Мастера секса. Настоящая история Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, пары, научившей Америку любить - Томас Майер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Знаешь, как только я увидел его, сразу понял, что я лучше, – прокаркал он.
Джонсон не ответила, только хихикнула и сменила тему. Его слова можно было списать на бред больного и слабого человека, трясущегося от старости. Но они звучали в ее голове еще много лет спустя, как, наверное, самое точное выражение сути Билла Мастерса – жестокого, напыщенного и в глубине души неуверенного. «Вот ключ ко всему, чем он был, ко всей его мотивации, – говорила она, все еще размышляя о нем через десять лет. – Вот это – “сразу понял, что я лучше” – всегда вело его. Неизменно быть лучшим».
Глава 39
Некролог
Билл Мастер постепенно изменял пожизненной привычке ежедневно ходить на работу. К 80 годам ни разум, ни тело уже не служили ему, как раньше. После ухода Вирджинии Институт Мастерса и Джонсон, казалось, потерял смысл. Количество пациентов, обращавшихся за лечением, снизилось до минимума. «Его график радикально ужался», – рассказывал Фредерик Петерсон, который в 1994 году стал последним учеником Мастерса.
Под его руководством Петерсон провел тематическое исследование одной пары, которая после семи безуспешных лет брака смогла совершить полноценный половой акт после всего недели лечения. Хотя институт и разваливался, «магия работы с людьми», как называл это Петерсон, дала ему представление о целительной силе терапии. Сотрудников осталось мало, так что в обязанности Петерсона вошла также обработка документов и записей за 40 лет. Однажды Мастерс попросил его найти пленку с фильмом под названием «Женский оргазм», который они с Джонсон записали в Университете Вашингтона еще в 1959 году. Съемочная группа, работавшая над документальным фильмом о Мастерсе и Джонсон, спросила, можно ли получить эту лабораторную запись. Мастерс не представлял, где она.
Когда фильм был найден, Мастерс обрадовался. Он включил проектор и показал фильм Петерсону, точно так же как много лет назад показывал его ученым в медицинской школе. Кадры мелькали, а он ни слова не сказал о том, кто эта женщина, ласкающая себя перед камерой.
«Док торжествовал, – вспоминал Петерсон. – Он сидел перед конференц-залом, давал едва слышные комментарии. Указывал на женщину на экране тростью, которую использовал при ходьбе». Эти отголоски давних, дерзких времен были, наверное, пиком его карьеры, когда Билл Мастерс и Вирджиния Джонсон решили вписать свои имена в историю медицины.
Наконец пленка кончилась, и Петерсон спросил: «А кто рассказчик?»
«Я!» – воскликнул Мастерс, удивленный, что подопечный его не узнал.
Петерсон не ответил, но еще раз подумал о том, как все изменилось в Институте Мастерса и Джонсон. «Я не узнал его, потому что голос звучал совершенно не так, как тот, к которому я привык», – признавался Петерсон.
Мастерс старался продолжать работу клиники, внедряя разные новые проекты, ни один из которых не повторил его прошлый успех. Институт запустил программу лечения детей, переживших сексуальное насилие, и переехал в ведомственное здание в Сент-Луисе. Как Мастерс знал из прошлых исследований, прошедшие через это дети во взрослом возрасте страдают от дисфункций, тяжелой депрессии, болезненных воспоминаний и вступают в разрушительные отношения. Пациенты с направлениями со всей страны получали лечение в течение месяца, а жили в квартирах, арендованных центром. Мастерс работал вместе с Марком Шварцем, ставшим вторым директором, хотя это партнерство длилось недолго. «Это был способ заработать денег, – вспоминала Джудит Сейфер, знакомая Мастерса и бывшая ученица. – Док еще очень боялся, что институт прекратит работу». Билл также пытался запустить «горячую линию сексуального информирования Мастерса и Джонсон», на которую люди могли бы позвонить по бесплатному номеру и получить консультацию по любым сексуальным вопросам, но и этот проект тоже не сработал. К декабрю 1994 года Билл согласился на уговоры Доди выйти на пенсию. Он закрыл клинику и уехал из Сент-Луиса, где провел практически всю свою взрослую жизнь. «В моем возрасте уже пора сидеть и нюхать розы, – сказал он, уходя. – Я продолжу читать лекции и писать, но больше никакой терапии и исследований». Вскоре он поселился в Аризоне, где наслаждался погодой и компанией Доди в ее старом доме.
Чтобы помочь больному отцу, Хоуи Мастерс руководил закрытием клиники. Он согласился стать вице-президентом института, чтобы убедиться, что документы в порядке, пока некоммерческий исследовательский фонд подавал свои последние налоговые декларации. «Большой работы не велось – никакой терапии, никаких исследований, которые давно прекратились, – рассказывал он. – Он просто ходил туда каждый день, и все». Хоуи был хорошим и любящим сыном для обоих родителей. Вместе с сестрой он особенно поддерживал мать, Либби, много лет после развода с отцом. Либби встретила контр-адмирала Уильяма Ф. Рояла и вышла за него замуж в марте 1982 года, переехала из Сент-Луиса в Мэн, где провела остаток жизни, занимаясь садоводством, шитьем и встречаясь с друзьями в епископальной церкви в Бутбей, так же как и раньше в Ладью.
Однако отношения Хоуи с отцом оставались напряженными. «Печально, но Билл неоднократно замечал, что Хоуи мало о нем знает – кто он, чем занимается, – вспоминал Роберт Колодни. – Билл сетовал, что не может достучаться до него». Джини никогда не понимала отношения Билла к Хоуи, поскольку Мастерс, несмотря на все занятия психотерапией, так, казалось, и не извлек никаких уроков из собственных разрушительных отношений с отцом. «Билл нередко поступал с ним подло и жестоко, – рассказывала она. – У Хоуи не было причин его любить. Он из тех, кто делает из лимонов лимонад. Весь в мать».
Закрывая клинику, Билл Мастерс понимал, что многие аспекты человеческой сексуальности остались неизученными, и он надеялся, что клиника продолжит эту работу после его ухода. Он безуспешно пытался выбить федеральный грант на кризисный центр для жертв сексуального насилия, намереваясь изучать глубинные причины и симптомы такого насилия. Главной загадкой осталась нейрофизиология секса. С научной точки зрения он так и не разгадал фундаментальной загадки, поднятой в «Сексуальных реакциях человека», признав, что «вопрос, почему мужчины и женщины реагируют именно так, как реагируют, остался в этой книге без ответа».
