Прозрение - Урсула Ле Гуин

– Значит, если идти на восток, то как раз к этой вашей реке и выйдешь?

– Да, но и до Амбаре отсюда тоже довольно далеко. – Пастух долго и сложно объяснял нам, как туда добраться, перечисляя всякие тропы, проложенные погонщиками скота, и закончил совершенно неожиданно: – Но если идти напрямик, через холмы, так можно и очень быстро туда попасть.

– Ну что ж, мы, пожалуй, через холмы и пойдем, – сказал я, и он тут же заявил:

– Так и я, может, с вами пойду, а? Вдруг эти чертовы коровы где-нибудь там?

Мне это показалось подозрительным. Не зря же говорят, что страх туманит разум. Я шел и думал: а что, если ему кто-то поручил следить за нами и заманить нас в ловушку? Но я не знал, как от него избавиться. Хотя сперва у меня в нем ни малейших сомнений не было; я видел, что это просто очень одинокий человек, которому хочется иметь спутников и который рад доставить удовольствие ребенку. Заметив, что я умолк и задумался, он не стал мне докучать и принялся беседовать о чем-то с Меле, которая застенчиво расспрашивала его о лошадях и конской сбруе. Вскоре он уже позволил ей самой держать поводья и объяснял, как можно заставить Брауни бежать рысцой. Голос у него был негромкий, мягкий; он одинаково хорошо ладил и с конем, и с ребенком. Правда, когда он протянул к Меле руку, чтобы показать, как нужно держать поводья, она в страхе так шарахнулась, что чуть не свалилась с седла. После этого он старался не подходить к ней слишком близко, проявляя безусловный врожденный такт. В общем, трудно было ему не верить, однако тревога и подозрения продолжали терзать мою душу. Если до Сенсали действительно так далеко, как говорит этот человек, называя те места «краем света», сколько же времени мы с Меле будем туда добираться? Ведь в день мы могли пройти не больше десяти миль, а если мы так и будем без конца ползти по этой открытой равнине, то обнаружить нас любому, кто этого хочет, будет совсем не трудно.

Впрочем, оказалось, что наш добровольный проводник сказал правду: вскоре, миновав гряду невысоких холмов, мы увидели довольно большую реку, текущую на северо-восток. На вершине одного из холмов мы уселись под раскидистыми буками, чтобы перекусить. Брауни, разумеется, тоже получила свою торбу с овсом. Меле называла нашего спутника «пастух-ди», что страшно его веселило, а он называл ее «сынок», принимая, естественно, за мальчика. Меле сидела подле меня, но разговаривала только с пастухом, и основной темой их разговоров были лошади и коровы. Я заметил, что Меле так и сыплет вопросами, что, в общем-то, свойственно всем детям ее возраста, однако она делала это так, чтобы избежать любых встречных вопросов о себе или обо мне, маленькая хитрюшка.

С вершины того холма, где мы сидели, были видны изредка проплывавшие по реке лодки и барки, и наш спутник сказал:

– Вот вам и река! По берегу доберетесь до города, а там сядете в лодку, и вас отвезут куда надо.

– А где же город-то? – удивилась Меле.

– Чуть подальше, вон там, за излучиной, – сказал он, неопределенно махнув рукой в ту сторону, где река скрывалась за холмом. – А я, пожалуй, дальше с вами не пойду. Вряд ли мои коровы дальше этих мест забрели. Уж в городе-то их точно нет. А вы ступайте туда, берите лодку, и вас отвезут куда надо, правильно я говорю?

Я подумал: как странно, что он два раза в точности повторил слова «вас отвезут куда надо», словно его этим словам научили. Неужели его научили, как заманить нас в ловушку?..

– Да, это было бы здорово – на лодке по реке проплыть! – сказала Меле. – Правда, Авви?

– Да, наверное, – рассеянно ответил я.

Меле ласково попрощалась с Брауни, долго гладила лошадку и что-то ей шептала, обнимая за длинную шею; да и с пастухом она попрощалась тоже очень тепло, хотя и без объятий, так и не позволив ему даже прикоснуться к себе. Она долго смотрела ему вслед, а когда он скрылся за холмом, грустно вздохнула. Когда мы уже спускались по склону холма к реке, она вдруг сказала:

– Они были такие красивые!

И мне стало стыдно. Но я по-прежнему не мог отделаться от снедавшей меня тревоги.

– Так мы действительно пойдем в город и сядем в лодку? – спросила она через некоторое время.

– Не думаю.

– А почему нет?

И тут я понял, что не нахожу слов, чтобы объяснить ей, почему нам нельзя идти в город, почему мы должны и дальше идти пешком. Можно было бы, конечно, сказать, что мы должны избежать встречи с тем, кто нас преследует, однако и мне самому отнюдь не казалось, что так мы сумеем уйти от опасности.

– Или можно было бы купить лошадей, как советовал пастух-ди, – не умолкала Меле. – Вот только… лошади, наверно, очень дорогие, да?

– Да, довольно дорогие. И, кроме того, нужно еще уметь ездить верхом.

– Я теперь умею. Почти.

– А я нет, – отрезал я.

И мы пошли дальше. Спускаться с холма было легко, и Меле скакала вприпрыжку. Внизу мы обнаружили какую-то тропку, ведущую в сторону реки, и пошли по ней.

– Раз ты не умеешь ездить верхом, – сказала Меле, – значит, было бы все-таки лучше взять лодку. Разве я не права?

Ответственность за нее теперь прямо-таки придавливала меня к земле, точно каменная глыба. Если бы я был один, то уж как-нибудь сумел бы спрятаться, уйти от преследования, сбежать. Я сердился на Меле за то, что она задерживает меня, заставляет меня замедлять шаг, спорит со мной насчет того, как нам лучше добраться до цели…

– Не знаю, – сухо ответил я.

Мы двинулись дальше, и снова мне приходилось приноравливать свой шаг к маленьким шажкам Меле. Вскоре мы вышли на проезжую дорогу; река была уже совсем близко. А потом показались и крыши домов, а чуть правее и причалы с привязанными к ним лодками.

И тогда я стал просить бога Удачи благословить эту девочку, не оставить ее, как когда-то он не оставил и меня. Неужели и он обманет мое доверие? – думал я. Только глупец действует так, словно ему все известно лучше, чем богу Удачи. Я, разумеется, часто делал глупости, но глупцом все же не был.

– Ладно, доберемся до города, а там посмотрим, – сказал я Меле после долгого молчания.

– У нас ведь хватит денег на лодку, да? Хватит?

Я кивнул.

В общем, когда мы, миновав яблоневые сады, вошли в город, то сразу направились к реке и стали высматривать лодку. Но ни одной лодки у причалов не оказалось, да и на пристани не было ни души. На выходившей к причалам улочке мы заметили маленькую гостиницу, и я заглянул в ее распахнутые двери. Из-за буфетной стойки тут же вынырнул какой-то карлик ростом не выше Меле. У него была огромная голова, но лицо очень красивое, хотя и хмурое.

– Тебе чего, Болотник? – спросил он почти сердито.

Я чуть тут же не бросился бежать. Но он продолжал ворчливым тоном задавать вопросы: