ЖИЗНЕОПИСАНИЯ НАИБОЛЕЕ ЗНАМЕНИТЫХ ЖИВОПИСЦЕВ, ВАЯТЕЛЕЙ И ЗОДЧИХ - ДЖОРДЖО ВАЗАРИ

Случилось, что в то время венецианская Синьория, услыхав о его славе, послала за ним с тем, чтобы он увековечил память Гаттамелаты в городе Падуе, и он охотно туда отправился и исполнил конную статую, которая находится на площади Сант Антонио и в которой чувствуется храп и дрожь коня, а в фигуре всадника – его великое мужество и неукротимость, столь живо выраженные при помощи искусства. Донато показал себя таким чудодеем, отливая вещь столь огромных размеров и соблюдая соразмерность и качество исполнения, что он поистине может сравниться с любым античным мастером в отношении движения, рисунка, искусства, соразмерности и отделки. Поэтому он не только поражал всех, кто в то время видел эту вещь, но и доселе поражает всякого, кто ее видит. За это падуанцы всячески пытались перевести его в свое гражданство и при помощи всевозможных милостей удержать его в Падуе, а чтобы занять его, заказали ему в церкви братьев-миноритов истории из жития св. Антония Падуанского для пределлы большого алтаря: сцены эти исполнены с таким вкусом, что люди, понимающие в этом искусстве, остаются при виде их восхищенными и потрясенными, разглядывая прекрасные и разнообразные композиции, полные огромного количества смело задуманных фигур и перспективных сокращений. Точно так же на стенке алтаря он исполнил прекраснейшее изображение Марии, оплакивающей тело Христово. А в доме одного из графов Каподилиста он сделал деревянный каркас коня, который без шеи сохранился до сих пор; отдельные части его подобраны с такой точностью, что всякий созерцающий эту работу может судить о смелости ума и о величии духа Донато.

Для одного женского монастыря он исполнил св. Себастьяна из дерева по просьбе одного капеллана, друга монахинь и его родственника и земляка, который ему принес находившееся у них старое и грубое изображение этого святого с просьбой повторить его по этому образцу. В соответствии с этим, желая угодить капеллану и монахиням, Донателло пытался подражать оригиналу, однако, хотя он и воспроизвел все, что там было грубого, он невольно проявил привычное ему высокое качество и искусность исполнения. Наряду с этим он исполнил много других фигур из гипса и стука, а из обломка старого мрамора, который означенные монахини имели в своем саду, он изваял прекраснейшую Мадонну. И так по всему этому городу рассеяно бесчисленное множество его произведений. Тем не менее, хотя на него там и смотрели, как на чудо, и он был восхваляем всеми знающими людьми, он решил вернуться во Флоренцию, говоря, что, если он дольше останется, он забудет все, что знал, ибо слишком уж все его восхваляют, и что поэтому он охотно возвращается в свое отечество, чтобы его там постоянно осуждали, но что осуждение это толкает его на работу, а следовательно, и приносит ему еще большую славу. Поэтому он покинул Падую и на обратном пути через Венецию, на добрую память о себе, принес в дар флорентийской колонии для ее капеллы в церкви братьев-миноритов деревянную статую св. Иоанна Крестителя, исполненную им с величайшим прилежанием и умением.

В городе Фаэнце он вырезал из дерева св. Иоанна и св. Иеронима – вещи, ценимые нисколько не менее чем прочие его произведения. Затем, вернувшись в Тоскану, он в приходской церкви в Монтепульчано исполнил мраморную гробницу с прекраснейшей историей, а во Флоренции, в ризнице церкви Сан Лоренцо, – рукомойники из мрамора, в работе над которыми участвовал также и Андреа Верроккио; в доме же Лоренцо делла Стуфа – ряд голов и статуй, исполненных с большой непосредственностью и живостью.

Покинув вскоре Флоренцию, он переехал в Рим, чтобы попытаться как можно ближе подражать творениям античных мастеров, изучая которые он за время своего пребывания в этом городе и сделал из камня сень для св. Даров, которая ныне находится в соборе св. Петра. Возвращаясь во Флоренцию, он проездом через Сиену взялся за бронзовую дверь для баптистерия Сан Джованни, и он уже сделал было деревянную модель, и были уже почти совсем готовы восковые формы и благополучно закреплены под крышкой для отливки, когда Бернардетто, сын госпожи Папера, флорентийский золотых дел мастер, его друг и приятель, возвращаясь из Рима, сумел словом и делом добиться того, что по своим необходимостям или по какой другой причине, но увез Донато с собой во Флоренцию, так что эта вещь осталась незаконченной, точнее, даже и не начатой. Только в соборном попечительстве этого города осталась единственная вещь, сделанная его рукой, а именно металлическая статуя св. Иоанна Крестителя, у которой не хватает части правой руки выше локтя: говорят, что Донато это сделал, будучи неудовлетворенным общей суммой, причитавшейся ему за заказ.

