Корона мечей - Роберт Джордан

– Халима, одно время я хотела, чтобы ты отправилась домой после смерти Кабрианы.

У Деланы по крайней мере должно было хватить ума запечатать сообщение этой женщины такой печатью, чтобы его не мог прочесть никто, кроме Восседающих. Или даже самой Амерлин. Вместо того чтобы рассказывать каждой сестре, что там написано.

– Я не могла так поступить, Мать. – В зеленых глазах Халимы вспыхнуло нечто вроде вызова или неповиновения, но это впечатление было обманчивым. На людей она смотрела либо прямым, смелым, даже вызывающим взглядом широко распахнутых глаз, либо пристальным, затуманенным взглядом из-под опущенных ресниц. Ее глаза многих вводили в заблуждение. – После того как Кабриана Седай рассказала мне, что она узнала об Элайде? И о ее планах? Кабриана была моим другом и вашим тоже, и она была ярой противницей Элайды, вот почему у меня не было выбора. Я лишь благодарю Свет за то, что она при мне упомянула о Салидаре, и поэтому я знала, куда идти. – Халима сложила на животе руки, такие маленькие, какие у Эгвейн были в Тел’аран’риоде, и склонила набок голову, открыто изучая Эгвейн. – У вас снова болит голова, не правда ли? У Кабрианы тоже бывали эти боли, такие сильные, что начинались судороги. Ей приходилось сидеть в горячей ванне до тех пор, пока она не находила в себе силы надеть хоть какую-то одежду. Иногда это длилось целыми днями. Если бы я не пришла, с вами могло случиться то же самое. – Обойдя кресло, Халима начала массировать Эгвейн голову. От прикосновения ее умелых пальцев боль заметно уменьшилась. – У вас, наверно, это часто бывает, не станете же вы без конца просить Исцелить вас? Это от чрезмерного напряжения. Я чувствую его.

– Наверно, не стану, – пробормотала Эгвейн.

Ей, в общем-то, даже нравилась Халима, что бы о ней ни говорили, и не только из-за умения снимать головные боли. Халима была грубоватой, открытой деревенской женщиной, хотя очень любила посплетничать, умудряясь разбавлять свое несомненное уважение к Амерлин своеобразным панибратством, которое Эгвейн находила освежающим. Временами немного странным, но бодрящим. Даже болтовня Чезы не оказывала на нее такого воздействия, но Чеза всегда оставалась служанкой, пусть даже очень дружелюбно настроенной, в то время как Халима никогда не проявляла никаких признаков подобострастия. И все же Эгвейн в самом деле жалела, что Халима не вернулась домой, когда Кабриана упала с коня и сломала себе шею.

Это могло оказаться полезным – чтобы сестрам передалась уверенность Кабрианы, что Элайда собиралась усмирить половину из них и сломить остальных, но все были уверены, что Халима преувеличивает. Они боялись одного – Черной Айя. Женщины, не привыкшие бояться чего бы то ни было, признали существование того, что всегда отрицали, и этим сами себя напугали до умопомрачения. Как Эгвейн может обнаружить среди них Приспешниц Темного, не разогнав всех остальных, точно стаю испуганных перепелок? Как сделать так, чтобы они не разбежались раньше или позже? Свет, как?

– Постарайтесь расслабиться, – мягко сказала Халима. – Ваше лицо расслаблено. Ваша шея расслаблена. Ваши плечи...

Ее голос оказывал почти гипнотическое воздействие, звучал так успокаивающе и монотонно, что все тело Эгвейн постепенно и в самом деле начало расслабляться.

