Время в моей власти - Геннадий Иванович Атаманов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В городе на заводских территориях еще что-то шевелится, где-то лампочка светится, где-то пар идет, сторож у ворот сидит, ошалев от скуки… В деревне, когда проезжаешь мимо, видишь разбомбленные крыши коровников, разбитые окна хозяйственных построек, и там – ни дыма, ни пара, ни огонька. Бурьян и тишина…
Слушаю как-то радио, идет беседа со знаменитым питерским бардом, о том, о сем, о жизни.
– Раньше, когда подлетаешь на самолете к Ленинграду-Петербургу, видишь над городом пелену дыма. Сейчас нет – власти для какой-то своей выгоды остановили промышленность…
"Власти для какой-то своей выгоды остановили промышленность" – это я записал дословно.
Такое вот замечание вскользь, сделанное мудрым человеком, стоит многих экономических статей, статистических выкладок, сообщений о росте…
Случайно набрел на памятник академику Сахарову в Санкт-Петербурге. Долго ходил вокруг, один, рассматривал и так, и эдак, со всех сторон. Какая-то гнутая, чахлая фигура, со слепым взглядом поверх наших голов, со сведенными назад руками – свободы, дескать, не было… Вся фигура, корявая, бугристая, слеплена словно из комьев грязи…
Мне стало как-то обидно за постамент – камень, валун. Большой, крепкий, красивый природный камень, который так осквернен…
А вообще, хорошо, что они – поставили себе именно такой памятник. Полное самовыражение с полным саморазоблачением. Если Россия придет-таки к разумному, доброму, светлому, эта статУя будет служить как памятник всему противоположному.
Уверен: у многих возникают эти мысли, у многих они на языке, да – б-р-р-р! – корежит людей, как представят, сколько грязи на них польется, выскажись они где-нибудь.
Такое время…
Символы времени.
Еще лет десять назад у Варшавского вокзала Санкт-Петербурга стояла статуя Ленина: огромная, черная, страшная, бегемотообразная, простирающая длань в "светлое будущее" – на пыльные окна жутких коммуналок. Теперь из ниши, где находилась статуя, к нам шагает с гигантской фотографии красивая дамочка, в шубе до пят, но с голой грудью, и с ворохом ярких пакетов в обеих руках. Отоварилась. На месте вокзала – развлекательно-торговый комплекс "Варшавский экспресс".
Однако я прекрасно помню в газете "Санкт-Петербургские ведомости" статью профессоров института железнодорожного транспорта, где они убедительно доказывали: Варшавский вокзал нужен, и будет очень нужен в будущем, а вот намечаемый Ладожский вокзал – совсем не нужен.
Никто специалистов слушать не стал, миллиарды и миллиарды рублей на строительство Ладожского вокзала и перестройку Варшавского – угрохали. У Варшавского попутно снесли два старинных сквера. Особенно очарователен был тот, что слева от фасада, у храма Воскресения Христова. Уютный, с чугунной оградой, и в двух шагах от набережной Обводного канала. С большими кустами барбариса, с крупными красными ягодами, с воробьями и синицами, и даже красивыми бабочками – павлиний глаз!
Сейчас на месте скверов асфальтовые поля – автомобильные стоянки… Я почему-то думал, что архитекторы, работавшие на "варшавских экспрессоров", догадаются воссоздать сквер у храма, вместе с решеткой. Сквер-то узенький, стоянке бы не очень и помешал. Да ведь и государственная контора есть – по охране скверов-садов! Нет, или в голову не пришло, или "экспрессоры" сильно пёрли… И ни одна сми, кстати, по поводу двух скверов (в старой-то части города!) даже не охнула…
В начале «нулевых» годов открыли новый, колоссальных размеров универмаг, причем – рядом со старым, советским. Старый – просто бетонно-кирпичная коробка, а новый… Еще во время строительства прохожие засматривались – чудо-чудное, диво-дивное: прямо-таки биржа в Нью-Йорке или сказочный дворец в иорданской Петре!
Наконец, открылись. Товаров – со всего света, продавцов – армия, посетителей тоже немало бродит. Универмаг принадлежит сети так называемых дорогих: товары намного, а то и в несколько раз дороже, чем в соседнем, не говоря уж про обычные магазины. Побывал и я в этом "дворце торговли" – как вроде на экскурсии: в дни школьных каникул по просьбе родителей съездил с группой учеников, там проводился какой-то розыгрыш призов.
Розыгрыш – в нескольких местах, задания – пустяковые, и везде каждому выдавали какой-нибудь приз. Довольные, прошли по всем этажам, побывали везде, всюду заглянули, и в компьютерные игры сыграли (играй – сколько хочешь!). Часа два ходили-бродили.
Впечатление: свет, блеск, красота ; про обилие товаров сказал; вышколенные продавцы-консультанты; подтянутые охранники, явно – лицензированные, явно – бывшие военные; даже уборщицы – вежливые, внимательные, щетками под ногами у посетителей не шуруют.
Я не случайно два раза сказал: посетители. Не покупатели. За все два часа я ни разу (!) не видел, чтобы кто-нибудь что-нибудь покупал! Между тем сотрудники – просто воплощение деловитости: кто-то не отрывает глаз от экрана компьютера, кто-то беспрерывно щелкает на калькуляторе, если кто-то куда-то идет, то быстрым, деловым шагом. Охранники все время на ногах, и, чудо – вид имеют приветливый.
Никакой болтовни и расслабленности.
Но дела-то, в сущности – никакого… Что всё это значит?! Выдвигаю версию: возможно, все подобные универмаги, и даже целые сети, построены и существуют… по идеологическим соображениям. На деньги самых главных олигархов. Демонстрация блага потребления.
Идеологическая работа, по указанию… В России это возможно, несмотря на "дикий" капитализм. Прикажут закрыть – закроют. Невелика потеря. Пустяки, семечки…
Вспомнились мне слова православного священника, в газете "Православный Санкт-Петербург". Нашел, привожу.
– Нужно готовиться к тем – и весьма недалеким – временам, когда жир, с которого наша страна сейчас бесится, испарится. Нас мазнули по губам неким западным изобилием. Покамест сладость на губах еще чувствуется – скоро этого не будет… Я не знаю, каков будет конкретный механизм этого кризиса, но нужно ясно видеть, что времена эти не за горами, и – спокойно готовиться к ним.
Протоиерей Алексий Амбарцумов.
Сегодня, похоже, сбываются слова мудрого человека, а?..
Январь 2007 года. На святках, во французском местечке Куршевель, полиция прищучила шоблу российских бесов. Не захотели на Западе превращения Куршевеля в Куршевеловку, где
