Алчность и слава Уолл-Стрит - Стюарт Джеймс

Поначалу Сигел отказывался быть тайным агентом, но следователи на этом настояли, сказав, что хотят записать на пленку его беседы с Денунцио и Тейбором. Они, помимо того, запретили ему вступать в какие бы то ни было контакты с Фрименом.

«Мы хотим, чтобы вы никоим образом не сближались с Фрименом», – сказал Дунай. Стараясь действовать осторожно, они стремились оценить Сигела в новой для него ипостаси, понаблюдать за реакцией тех, с кем он свяжется. Они не хотели, чтобы Фримен что-то заподозрил.

Следователям, помимо всего прочего, было нужно, чтобы Сигел, снабженный скрытым микрофоном, встретился с Ральфом Денунцио. Сигел должен быть завести разговор об арбитражных операциях Kidder, Peabody и своих махинациях с Фрименом, пытаясь таким образом получить подтверждение собственного заявления о том, что Денунцио знал об их сговоре. Поскольку сам Денунцио в инсайдерской торговле не участвовал, следователям требовались дополнительные доказательства; они не хотели обвинять Денунцио на основании одних лишь показаний Сигела. Но были очевидные проблемы. Сигел отнесся к этой затее крайне скептически. После своего нашумевшего перехода в Drexel он не мог придумать ни одного благовидного предлога для встречи с Денунцио.

Дунан и Паскаль нашли, как им казалось, выход из затруднительного положения: они предложили Сигелу созвониться с его близким другом Питером Гудсоном, занимавшим в то время пост начальника отдела М&А Kidder, Peabody. Сигел должен был сказать Гудсону, что он хочет вернуться в Kidder, Peabody, поскольку Drexel оказалась замешанной в скандальной истории с Боски. Он должен был попросить Гудсона организовать встречу с Денунцио и явиться на нее с микрофоном. Сигелу было не по себе: он был крестным отцом дочери Гудсона. Когда Сигел работал в Kidder, Peabody, его лучшим другом в фирме был именно Гудсон. Но власти не оставили ему выбора.

Сигел под присмотром Дунана позвонил Гудсону домой; Гудсона он застал с третьей попытки. Гудсон, очевидно, клюнул на приманку, сказав, что попытается устроить встречу. В итоге, однако, уловка не удалась. Гудсон сообщил, что Денунцио, явно так и не простивший Сигелу его отступничества, отверг предложение. Гудсон передал Сигелу «послание» от Денунцио: «Как постелешь, так и поспишь».

К Уигтону власти особого интереса не испытывали. Сигела и Уигтона мало что связывало, и найти правдоподобный повод для звонка Уигтону было сложно. Тейбор, бывший партнер Уигтона по арбитражу, был в этом смысле гораздо более привлекательной «мишенью», и Дунай немедленно сосредоточил на нем свое внимание.

Тейбор ушел из Kidder, Peabody вскоре после Сигела. Следуя примерно той же тактике, что и Ливайн, он умело «Подал» свой скудный арбитражный опыт и устроился на высокую должность с внушительным окладом. Сперва его взяли в Chemical Bank для развития арбитражного направления. Он собирался создать в банке арбитражный отдел, но объявление об этом сослужило Chemical дурную службу. Клиентов беспокоило, что банк рассчитывает получать прибыль от враждебных поглощений. Руководство Chemical запретило Тейбору принимать участие во враждебных сделках – ограничение, абсурдное для любого настоящего арбитражера. В результате Тейбор уволился из Chemical и стал арбитражером в Merrill Lynch.

Правоохранительные органы считали Тейбора особенно незащищенным от уголовного преследования. После сообщения об аресте Ливайна Тейбор позвонил Сигелу в Drexel. «Мы в порядке?» – спросил он, давая понять, что ему известно О той угрозе, которую может представлять для него Сигел. Сигел заверил его, что он никогда не контактировал с Ливайном. Как только Тейбор перешел в Merrill Lynch, он снова позвонил Сигелу, который тогда работал над тендерным предложением семьи Гафтов о поглощении Safeway. Попытка поглощения финансировалась Drexel, а защиту компании осуществляла Merrill Lynch. Тейбор принялся излагать Сигелу то, что сам он назвал «размышлениями Merrill Lynch» о защите. «Размышления» содержали конфиденциальную информацию – повестку дня заседания совета директоров. Сигел воспринял это как попытку Тейбора сделать из него сообщника в инсайдерской торговле и перевел разговор в другое русло.

