Граальщики. Солнце взойдет - Том Холт

— Думаю, я уловил суть, — ответил Гангер, поглаживая подбородок. — Что-то вроде: «если становится слишком жарко, пристрели повара».

Штат поднял бровь.

— Можно сказать и так, — ответил он. — Я вот к чему это говорю: чем хуже становится положение дел, тем более нервно наверху смотрят на тех, кто пытается делать что-то такое, как бы сказать… ну, понимаете, что не делалось до сих пор.

— Не сказал бы, что здесь многое вообще делалось до сих пор, — не смог удержаться Гангер. — Особенно в отношении снабжения. Но, кажется, я вижу, куца вы клоните. На этом тонущем корабле крысы остаются на местах, а все остальные бегут, так?

Штат завертел в пальцах карандаш и сломал грифель.

— Верно, — произнес он.

— Так что мы должны быть осторожны, другими словами?

— Да.

— Хорошо. — Гангер встал, заложив руки в боковые карманы куртки и оставив большие пальцы снаружи. — Значит, будем осторожны. Нет проблем. На чем будем пробовать ее в следующий раз?

Рокко Консангвинетти был человеком, который делал за раз только одно дело, но делал его хорошо. В настоящий момент он готовил пиццу. Он был полностью сосредоточен на ней. Результат был очевиден: из его рук выходила такая пицца, какую не стыдно было бы повесить на стену в «Метрополитен-Музее», если только какой-нибудь безмозглый идиот не вздумает съесть ее прежде.

— Рокко, во имя Христа! — в дверном проеме появилась недовольное лицо его сестры Розы. — Там люди уже салфетки жуют. Сколько времени можно готовить пиццу?

— Столько времени, чтобы пицца была готова, — отвечал Рокко, не поднимая головы. У него было такое чувство, что он положил на одну оливку больше, чем нужно, а Рокко испытывал по отношению к напрасному переводу продуктов такие же чувства, какие Природа испытывает к пустоте. — Принеси им еще хлеба, или чего-нибудь такого.

Роза сердито взглянула на него.

— Хлеб стоит денег, Рокко, — напомнила она. — К тому же, если голодные люди набьют себе брюхо хлебом, они потом обойдутся antipasti[18] и не захотят основного блюда. И уж наверняка не станут заказывать на десерт мороженое. Мы должны банку деньги, Рокко. Работай быстрее.

Но ее брат лишь выпятил челюсть и принялся изучать пиццу под другим углом. Он был неправ. Без десятой оливки обойтись было никак нельзя.

— Ты закончил?

— Нет.

— Ох, ради… — голова Розы исчезла, и Рокко принялся укладывать реррегопі — медленно, по одному ломтику за раз. «Двойная Римская» не строится в один день.

Челюсть, о которой было упомянуто, была весьма примечательной. Она выдавалась вперед. В ней была значительность. Можно было чувствовать себя спокойно, пришвартовав к ней новую дорогостоящую яхту, если вы хотели быть уверены, что она все еще будет там, когда вы вернетесь из казино. Фактически это была челюсть Габсбургов, в точности такая как у Карла V, во всей своей полноте и великолепии, а сам Рокко, осведомленный об этом не более других, был — и был уже на протяжении нескольких лет — Священным Римским Императором.

Его избрание было совершенно легальным, и он даже был должным образом и со всей почтительностью коронован и помазан, будучи при этом, по всеобщему согласию, под анестезией и пребывая в уверенности, что ему ставят на зубы коронки.

Как говорит пословица: если река течет под землей, это еще не значит, что она перестала течь.

В конце концов, существование Императора является насущной необходимостью; без него не может быть сделано абсолютно ничего.

Как предполагает сам титул, этот пост представляет собой сочетание власти временной и власти небесной, а сам Император является ключом зажигания, передающим божественную искру к профаническим цилиндрам человечества. Его санкция (пусть даже дающаяся от его имени третьим лицом, подтверждающим свои полномочия при помощи документа одиннадцативековой давности, по ошибке подписанного Шарлеманем, который считал, что у него берут автограф) является необходимым условием ратификации любого узаконения, мирского или надмирного. Однако многовековой опыт научил Коллегию Избирателей, что как только Император начинает понимать, чем он в действительности является, он тут же начинает во все вмешиваться, принося окружающим большое беспокойство. В связи с чем сложилось общее мнение, что Его Величеству этого знать не стоит.

Помимо своей чистой, без примеси, габсбургской крови, Рокко VI был избран за ум, терпимость, умение видеть за текущими событиями их истоки и последствия, а также благодаря тому, что настоящая Коллегия Избирателей (члены которой были также доверенными советниками и помощниками Императора) предпочитала совмещать свою работу с бизнес-ланчами. Действительно великий Император, доказывали они, должен знать, как обращаться с анчоусами.

Повестка дня сегодняшнего совещания была короткой, даже короче, чем обычно.

— Итак, начнем, — произнес Лорд Верховный Кардинал. — Я буду minestrone[19]. Фил, тебе insalata di mare Adriatica[20], правильно? Тони сегодня высказался за рыбный суп, а Марио решил попробовать артишоки. Надеюсь, они сегодня свежие, Роза?

— Они всегда свежие, — отвечала сестра Императора. — Сколько лет вы, парни, ходите сюда? Я хоть раз подала вам несвежие артишоки?

Лорд Верховный Кардинал заверил ее, что это была всего лишь шутка.

— Второе, — продолжал он. — Мне телятина по-сардински, плюс два морских языка. Марио, что ты будешь, цыпленка по-мессински или телятину?

— Телятину, — решительно произнес Его Светлость Пфальцграф. — Цыпленка я и дома поем.

…Покончив с едой, допив свой кофе и воткнув в зубы зубочистки — у Рокко подавали деревянные, как положено, а не эту пластмассовую дрянь, которую вам нынче суют повсюду, — кабинет перешел к последнему пункту повестки дня. Сегодня была очередь Марио.

— У нас есть другие вопросы? — спросил он.

Лорд Верховный Кардинал посмотрел на часы.

— Даже если и есть, — сказал он, — их придется отложить до следующего раза, потому что игра начинается через полчаса, а мне еще нужно зайти в аптеку. Что ж, в следующий вторник?

Остальные члены Коллегии подтвердили, что вторник их вполне устраивает.

И наконец, в соответствии с древней традицией Имперский Казначей вытащил из стакана четыре зубочистки и сломал одну из них, и они вытащили жребий, кому платить по счету.

Девять

— Спасибо, — осторожно произнес Штат. — Это весьма… гм…

Секретарша одарила его отстраненной улыбкой и вернулась к своему столу, оставив его в довольно смешанных чувствах. С одной стороны, было очень трогательно, что она помнила про его день рождения; с другой — он не мог не отметить с чувством глубокого разочарования, что выбранный ею подарок был еще более неопределимым, чем обычно. Когда он принимал очередное ее приношение за пресс-папье и оставлял лежать на своем столе, оно чаще всего оказывалось каким-нибудь экономичным кухонным приспособлением, и его присутствие в кабинете служило причиной несмываемой обиды. Если же, однако, он приносил его домой и засовывал в большую коробку, что специально для этой цели стояла в чулане под лестницей, тут-то оно непременно оказывалось пресс-папье, и в результате ему приходилось каждое утро самому варить себе кофе на протяжении последующих двух тысячелетий. Сплошные сложности.