Шрам - Чайна Мьевиль

Доул сникал на глазах, и я видела, что его желание выговориться испаряется. Меня это не устраивало. После многих недель изоляции я хотела, чтобы он продолжал говорить. Я напустила на себя этакий развязный тон, и мои слова, наверно, прозвучали хитровато и дерзко.

— И вот вы бежали, а потом сражались с империей Призрачников и там захватили свой меч — Всемогущий? — Я указала на его простой керамический клинок.

Несколько мгновений его лицо оставалось невозмутимым, а потом на секунду оно осветилось прекрасной улыбкой. Когда он улыбается, он похож на мальчишку.

— Есть еще одна смысловая цепочка, — сказал он. — Половина ее была утрачена. Никаких Призрачников давно нет, но по всему Бас—Лагу разбросаны всевозможные остатки этой империи. Мой меч и вправду — изделие Призрачников.

Я попыталась понять, какой смысл он вкладывал в свои слова. «Мой меч сделан по технологии Призрачников», — подумала я, потом: «Мой меч копирует их мечи», — но, глядя на него, поняла, что он имел в виду именно то, что сказал.

Должно быть, вид у меня был недоумевающий. Он энергично кивнул:

— Моему мечу больше трех тысяч лет.

Это невозможно. Я видела его. Это простое, чуть траченное временем, слегка потертое керамическое изделие. Я бы удивилась, если бы ему было пятьдесят лет.

— А название… — Он снова улыбнулся мне своей улыбкой. — Еще одна путаница. Я нашел этот меч после долгих поисков, после того как освоил мертвую науку. Правильное его название Всёмóгущий, а не Всемогýщий. — Он говорил неторопливо. — Он может все, но это лишь заложенная в нем возможность, потенциал. Могущий означает не мощь, а вероятность. Вы назвали исковерканное имя. В прежние времена было немало мечей, подобных ему, — сказал он. — А теперь, я думаю, остался только этот… Это Меч возможного.

Даже на обратном пути ученые составляли планы. Они трезво оценивали то, что им предстояло. Впереди была еще более трудная работа.

«Трезубец» не двигался обратно по прежнему курсу, потому что Армада за это время переместилась, и экипаж «Трезубца», пользуясь тайными средствами, в которых Беллис ничего не понимала, неуклонно вел аппарат в направлении города.

Дирижабль попал в зону серых туч. Захлестываемый дождем, он начал набирать скорость. Беллис смотрела из окон кают—компании — на краю неба вихри темного воздуха сцепились с морем.

Надвигался шторм.

Непогода задела их лишь краем — они убежали от шторма, который бушевал вовсю, но двигался медленно. Изнутри шторм разрывал себя на части. «Трезубец» прошел по его границе, убегая от сердцевины, и дождь и ветер лишь слегка потрепали его.

Увидев рваную линию Армады, вспоровшую горизонт, а потом и весь город, распростершийся внизу, Беллис подивилась его громадности. Это был хаос, собрание мертвых и переоснащенных кораблей — неприглядная и бесформенная масса, с неровными и застывшими границами. Буксиры и пароходы, окаймлявшие Армаду, тащившие ее многие тысячи миль, теперь, когда город стоял, были отвязаны. Все эти многочисленные суда пыхтели вокруг Армады, доставляя грузы. Беллис снова подумала о том, сколько же топлива они пожирают. Не было ничего удивительного в том, что пиратские корабли Армады так ненасытны.

Увидев все это, Беллис испытала прилив чувств, определить которые никак не могла.

На наружной границе города Беллис увидела «Терпсихорию». А еще ей бросились в глаза причудливые очертания «Сорго»: из его вершины вырывалось пламя, над которым коробился воздух. Вокруг опор платформы суетились суда. Снова велось бурение — установка высасывала нефть и горное молоко из набухших вен, в которых подземные жидкости циркулировали на протяжении многих веков. Армада остановилась над разломом в породе. «Сорго» накапливало топливо для предстоящего беспримерного сеанса магии.

Они зашли с кормы Армады, осторожно пробираясь по правому борту, над мачтами. Под ними за ходом «Трезубца» с любопытством следили люди со множества разнообразных аппаратов, двигавшихся в его тени, — аэротакси, одиночных шаров, странного вида неуклюжих воздушных кораблей.

«Трезубец» причалил к «Гранд—Осту», оставаясь на той же высоте, что и калека «Высокомерие». Беллис видела людей, глазеющих с окружающих кораблей и воздушных судов. Только на «Гранд—Осте» почти не было народа — здесь прибытия экспедиции ждали всего несколько стражников во главе с сияющим Любовником.

Беллис увидела новый порез на его лице — заживающий струп. Он начинался у левого угла губ и уходил под подбородок. Этот шрам был зеркальным отражением того пореза, что нанесла себе Любовница почти на глазах Беллис.

Любовники увидели друг друга, и за этим последовало долгое молчание, после чего они преодолели разделявшее их расстояние и обнялись. Их прикосновения были страстными, чувственными и продолжались больше минуты. Движения эти были непохожи на ласки — казалось, будто любовники сражаются, но в каком—то замедленном времени. Вид их вывел Беллис из равновесия.

Наконец они разъединились. Беллис стояла достаточно близко от них и потому слышала их шепот. Любовница похлопывала по телу мужчины, скребла его шею, лицо сильнее и сильнее. Но когда она коснулась свежего гама руки ее внезапно стали нежными, словно перед ней был ребенок.

— Все как мы договаривались, — прошептала Любовница, прикасаясь к собственной ране, — и точно в назначенное время. Ты меня чувствовал? Да? Клянусь тебе, я тебя чувствовала, черт возьми, — каждый дюйм, каждую каплю крови.

Обшитая панелями кают—компания была полна старых написанных маслом портретов неизвестных Беллис инженеров и политиков — кробюзонцы остались без толку плесневеть на перегородках внутри их похищенного создания. Вокруг огромного подковообразного стола сидели члены армадского сената, а перед ними находились Тинтиннабулум, руководители научной и инженерно—технической команды «Трезубца» и Круах Аум. Рядом с ошарашенным анофелесом сидела Беллис.

Армадский сенат не собирался вот уже восемь лет, но правители кварталов ждали возвращения «Трезубца», чтобы поставить на голосование важнейший в истории Армады вопрос. Необходимо было соблюсти соответствующие процедуры.

У каждого армадского квартала в сенате был один голос. Некоторые кварталы были представлены одним человеком, некоторые — небольшой группой. Беллис медленно обвела взглядом всех сидящих за длинным столом правителей. Узнать их было нетрудно.

Брагинод, джхурская королева—какт с советниками.

Книжный город был представлен триумвиратом хепри, которые сидели вплотную друг к другу и сообщали свое мнение с помощью жестов и хемических выделений; слуги—люди переводили. Имен их никто не знал, они были номинальными представителями группы, которая в этот момент руководила кварталом.