Когда Сигел позвонил Тейбору и предложил встретиться, чтобы «поболтать о старых добрых временах» в Kidder, Peabody, тот был явно озадачен. Он нашел предлог, чтобы отделаться от Сигела. Тогда Сигел пошел по другому пути. Сославшись на повестки, присланные в Drexel в связи с делом Боски, он сказал, что хочет уйти из Drexel. «Если хочешь, можем встретиться и подумать об открытии собственного дела», – предложил он. Этот вариант тоже не прошел, и Сигел позвонил еще раз. «Я бы хотел встретиться и поговорить о моем возможном переходе в Merrill Lynch», – сказал он.

Тейбор, надо полагать, был удивлен внезапным и упорным желанием Сигела «встретиться». Даже тогда, когда они работали в одной фирме, их пути пересекались нечасто, а уж после ухода Сигела они не виделись вовсе. Все эти звонки прослушивались Дунаном, обычно с параллельного телефона в его кабинете.

В среду, 11 февраля 1987 года, примерно в 4.30 пополудни Дунай и Паскаль пришли к Сигелу на квартиру, где он все еще жил в ожидании завершения ее продажи. В тот день Тейбор был уволен из Merrill Lynch – обстоятельство, позволявшее надеяться на то, что он станет более сговорчивым и готовым к сотрудничеству с правоохранительными органами. Следователи были разочарованы бесплодной деятельностью Сигела в роли тайного агента и начали терять терпение. Не прибавила им оптимизма и недавняя заметка в колонке слухов и сплетен одной нью-йоркской газеты. Сюзи из «Нью-Йорк пост» написала, что у Сигела, возможно, появились проблемы, связанные со следствием по делу Боски. Они понимали, что это только усилит подозрения насчет Сигела. Время истекало.

«Это ваш последний шанс, – жестко сказал Дунай Сигелу. – Заарканьте Тейбора. Добейтесь встречи с ним». Сигел снял трубку и набрал домашний номер Тейбора. Он постарался изобразить сочувствие в связи с увольнением Тейбора, а затем вновь затронул перспективу создания совместного предприятия. Сигел предложил встретиться и обсудить такую возможность. На этот раз Тейбор наотрез отказался, сказав, что он «слишком занят».

Дунай, прослушивавший разговор с параллельного телефона, услышал, как Сигел положил трубку; затем раздался еще один характерный щелчок – трубку положил Тейбор. Но связь не прервалась. Дунай услышал мужской голос в квартире Тейбора. «Теперь можно класть?» – спросил голос.

Дунай был раздосадован. Он сразу понял, что Тейбор тоже устроил прослушивание разговора. Тейбор раскусил Сигела.

«Теперь нам придется действовать своими силами», – угрожающе произнес Дунай, уходя с Паскалем из квартиры Сигела.

Сигелу не надо было объяснять, что значит «своими силами». Он знал, на что способен Дунай. Спустя несколько недель после первоначальных допросов Дунай впервые говорил с Сигелом по телефону. Его голос, слегка искаженный телефонной связью, звучал до боли знакомо. Внезапно у Сигела мороз пробежал по коже. Он вспомнил. Он мысленно вернулся в тот осенний вечер, когда, находясь в спальне и глазея из окна на детскую площадку, он ответил на телефонный звонок.

«Это Марти Сигел? – спросил тогда голос, разрушивший жизнь Сигела. – Вы получили мое письмо?»

«Биллом» был Дунай.

Примерно через две недели после заявления о Боски Милкен опять вызвал Джима Дала. Дал все еще не понимал сути происходящего. Он знал только, что после их разговора в туалете Милкен проводит большую часть времени исключительно в обществе своего брата Лоуэлла.

«Тебе надо нанять адвоката», – сказал Милкен, понизив голос. Дал еще не получил повестки, но, принимая во внимание значимость его персоны в сфере высокодоходных ценных бумаг и прямые деловые контакты с Боски, это, вероятно, было лишь вопросом времени. Милкен настоятельно Порекомендовал Далу нанять Эдварда Беннетта Уильямса, знаменитого вашингтонского адвоката по уголовным делам. О гонорарах Уильямса Дал мог не беспокоиться – их, как и в случае с Милкеном, брала на себя Drexel. В пояснение Милкен сказал, что он уже сам нанял Уильямса, и заверил Дала, что за себя тот может не волноваться. «Им нужен только я», – добавил он.