Лихо. Медь и мёд - Яна Лехчина

одному сложил змеиные зубы в мешочек, кое-как затянул – пальцы уже дрожали от напряжения. Чеславу хотелось рухнуть на лежанку и больше ничего не делать, но он понимал: наверняка не заснёт, только промучается. Он плохо спал последний год, и теперь даже мысль об отдыхе не приносила облегчения. Поэтому Чеслав решил показать творения Нимхе.

В её подземельях для него не существовало ни дня, ни ночи. Сама Нимхе обычно находилась в тягостной полудрёме, но просыпалась, стоило Чеславу привлечь её внимание – он пошёл к ней через лабиринты ходов, горбясь, прижимая к груди драгоценный мешочек.

Главный зал выглядел так, будто его только что покинула Драга Ложа. На стенах – въевшиеся следы от погребальных костров. Под ногами – вода по щиколотку и куски обвалившихся камней. Чеслав осторожно – чтобы не упасть – пробирался к возвышению, над которым висела Нимхе. Рядом с ней ползали её вечные спутники – пауки, колдовские твари – и поддерживали пламя в пещере слабыми искорками чар.

Нимхе представляла собой зрелище ещё более жалкое, чем Чеслав. Кожа на её запястьях под кандалами почернела, словно обуглилась, и пошла трещинами. Одежда вокруг прута на животе напоминала тёмную древесную кору. Заострённое лицо казалось землисто-жёлтым, неживым – любой бы погиб за столько лет такого заточения, но только не Нимхе. Слишком велика была колдовская сила, горящая у неё внутри.

Её чёрные кудри слиплись от грязи и превратились в пакли, а корни волос были седыми, из-за чего макушка Нимхе казалась присыпанной пеплом. Пауки ухаживали за ней как могли – Чеслав видел, как они приносили Нимхе еду и даже пытались умыть её лохматыми конечностями, выворачивая на неё полные бадьи. Сейчас Чеслав подходил к ней, хлюпая в грязной воде, глядя на неё снизу вверх, и на короткое мгновение ему стало жаль её, как было жаль подопытную тень или себя.

А потом Нимхе открыла глаза.

Блестящие. Безжалостные. Чёрные с алым отливом, и Чеслав в который раз повторил себе: если бы судьба повернулась иначе, Нимхе сделала бы с ним то же самое, что и Йовар, – и ничего бы в ней не дрогнуло.

Она ему не друг.

– Что ты принёс-с мне с-сегодня? – Нимхе наклонила голову. – Делис-сь.

Чеслав хотел ответить ей, как обычные люди, – словами. Но в последний момент сжал губы, нахмурился. Нет, он слишком устал, чтобы бороться со своей речью. Поэтому просто вытряхнул змеиные зубы на пол – подальше от себя.

Зубы с хлюпаньем упали в воду.

– Что это з-значит? – спросила Нимхе с лёгким недовольством.

Тут Чеславу уже пришлось ответить. Он выдавил:

– Подожди.

Он никогда не дерзил ей, но и не пытался умаслить. Знал: всё, что она делала для него, было не бескорыстно.

Над водой заклубился чёрный дым. Лязгнули цепи – это Нимхе чуть качнулась вперёд, чтобы рассмотреть получше.

Из змеиных зубов, как из семян, вырастали тени. Они клацали безгубыми ртами, извивались и качались над дрожащей водной гладью. Жадно тянулись к освещавшим пещеру огням и шипели друг на друга, будто настоящие змеи, а не их уродливое угреобразное подобие.

Чеслав смотрел на них, сжимая в руке мешочек. Всё получилось на славу, но он не чувствовал даже удовлетворения.

Нимхе неожиданно засмеялась.

– Хорошо-о, – протянула она. – Очень, очень хорошо.

Не отрываясь, она любовалась созданиями Чеслава.

– Ты можешь повелевать ими?

Чеслав кивнул.

– Покажи.

