Сталин. Жизнь и смерть - Эдвард Радзинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арест Ягоды давал возможность Хозяину избавиться от ленинской когорты чекистов, втайне конечно же переживавших расстрелы старых партийцев. Они покорно выполняли, но не могли одобрять.
Он понимал: нужны молодые кадры, презирающие все это партийное старье, – нерассуждающие исполнители. Вот почему вместе со старой партией должно было погибнуть ее детище – старая ЧК.
Ежов лихорадочно проводит генеральную чистку НКВД. Юмор Хозяина: множество чекистов ленинской поры должно было теперь в точности повторить судьбу старых партийцев, с которыми они недавно расправились. Часть из них увидится в лагерях со своими недавними жертвами, но большинство до лагерей не дойдет – найдет смерть у родной лубянской стенки, к которой они отправили стольких людей. Обычный их путь: расстрел, крематорий и бездонная «могила номер 1» на Донском кладбище, куда свозили прах. И опять юмор Хозяина: Ягоде пришлось каяться в бесчисленных отравлениях, которые он преданно совершал для него, – в убийстве Менжинского, Горького…
В тюрьме, по преданию, Ягода сказал: «Бог все-таки есть… От Хозяина я не заслужил ничего, кроме благодарности за верную службу, от Бога я должен был заслужить самое суровое наказание. Теперь поглядите, где я нахожусь, и судите сами, есть ли Бог».
Он подписал все, что ему предъявляли, и впал в странное равнодушие. Иногда плакал.
В конце 1936 года была принята Конституция. Будучи за границей, Бухарин вынет ручку и торжественно скажет: «Ею была написана Конституция». Он также заявит, что «помогал мне в этом Карлуша» (Радек).
Да, Конституцию Сталин поручил написать двум самым одаренным своим публицистам. Но когда они закончили свою работу, пришла их очередь принять участие в триллере.
Конституция, провозглашавшая свободу слова, всеобщее избирательное право и прочие свободы, могла действовать в обществе только тогда, когда никто не мог даже помыслить воспользоваться этими свободами. Задача террора и была в создании такого общества. И конечно, обоим авторам Основного закона – старым оппозиционерам и демагогам – не было места в этом обществе.
Оба должны были уйти. Радек ушел первым. Теперь настала очередь Бухарчика – «любимца ленинской партии», исчезавшей ленинской партии.
Глава 17 «Любимец партии»
Эта масса пролитой крови у себя дома
утомляет душу и сдавливает сердце тоскою.
Одной милости прошу у читателя:
да будет мне позволено не чувствовать
отвращения к этим людям,
которые так низко дают себя губить.
Тацит о терроре НеронаОпасное путешествие в свободу
10 февраля 1936 года прозвенел первый звонок: «Правда» выступила с жесткой критикой взглядов Бухарина. Но уже через две недели Хозяин выпускает его с женой в Париж. Бухарин в составе делегации едет для приобретения архивов социал-демократической партии Германии, разгромленной Гитлером. Они хранились у меньшевика Б. Николаевского.
Это был беспроигрышный ход Хозяина. Выпуская Бухарчика с женой после грозной статьи, он явно давал ему возможность остаться за границей. В этом случае лидер правых становился невозвращенцем, открытым врагом и как бы оправдывал необходимость всех процессов старых ленинцев.
В случае же его возвращения… Тут тоже открывались большие перспективы. Зная павлиний характер Бухарина, Хозяин мог быть уверен: Бухарин за границей не сумеет держать язык за зубами – наговорит достаточно лишнего. Встречаясь по работе с Николаевским, он не сможет и не захочет избежать встреч с другими меньшевиками – их связывало слишком многое.
Все произошло именно так. Всякий, кто жил в СССР, помнит это опасное ощущение свободы, когда человек попадал за границу. И Бухарин почувствовал себя свободным. Была непредусмотренная встреча с лидером меньшевиков Ф. Даном, где Бухарин высказался о Сталине:
– Это маленький злобный человек, не человек, а дьявол.
– Как же вы ему доверили свою судьбу, судьбу партии, судьбу страны? – спросил Дан.
– Не ему доверено, а человеку, которому доверяет партия… он вроде как символ партии… вот почему мы все лезем к нему в хайло, зная наверняка, что он пожрет нас.
– Зачем же вы возвращаетесь?
– Жить, как вы, эмигрантами, я бы не мог… нет, будь что будет… а может, ничего не будет.
Дан записал беседу и не мог не рассказать о ней друзьям. Бесконечно болтал Бухарчик и с Николаевским, и тот тоже все записывал – для истории. И хотя после ареста Бухарина, боясь навредить ему, Николаевский записи уничтожил, но было поздно – к тому времени наверняка о них знал не только он.
Бухарин сумел тайно встретиться в Париже и с послом США в СССР Буллитом, сообщил ему о новых, странных прогитлеровских настроениях, все больше овладевавших Сталиным.
Париж был наводнен сталинскими агентами: шпионы НКВД, французы-коммунисты из Коминтерна, бывшие царские офицеры, поверившие большевикам. Сталинская спецслужба умудрялась похищать из Парижа белых генералов средь бела дня. И смешно представить, чтобы Сталин отпустил Бухарина без агента – бесспорно, за ним следили. Так что за границей Бухарин подбавил много материала для будущего процесса.
Бухарин вернулся… Осенью Сталин отправляет его отдохнуть на целых полтора месяца на Памир. Пока тот наслаждался видами горных вершин, на процессе Каменева и Зиновьева уже зазвучали имена Бухарина и правых как пособников в терроре и убийстве Кирова.
Прокурор Вышинский сделал официальное заявление о начале расследования. Глава профсоюзов Томский понял повеление нового цезаря и 22 августа покончил с собой, тем самым дав новый поворот сюжета триллера.
«Правда» сообщила: «Томский, запутавшись в своих контрреволюционных связях с троцкистско-зиновьевскими террористами, на своей даче покончил жизнь самоубийством».
Бухарин, немедленно прервав отпуск, вылетает в Москву.
«Боги жаждут»
Я сижу в Архиве президента и читаю предсмертные письма Бухарина. Четыре десятка писем – эпистолярный роман, сочиненный сразу и Кафкой, и Достоевским. Читайте, читайте письма Бухарина, ибо все, что писалось в литературе о сталинских процессах, о самых таинственных процессах века, где жертвы соглашались публично оболгать себя и восславить палача, – не более чем версии, догадки. А в этих письмах загадка века раскроется до конца.
Вернувшись, Бухарин тут же бросается писать заявления в Политбюро и Вышинскому: «Я не только не виновен в приписываемых мне преступлениях, но могу с гордостью сказать, что защищал все последние годы со всей страстностью и убежденностью линию партии и руководства Сталина… В связи с этим должен сказать, что с 1933 года оборвал всякие личные отношения со своими бывшими единомышленниками М. Томским и А. Рыковым. Это можно установить… опросом шоферов, анализом их путевок, опросом часовых, агентуры НКВД, прислуги и т. д.»