Некоторые женщины не любили Халиму просто за ее внешность – мечта сластолюбца, да и только! – и очень многие утверждали, что она готова кокетничать со всяким, кто носит штаны, чего Эгвейн не одобряла, конечно. Но сама Халима говорила, что ей просто нравится смотреть на мужчин. Даже самые злые языки никогда не приводили никаких фактов, подтверждающих, что она позволяла себе что-то большее, чем кокетство, и саму ее возмущали подобные намеки. Она была неглупа – Эгвейн поняла это во время их первой беседы, за день до того, как сбежал Логайн, когда головные боли только начинались, – во всяком случае, не совсем безмозглая вертихвостка. Эгвейн предполагала, что это тот же случай, что с Мери. Халима ничего не могла поделать со своим лицом или со своими манерами. Ее улыбка казалась манящей и дразнящей просто потому, что рот у нее имел такую форму; она улыбалась совершенно одинаково мужчине, женщине или ребенку. Вряд ли ее можно обвинить в том, что люди думали, будто она кокетничает, когда она только смотрела. Кроме того, она никогда никому не рассказывала о головных болях Эгвейн. Если бы она это сделала, все Желтые сестры в лагере без конца осаждали бы Эгвейн. Это было проявлением дружелюбия, если не преданности.

Взгляд Эгвейн упал на бумаги на письменном столе, и снова под поглаживающими пальцами Халимы в голове у нее закружились мысли. Факелы уже занесены над стогом сена. Десять дней до границы Андора, если лорд Брин по какой-то причине не захочет ускорить продвижение и если не будет никакого сопротивления. Удастся ли ей в течение десяти дней удерживать эти факелы? Южная Гавань. Северная Гавань. Ключи к Тар Валону. Как можно быть уверенной в Николь и Арейне, если не последовать совету Суан? Еще до того, как армия достигнет Андора, Эгвейн должна организовать проверку способностей каждой сестры. Эгвейн обладала Талантом для работы с металлом и рудами, но этот дар был редкостью среди Айз Седай. Николь. Арейна. Черная Айя.

– Вы снова напрягаетесь. Перестаньте беспокоиться из-за Совета. – Успокаивающие пальцы остановились, потом задвигались снова. – Лучше всего было бы сделать это на ночь, после того как вы примете горячую ванну. Я могла бы обработать ваши плечи и спину. Раньше мы этим не занимались. Вы жесткая, как столб, а должны быть такой гибкой, чтобы суметь прогнуться и просунуть голову между лодыжек. Ум и тело. Одно не может расслабиться без другого. Просто доверьтесь моим рукам.

Эгвейн словно покачивалась, находясь на грани сна. Не сна ходящей по снам; самого обычного сна. Как давно она не позволяла себе этого? Весь лагерь охватит волнение, как только станет известно о предложении Деланы, что, наверно, вскоре и произойдет, причем еще до того, как Эгвейн сообщит Романде и Лилейн, что не собирается издавать их указы. Но сегодня ее ожидало еще кое-что, и именно мысль об этом не давала ей заснуть.

– Это будет приятно, – пробормотала Эгвейн, имея в виду не только обещанный массаж. Уже очень давно она дала себе слово, что в один прекрасный день поставит Шириам на место, и сегодня этот день наконец наступил. По крайней мере она уже и в самом деле начала быть Амерлин во всем, что касалось управления. – Очень приятно.

Глава 13

ЧАША ВЕТРОВ

Авиенда предпочла бы расположиться на полу, но три другие женщины, занимавшие вместе с ней крошечную каюту, не оставили для этого места. Поэтому она вынуждена была довольствоваться тем, что, подогнув ноги, уселась на одну из резных деревянных скамеек, прикрепленных к переборке. Лучше по крайней мере, чем сидеть в кресле. Хорошо хоть, что дверь закрыта, а окон вообще нет, если не считать небольших отверстий под самым потолком, окруженных причудливым резным орнаментом в виде завитков. Она не видела воду за бортом, но сквозь эти отверстия проникали вместе с запахом соли брызги от весел и слышались шлепки волн, бьющихся о корпус. Даже настойчивые пронзительные птичьи крики говорили о том, как далеко простирается водная гладь. Авиенда не раз видела людей, мечтающих хоть о крохотной лужице, которую ничего не стоило бы перешагнуть, но эта вода была невероятно горькой. Одно дело – читать о такой воде, и совсем другое – пробовать ее на вкус. А между тем в том месте, где они наняли лодку с двумя странными гребцами, искоса бросающими на них хитрые взгляды, река имела в ширину по крайней мере полмили. Полмили воды – и ни капли, пригодной для питья! Кто бы мог вообразить, что на свете существует такая совершенно бесполезная вода?