Побочная Судьба - Валиса Рома

и лопатки. Так же как и узоры на тыльной стороне ладони, что вились вверх, соединяясь с остальными. Узоры (некоторые старые, некоторые недавно зажившие) покрывали каждый сантиметр, если не миллиметр, тела девушки, лишь на спине оставался просвет. На нём была воспалённая, явно вырезанная несколько раз, надпись сразу на двух языках. На языке золотых хиимов «Lirei» и на священном языке врасов «Offila». Эти два слова (правда, в немного другой интерпретации) встречаются и там и там. На языке хиимов это означает: «осквернённый цветок», на языке врасов: «безделушка правителя». Ну а если переводить надпись на межмирный, то получится примерное такое: «Осквернённая Императором».

Я поймала взгляд Уана, поняв, что он так же расшифровал фразу.

Для всех рас такая метка смело называется клеймом. Как клеймо раба – их практически невозможно вывести с кожи, и они постоянно будут напомнить, что с тобой сделали и кто ты такой. Судя по всему, Томен часто напомнил Лаи её новое положение – кровь на кривых линиях шрамов ещё не успела смыться.

Лаи поёжилась от наших взглядов, обняв себя за плечи и низко склонив голову, отгородившись от всех тусклыми светлыми волосами.

– Тхана, – прошептала я, кивком головы позвав в коридор. Уан молча присоединился к нам.

Выйдя и облизав пересохшие губы, я взглянула на двух иномирцев.

– Что скажите?

Уан был бледным. Сжав губы, он запустил подрагивающие пальцы в спутанные тёмные волосы.

– Это… даже не ужасно. Не знаю, какое слово подобрать, чтобы описать этот ужас, – хрипло признался он.

– Эти шрамы можно убрать? – Я обращалась по большей части к Тхане, единственной из нас, кто способен срастить кости и кожу.

Кровобитка задумалась, хмуро глядя на нас из–под пепельных ресниц. Татуировки на скулах и шее тускло переливались чёрным от каждого её движения, а пепельные волосы с тёмными прядками были забраны крабом на затылке.

– Полностью – нет, – начала она, тщательно подбирая слова. – Шрамы старые, их каждый раз освежали. Даже если убирать полностью, то их снова придётся вскрывать.

– А если без этого вскрытия?

– Можно, но они будут видны.

– Однако это будет лучше, чем оставить заживать их так? – напрягся Уан.

– Лучше, – согласно кивнула Тхана. – Но на это потребуется время. И её силы. Она может не выдержать боли.

– А если дать болеутоляющее или ещё что–то в таком духе?

Кровобитка снова задумалась.

– Можно попробовать.

– Сколько времени это может занять?

– Несколько часов.

Мы с Уаном переглянулись.

– А она согласится? – неуверенно спросил он.

– Не знаю… но надо попробовать.

Я обошла их, шагнув к раскрывшимся дверям. Лаи вздрогнула, настороженно обернувшись и тут же опустив плечи. Я старалась не смотреть на её спину, подойдя к койке и сев рядом, как можно уверенней улыбнувшись ей.

– Мы тут подумали… – начала я, отчаянно ища подходящие слова. – В общем, Тхана может заживить твои раны, но останутся шрамы. Это будет лучше, чем если всё заживёт само собой.

Лаи бросила взгляд на кровобитку, прежде чем обратиться ко мне:

– Всё так плохо? – упавшим голосом прошептала она.

Я кивнула, воздержавшись от комментариев. Судя по всему, Тхана и Уан последовали моему примеру, потому что Лаи тут же поникла, слепо смотря на свои тонкие пальцы с укороченными коготками.

– Мы не вынуждаем тебя, – коснувшись её плеча, прошептала я. – Ты можешь отказаться…

Не дав мне договорить, Лаи мотнула головой, неожиданно твёрдо взглянув на меня и произнеся:

– Нет. Я… я согласна. – Она взглянула на кровобитку. – Делай, что нужно.

Уан не сдержал вздоха (я не смогла определить: сожаления или облегчения), подойдя к шкафу и достав две бутылочки. Налив жидкость из одной в пиалу, он отдал её Лаи, а мне протянул бутылочку.

– Зачем?

– Успокоительное. Так, на всякий случай.

Я удивлённо приподняла брови, но выпила, ощутив сладкий привкус чего–то незнакомого.

– А теперь марш отсюда. Не хватало нам лишних свидетелей, – взяв под руку и выпроводив в коридор, проворчал Уан. – Я напишу, когда можешь приходить, но точно не в ближайшие часы.

Вручив шпагу, меня выставили за дверь, которую вдобавок заблокировали. Я могла бы взбунтоваться и с лёгкостью открыть её, но не стала, направившись к себе. Надо придумать, как известить Дамеса и при этом не попасть под его горячую руку. Правда, весть о том, что один из золотых Баронов мёртв, и так скоро разлетится по Вселенной. Не удивлюсь, если к тому моменту Дамес уже будет об этом знать, а меня посадят в одну клетку с Цербером для «собственной безопасности».

3

Спустя пять часов и тридцать шесть минут я вновь стояла в лазарете, одетая в лёгкое кремовое платье с открытыми плечиками и тщательно вымытыми волосами, наскоро заплетенными в косу. За это время я успела найти подходящую для Лаи одежду, вздремнуть и узнать, что смерть Томена пока ещё не разглашали. По крайне мере, до Файи весть не добралась.

В лазарете меня встретил Уан. Тхана к тому моменту ушла, точнее, Уан её унёс на руках – кровобитка выбилась из сил, соединяя повреждённые ткани, мышцы, нервы и вены. Она сделала даже больше, чем должна была: полностью слова со спины Лаи не исчезли, но стали едва заметными тонкими шрамами, а узоры на коже поблёкли, словно их нанесли несколько лет назад.

– И чтобы мы делали без Тханы, – заметила я.

– Молились звёздам, – устало пошутил Уан. – Ты сразу к нему пойдёшь?

– Почему бы и нет? – пожала плечами я.

– Тогда он не в кабинете. Я посоветовал ему хотя бы час до сумерек проводить в саду, а то забудет, как небо выглядит.

Я печально усмехнулась, взяв на заметку, где искать Дамеса.

За ширмой послышались шаги, и к нам, неуверенно поправляя широкие рукава небесно–голубого платья, вышла Лаи. Я невольно улыбнулась при виде неё: талию опоясывал широкий серый ремень, а на подоле и длинных рукавах виднелась затейливая вышивка в виде цветов. Светлые волосы аккуратно заколоты на затылке, являя заострённые уши с серёжками. Лаи выглядела отдохнувшей, даже теней под глазами стало меньше.

– Великолепно выглядишь, – вполне серьёзно произнёс Уан, и на щеках хиимки проступил золотой румянец.

– Прогуляемся? – позвала я Лаи. – Сад, конечно, только–только начали восстанавливать, но многие места в нём нетронуты.

–