Вернувшись во Флоренцию, он для Козимо деи Медичи принялся за лепные работы в ризнице церкви Сан Лоренцо, а именно за четыре медальона в парусах свода, с историями евангелистов, с перспективами, частью написанными, частью исполненными низким рельефом. Там же он сделал две маленькие бронзовые двери с прекраснейшими низкими рельефами, изображающими апостолов, мучеников и исповедников, а над ними несколько плоских ниш, в одной из которых – св. Лаврентий и св. Стефан, в другой – св. Козьма и св. Дамиан. Под крестовым сводом этой же церкви он сделал четырех святых из стука вышиной в пять локтей каждый, каковые исполнены с большим мастерством. Он приступил также к исполнению двух бронзовых кафедр, на которых изображены Страсти Христовы. Вещи эти отличаются рисунком, силой, изобретательностью и обилием фигур и зданий, а так как он по старости лет не был в состоянии работать над ними, их закончил его ученик Бертольдо и довел их до завершения. В соборе Санта Мариа дель Фьоре он исполнил два колосса из кирпича и стука, которые находятся вне церкви, украшая собой углы капеллы. Над дверями церкви Санта Кроче можно поныне видеть исполненного им св. Людовика из бронзы, вышиной в пять локтей. Когда же его обвиняли в том, что эта фигура нелепа и, может быть, худшее из его произведений, он отвечал, что сделал это сознательно, так как нелепо было со стороны святого бросить королевство и сделаться иноком. Он же сделал из бронзы голову жены упомянутого Козимо деи Медичи, каковая хранится в гардеробной синьора герцога Козимо, где находятся и многие другие бронзовые и мраморные произведения руки Донато и между прочим Мадонна с младенцем на руках, в очень низком рельефе, – вещь, прекраснее которой и не увидишь, в особенности потому, что она обрамлена миниатюрами, исполненными братом Бартоломео и достойными удивления, как об этом будет сказано в своем месте. Прекрасное, мало того, чудеснейшее бронзовое распятие работы Донателло хранится у означенного синьора герцога в его кабинете, в котором бесчисленное множество редких старинных вещей и прекраснейших моделей. Там же в гардеробной бронзовый барельеф изображает Страсти Христовы, с большим количеством фигур; а на другой картине, также из металла, еще одно Распятие. Точно так же в доме наследников Якопо Каппони, который был отменным гражданином и истинным дворянином, находится мраморный полурельеф с изображением Богоматери – вещь, почитающаяся исключительной. Помимо этого, мессер Антонио деи Нобили, который был казначеем его превосходительства, имел в своем доме мраморную доску работы Донато, на которой низким рельефом изображена полуфигура Мадонны, столь прекрасная, что мессер Антонио оценивал ее равной всему своему имуществу; такого же мнения придерживался и сын его Джулио, юноша исключительной доброты и рассудительности и большой любитель талантливых и всех выдающихся людей.

Далее, в доме Джованни Баттисты д'Аньоль Дони, флорентийского дворянина, находится металлическое изваяние Меркурия работы Донато, высотою в полтора локтя; фигура эта, круглая и одетая в несколько странный наряд; поистине великолепна и нисколько не уступает другим вещам, украшающим этот прекраснейший дом. Бартоломео Гонди, о котором упоминалось в жизнеописании Джотто, владеет точно такой же Мадонной, исполненной Донато в полурельефе с такой любовью и старанием, что нельзя ни представить себе лучшего, ни вообразить ту почти что шутливую легкость, которую Донато проявил в изображении головного убора и в изяществе ее одежд. Равным образом мессер Лелио Торелли, первый аудитор и секретарь синьора герцога, являющийся не только любителем всех наук, талантов и почтенных профессий, но и отличнейшим юрисконсультом, обладает мраморным рельефом, изображающим Мадонну, исполненным рукой того же Донателло.

Словом, если полностью рассказать жизнь и творения этого художника, то получилась бы повесть куда более длинная, чем это входило в наши намерения при составлении жизнеописаний наших художников, ибо он прилагал свою руку не только к большим произведениям, о которых уже говорилось достаточно, но также к самым мельчайшим произведениям искусства, делая фамильные гербы на каминах и на фасадах домов граждан, прекраснейший образец каковых можно видеть на доме семьи Соммаи, что против пекарни Делла Вакка. Кроме того, он для семьи Мартелли сделал саркофаг в виде плетеной корзины для усыпальницы, но находится он под церковью Сан Лоренцо, так как наверху нет никаких могил, за исключением могильной плиты над усыпальницей Козимо деи Медичи, вход в которую также помещается внизу, вместе со всеми другими. Рассказывают, что Симоне, брат Донато, когда закончил модель гробницы папы Мартина V, послал за Донато, чтобы он ее посмотрел, прежде чем отдавать в отливку. Поэтому Донато отправился в Рим и оказался там как раз в то время, когда туда прибыл император Сигизмунд, чтобы принять корону от папы Евгения IV, вследствие чего ему пришлось вместе с Симоне принять участие в торжественном убранстве для этого празднества, чем он и приобрел себе славу и величайшие почести. Далее, в гардеробной герцога Гвидобальдо Урбинского находится исполненная Донато прекраснейшая мраморная голова, и полагают, что она была подарена предкам этого герцога Джулиано Медичи Великолепным, когда он посетил этот двор, который был полон доблестнейших синьоров.