррейрос и редактор газеты «Тарде» Жорже Калмон – все люди с положением. Для церковной церемонии жених сохранил тех же свидетелей, что были на его первой свадьбе: Мигела Сантана – патриарха кандомбле, мастера петь и танцевать, он в трудные моменты коммерческой деятельности Алмерио очень помогал ему, и Тавиану, хозяйку заведения, в котором он дважды нашел невесту. И, раз он был счастлив в первом браке, зачем менять свидетелей для второго? Выздоровевший Зекес нёс их обручальные кольца.