Психотерапевтические этюды. - Милтон Эриксон

Ее прежние сиделки были косвенно упомянуты в разговоре, но это не вызвало у нее никакого интереса. Исключение составило упоминание о второй сиделке, робкой застенчивой девушке, которая пробуждала в ней защитные материнские чувства. К другим она проявила безразличие и даже антипатию, которая, как оказалось, была связана с последующими событиями, которые произошли в их жизни с тех пор, когда они были ее сиделками. (Она и ее муж поддерживали контакт с ними.) Еще более удивительными были перемены в ее отношениях к своему мужу и детям. В отличие от своей обычной материнской заботы, она проявляла безразличие ко всем, кроме самой младшей дочери, хотя и это отношение можно было назвать только легким интересом. Ее отношение к своему мужу было холодным, безразличным, что серьезно отличалось от чувства живой теплой любви, которую она испытывала к нему раньше.

Непроизвольное заявление мужа носило более информативный характер. Он сказал следующее: "Вам нужно что-то с ней сделать. Я уже однажды прошел через это, терял всякую надежду, всякую веру. Я наблюдал почти целый год, как она катится вниз. А сейчас она опять почти в том же положении, если не считать способности говорить, как когда мы впервые приехали к вам (1956 г.) У меня нет сил пройти через это снова, и у нее тоже. Сделайте что-нибудь, и сделайте это побыстрее. Заставьте ее есть. Она пытается, но не может. Заставьте ее почувствовать себя живой, в реальной жизни".

Вместо каких-то хорошо сформулированных и тщательно разработанных планов и поскольку пациентка становилась апатичной и беспокойной, автор отпустил мужа и начал с ней беседовать, живо обсуждая убийство президента, его возможные непосредственные и исторические последствия. Медленно, но эффективно у пациентки пробуждался интерес, сначала за счет почти грубой откровенности, а потом он поддерживался вдумчивым и широким обсуждением проблем, связанных с убийством президента.

Постепенно автор перешел к вопросу о заинтересованности младшего сына пациентки к этой проблеме, а затем к вопросу о склонности ребенка к перееданию и неправильных, требующих немедленного исправления дурных привычек питания, особенно избыточного потребления сладкого. Затем очень осторожно, косвенным путем пациентке внушили, что ее сыну следует подавать хороший пример поведения за столом, так чтобы он не съедал большой порции десерта перед мясом и овощами, и чтобы научить его правильному отношению к типу и качеству пищи. Обо всем этом говорилось очень долго, косвенно и очень осторожно, и в конце концов пациентка ушла из кабинета в более стабильном физическом состоянии, чем тоща, когда она вошла туда. Ее озабоченность и настоятельное требование, чтобы муж поскорее отвез ее домой для того, чтобы она смогла приготовить обед для младшего сына, явилось ярким контрастом тому поведению, с которым она вошла в кабинет.

Автор быстро и незаметно сказал ее мужу, чтобы он все ее действия, поступки и слова принимал как само собой разумеющееся, не задавал никаких вопросов и не строил никаких предположений. В дальнейшем боли у пациентки уменьшились до предыдущего низкого уровня, и уже не было явных показаний на наличие неадекватной реакции на нашу национальную трагедию. Очевидно, обращение к ее материнскому инстинкту, которое было таким эффективным в случае со второй сиделкой, снова оказалось эффективным приемом в пробуждении к жизни ее прежних навыков и забот. Месяцем позже пациентка снова была в хорошем состоянии, хотя еще и не набрала свой вес. Аппетит у нее был отличным, но ее муж заметил, что время от времени ей становится трудно глотать. Он рассказывал, что "в такие моменты ее лицо становится отсутствующим, кажется, что она забывает, где она находится, она не видит нас; потом как бы просыпается, но не знает, что с ней случилось, и продолжает есть. Я думаю, что она на какое-то мгновение впадает в состояние транса, поэтому никто из нас не говорит ей ни слова. Но она действительно что-то делает с ненормальным аппетитом мальчика".

"Она больше не расстраивается, и ее боли уменьшились. Я хочу сказать, что она вернулась к прежнему состоянию: единственное -- она похудела на 10 фунтов (4 кг), может быть, чуть больше. Она в порядке!"

Нужно сказать, что на этот раз на работу с пациенткой было потрачено менее 4 часов.

