Испорченная безумием (ЛП) - Кора Рейли

моя жизнь, и, хотя я признала, что приняла несколько очень плохих решений, когда дело касалось Невио, теперь у меня появилась новая решимость вычеркнуть его из своей жизни раз и навсегда.

Папа достал из кармана телефон.

— Мне нужно позвонить Римо прямо сейчас.

Я сделала шаг вперед.

— Подожди.

Папа нахмурился.

— Это его внук. Ему нужно знать еще одну причину, почему Невио стоит разорвать на части.

Я прикусила губу. Я не была уверена, почему мне вдруг стало так страшно рассказывать семье Невио о Баттисте. Они имели право знать. В конце концов, они были его семьей. Мама ободряюще улыбнулась мне.

— Все будет хорошо. Римо не рассердится на тебя за то, что ты помогла Невио сохранить это в тайне.

— Он разозлится, как и должен, я тоже зол как черт, — сказал папа, сурово посмотрев на меня. — Врать обо всем — это не то, что мы вкладывали в твое воспитание.

— Ты учил меня верности. Ты не всегда соглашаешься с решениями Римо, но ты прикрываешь его спину.

— Он мой Капо.

Мама посмотрела на него, но возражать не стала.

— В первую очередь, он твой друг, — сказала я. Хотя «друг» на самом деле было неподходящим термином. Папа считал Римо почти своим братом, но я не могла заставить себя воспринимать Фальконе как семью, особенно теперь, когда переспала с одним из них. Это было бы слишком странно.

— Именно поэтому я собираюсь позвонить ему сейчас. Теперь секретам конец.

Не всем из них.

— Может быть, нам стоит сказать Римо лично, — сказала мама тоном юриста. — Таким образом, он не сможет накопить свою ярость.

— В нем будет более чем достаточно ярости, если мы расскажем ему лично, но, возможно, эту новость действительно лучше сообщить в лицо. — Папа поднес трубку к уху. После нескольких гудков Римо снял трубку. — Мне нужно поговорить с тобой. Это важно. — Пауза. — Я бы предпочел не говорить тебе об этом по телефону. — Пауза. — Да, это связано с Невио. — Папа опустил трубку, затем встретился со мной взглядом.

Я сглотнула.

— Добром это не кончится.

ГЛАВА 34

Невио

Я никогда не думал, что покину Лас-Вегас надолго, по крайней мере, без определенной даты возвращения. И все же сегодня я купил билет в один конец до Неаполя.

Я ни с кем об этом не говорил, даже с Гретой или Авророй. В моем мозгу и так было достаточно суматохи. Никто не мог заставить меня передумать, потому что никто не знал, насколько запутанными были мои мысли прямо сейчас. Мне нужно было время, чтобы взять себя в руки — повзрослеть, как назвал бы это папа. Может быть, и это тоже. Но кто когда-либо слышал о серийном убийце, выросшем из своих кровожадных побуждений?

Проблема была даже не в последнем — быть хорошим убийцей и любить это было лучшим условием для того, чтобы стать членом мафии. Вся мужская часть моей семьи была убийцами. Кому-то это нравилось больше, чем другим, но у всех нас это хорошо получалось. Проблема заключалась в том, что это стало зависимостью. После убийства я уже жаждал следующего убийства. Я жил ради своих ночных охот, и мне нужно было взять себя в руки.

Я хотел. Я хотел управлять своей темной стороной, как это делали папа и Нино, в чем я никогда бы им не признался. Я восхищался ими за то, как они справлялись с семейной жизнью, и за ту тьму, которую они прятали в себе.

Иногда мне хотелось причинить боль всем вокруг, но были определенные люди, которых я всегда хотел спасти немного больше, чем причинить им боль. Спасти их от себя самого. Проблема была в том, что с каждым днем я все меньше понимал, кто обладает властью: я или монстр.

Когда утром я покидал особняк Фальконе, я не был уверен, когда вернусь и вернусь ли вообще. Я мог умереть, помогая Каморре в Италии. Я мог решить, что моя тьма просто не поддается контролю.

Труднее всего было не попрощаться, особенно с Авророй. Она бы мне этого не простила, и у нее были все права ненавидеть меня. Но она смогла бы передать Баттисту моим родителям, и они позаботились бы о моем сыне лучше, чем я когда-либо мог.

* * *

Моей первой остановкой после приземления в Неаполе была не местная штаб-квартира Каморры и не вилла моего двоюродного дедушки за городом.

Я пошел в лучшую тату-студию Неаполя. Когда в моей голове сформировался план отъезда, я знал, что хочу забрать Баттисту и Аврору с собой любым возможным способом, поэтому решил нанести их чернилами на свою кожу. Аврора — из-за чувств, которые я испытывал к ней, а Баттиста — из-за чувств, которые я должен был испытывать к нему.

У меня не было назначено, но мне все равно удалось попасть. Я показал татуировщику изображение северного сияния. Имя Авроры как нельзя лучше соответствовало тому, какой я ее видел. Яркий свет на фоне темного неба. Ее свет даже сумел рассеять тьму внутри меня. Может быть, однажды я достигну своего личного равноденствия, и, может быть, однажды мои тьма и свет сравняются. Северное сияние всегда ярче всего сияет в ночь равноденствия. Пока моя тьма перевешивала добро внутри меня, свет Авроры всегда горел немного меньше в моем присутствии. Я не хотел этого.

Татуировщик быстро нарисовал несколько татуировок северного сияния. Я не хотел, чтобы на заднем плане были лес или горы. Я хотел, чтобы все внимание было сосредоточено исключительно на северном сиянии и ночном небе за ним. Я выбрал черное ночное небо в качестве фона и яркие зеленые и бирюзовые огни. У меня было не так много татуировок, не так много, как у Алессио и Массимо, пока только две: татуировка Каморры в виде глаза и ножа, затем татуировка Джокера на спине с его улыбкой и Почему такой серьезный? кроваво-красными буквами под ним, за которыми следует длинная зачеркнутая строка ХАХАХАХАХАХАХА. Буквы «А» не закрывались полностью вверху, потому