Перехватив мешочек, он махнул пальцами. Одна из теней взвилась к потолку и описала круг, оставляя в воздухе смолистый след.

– А двумя одновременно?

Вторая тень нырнула в воду и поплыла к стене, рассекая муть гладким тельцем.

– Хорошо! – Нимхе совсем развеселилась. Даже двинулась в сторону, точно совсем позабыла о пруте в своём животе. – Чудо, чудо… Ты быс-стро учишьс-ся.

Чеслав рассеянно мотнул головой. Стал подзывать тени к себе, чтобы убраться с ними из зала.

– Не торопис-сь, – велела Нимхе мягко. – Подойди с-сюда.

Чеслав прищурился.

– Зачем?

Серые брови Нимхе изломались, и Чеслав покорился. Приблизился к ней, остановился напротив – его голова оказалась на уровне пронзившего её прута.

– Тебе грус-стно, что с-свет не видит твоих творений?

Вопрос застал его врасплох. Чеславу было не грустно – тошно, страшно, противно, да и то раньше, а не сейчас.

– Нет.

– А з-зря. – Из горла Нимхе вышел бархатный смех. – Ты бы мог с-соз-здать тварей ещё опас-снее. Ты бы мог выпус-стить их на волю. Ты бы мог рас-сплатитьс-ся с-со вс-семи, кто обидел тебя… и меня.

Чеслав сжал мешочек в ладони.

Он ведь понимал, куда всё идёт. С самого начала – понимал.

Нимхе изогнула шею. Ощерила в оскале почерневшие зубы.

– Ты мог бы рас-сплатитьс-ся и с-с ним, – проговорила она маняще. – Ты мог бы убить Йовара.

Сырость земли на погосте. Кровавая каша. Бурление холодной весенней реки.

Чеслав сглотнул слюну.

Боль такая, что можно ослепнуть. Даже кричать уже не получается – горло дерёт, в ушах стоит хруст собственных костей, и небо над ним пасмурное, заволоченное набрякшими сизыми тучами.

– Раз-зве ты этого не хочешь? – Нимхе нежно ему улыбнулась. – Я з-знаю, каково это – хотеть подобного. О, я-то з-знаю… Ты с-станешь моим оружием против них вс-сех. Ты убьёшь Йовара, но не только его. Вс-сю Драга Ложу, вс-сех четверых.

Чеслав ссутулился и посмотрел на Нимхе исподлобья.

– Мы утопим Вольные господарс-ства в крови. – Липкие кудри скользили по её шее. Нимхе запрокинула голову и засмеялась. – Да… Тени будут пляс-сать в чертогах гос-сподарей, чудовища будут глодать ос-станки чародеев. Мы начнём с-с Кажимеры. А потом – другие… Много, много других… Их ученики, с-соратники… З-за каждый год, проведённый мной в этих с-стенах… Ты с-соглас-сен?

Хлюп. Он выпустил мешочек, и тот упал в воду.

Чеслав обвёл зал тоскливым взглядом, потёр уставшие глаза. Тени роились над полом и пытались проглотить чародейские огни. Пауков стало больше – трое рядом с Нимхе, а четверо лениво ползали по залу за его спиной.

– Я… – Подушечками пальцев скользнул по губам, будто мог заставить их работать лучше. – Я не твоё оружие, Нимхе.

Но та не поняла, что он имел в виду.

– Пус-сть, – засмеялась. – Ты – мой ученик. И я оценю твои с-спос-собнос-сти так, как не оценил Йовар.

Чеслав медленно покачал головой.

Ему было нечего терять, кроме боли. И ему не было страшно. Страшно было тогда – у бурлящей реки, в луже своей остывающей крови, а сейчас – пустота.

– Нет, Нимхе. – Он хмурился, и голова разболелась ещё сильнее. – Я не согласен.

Нимхе дёрнула подбородком. Вскинула бровь.

– Что ты нес-сёшь? – Изогнулась как змея. – Пос-смотри на с-себя. Видишь, что он