Заключение

Значение эмоциональной травмы в нарушении адаптации индивидуума к реальной действительности признается всеми специалистами в области психиатрии и невропатологии. В этом уникальном случае тяжелое органическое поражение мозга удалось успешно корректировать в основном благодаря восстановлению утраченных и приобретению новых навыков, используя индивидуальные эмоциональные реакции пациентки. Национальная трагедия вызвала у нее сильную отрицательную эмоциональную реакцию с последующей декомпенсацией. Следует заметить, что даже случай смерти в ее семье и два других семейных серьезных несчастья не были ею так восприняты.

ГРУЗ ОТВЕТСТВЕННОСТИ ПРИ ЭФФЕКТИВНОЙ ПСИХОТЕРАПИИ

"American Journal of clinical hypnosis", 1964, No 6, pp 269--271

Данный материал приводится потому, что в нем можно четко проследить за действиями врача при гипнотерапии пациентов такого типа, у которых ранее проводимое длительное, комплексное, традиционно ориентированное лечение не дало положительных результатов. Три пациента, о которых здесь будет рассказано, являются типичными представителями тех десятков больных, с которыми встречался автор в течение многих лет, и результаты их лечения были отличными, хотя автор занимался с каждым из них только один раз в течение одного-двух часов.

В каждом из этих случаев был использован гипноз специально для переноса тяжести ответственности за результаты терапии на самого пациента после того, как он сам пришел к заключению, что лечение ему не помогает, и что последним средством является "чудо" гипноза. Автор глубоко убежден что пациент, который верит в "гипнотическое чудо", принимает на себя ответственность за свое активное поведение во время всего периода лечения. Пациент волен использовать ту "маску", которую он сам себе выбирает, но ни автор, ни читатель не берут на себя ответственность утверждать, что успех лечения объясняется "гипнотическим чудом". Гипноз использовался единственно как способ, с помощью которого можно закрепить сотрудничество между врачом и пациентом, так как пациенты получают то лечение, которое они хотят. Другими словами, с помощью гипноза они могут приобретать навыки, которые позволяют им брать на себя ответственность за успех терапии и свою дальнейшую жизнь.

Случаи No 1 и 2

Автору позвонил по телефону мужчина, который заявил, что хочет с ним встретиться. Он отказался объяснить причины, сказав только, что это -- "настоящий медицинский случай", и он предпочитает объяснить все лично.

Во время беседы он заявил, что у него болезнь Бергера (приступообразная парестезия нижних конечностей, возникающая при ходьбе -- прим. ред.), диабет, стенокардия и гипертония. "Всего этого слишком много для такого многосемейного человека, как я, а мне всего лишь 50 лет". Он продолжал:

"Это еще не все. Я прохожу курс лечения у психоаналитика уже в течение 8 месяцев по 5 часов в неделю. За это время пришлось увеличить дозу инсулина. Я прибавил в весе почти 8 кг, еще больше увеличилось артериальное давление, а с 1,5 пачек сигарет в день я перешел к 4,5. Я все еще пациент психоаналитика. У меня с ним еще одна встреча в понедельник, но я оплатил его сеансы только до сегодняшнего дня. Он говорит, что постепенно вскрывает психодинамику моего саморазрушающего поведения. Я тоже думаю, что сам копаю себе могилу".

Потом он мрачно сказал: "Не будет ли это неэтичным для вас, зная, что я -- пациент другого врача, провести мне сеанс гипнотерапии сегодня вечером? Мой психоаналитик не одобряет гипноз, но сам он мне ничем еще не помог".

Автор ему ответил очень просто, что с его точки зрения вопрос о профессиональной этике не имеет к данной ситуации никакого отношения вообще, что любой пациент (а это относится и к моим пациентам) имеет право обратиться за помощью к любому квалифицированному специалисту, что медицинская этика должна базироваться на благополучии пациента, а не на желании врача удержать, сохранить его для себя.

Потом ему приказали закрыть глаза и повторить свой рассказ с начала до конца, но рассказывать медленно, тщательно избегая этических вопросов, а вместо этого четко, определенно указать, чего же он хочет от автора. Все это он должен проделать медленно, вдумчиво, тщательно подбирая слова. И пока он будет это делать, одно лишь звучание его голоса введет его в состояние транса, в котором он сможет разговаривать с автором, слушать автора, отвечать на его вопросы, делать все, что его попросит автор, и что он сам, под сильным воздействием своих эмоций, найдет нужным сделать.