Перемещенцы - Вадим Ветров

— Если бы твой зубастик-хозяин мог тебя сейчас увидеть, он бы, наверное, лопнул от злости, — размахивая большим жареным крылом Элл, с набитым ртом, просто лучился самодовольством. — Он думает, что ты здесь мерзнешь, скрутившись калачиком, и льешь голодные слезы. — И он громко рыгнул.

— Как здорово быть шаманом! — восторженно ответил Кейко, откусывая большой кусок от мягкого еще теплого душистого сладкого белого каравая и запивая эту вкуснотищу узваром.

— Ха! Ты еще не видел настоящего шаманства! Моя прабабка может перемещать людей, и даже целые кареты. А стащить через пространственный рукав с кухни корзинку с едой — раз плюнуть для любого ашга. Это уровень первого года обучения. Главное точно знать, где эта кухня находится. — Он небрежно махнул рукой, вызывая у Кейко волну зависти. — Так на чем я остановился?

— На Исходе драконов.

— ДА! Точно! Вот заваруху эти зеленые устроили! Они не поделили с демонами какую-то орчанку, жену их вожака и когда демоны потребовали сатисфакции…

— Чего?

— А кто его знает! Моя прабабка так говорит. Что-то вроде вызова на дуэль. Не перебивай! Так вот они вытурили демонов на Темную сторону и закрыли для них проход. Но один очень ушлый все-таки проскользнул, подговорил людей и те напали на драконов. И началось веселье! Они опустошили половину континента своими заклятиями и в итоге призвали на Этаон Многоликого, но когда бог увидел что сотворили его любимые дети, он впал в ярость. Зеленые всегда отличались скверным характером и безрассудством. Надо же было додуматься бросать вызов самому Многоликому, когда он послал их в далекий путь! Наши видящие знали, чем дело закончится, но самомнение ящероголовых было выше слов разума. Тогда ашга ушли в леса, а драконов бог — бац, и ногой под хвост — выкинул из мира. Так их не стало — ни драконов, ни Многоликого. А вот его жалко — неплохой был бог, несмотря, что с шестью рожами. Энергии на мир отдавал — во, сколько! — Элл развел в стороны короткие ручонки. — Моя прапрабабка перед тем как сгинуть, предсказала, что он вернется, как только на трон Ашуштавара сядет дитя чистой любви. Вот нас и послали с секретной миссией отыскать это дитя и вернуть Многоликого. Только где сейчас Ашуштавар? Никто не знает. В Проклятые земли нам дорога заказана, лишь людишки могут пересечь водную границу. Только тсссс, никому ни слова. Секрет! — Он приложил к губам палец. Кейко скорчил серьезную мину и провел ладонью по горлу — могила, мол. — А вино тут недурственное. Хочешь попробовать?

— Милорды мне не разрешают, — честно признался Кейко.

— Ха! Так, где эти твои милорды? Ау! Может под матрасиком спрятались? Нет их! А вино есть! Выпей! — и он сунул в руки не сильно сопротивляющегося подкидыша деревянную кружку с вином.

И, правда, почему бы не попробовать? Сами же посадили его под замок, как взрослого, значит, и вино можно пить. Когда еще за ним придут, небось, вычихается. И Кейко смело отхлебнул глоток. Вино оказалось на удивление сладким, немножко с горчинкой, с ароматом ягод и совсем не пьяным. Прям как узвар, и чего было запрещать его пить? И Кейко отпил еще, а потом и еще.

— Эй, дитя, ты закусывай, а то захмелеешь! — весело толкнул подкидыша в бок новый друг. — А давай споем!

— Давай.

Если бы стены карцера были тоньше, а двери хлипче, стражники в коридоре услышали бы песенку весьма похабного содержания, исполняемую в два голоса — низким мужским и звонким подростковым. Но стены замка были сложены добротно, на века, и ни один звук не доносился из карцера.

В голове подкидыша слегка шумело, хотелось все время смеяться и дурачиться. А еще появилась безрассудная смелость, казалось, за что Кейко не возьмись, все у него получится. Действительно, замечательное вино!

— Лучше всего насыпать в сапоги хозяина соли, а в постель острой травки. А одежду можно под мышками медом намазать, — Элл подленько захихикал. — Хорошо еще этому подлизе Жанету все штаны с рубашками связать да в воде сладкой вымочить. Вот увидишь — намучается, пока развяжет, если вообще развяжет.

Кейко представил себе самодовольного Жанета и тут же согласился, что стоит попробовать.

— Хочешь, я сделаю тебя невидимым?

— Зачем?

— Как зачем? Для алиби! Это когда все думают что ты в одном месте, а ты на самом деле в другом. Выйдешь тихонько, когда за мною придут, и, пока все будут думать, что ты в тюрьме слезы льешь, ты…

Кейко все понял и довольно засмеялся, кивая головой в знак согласия. Элл поднял кувшин с вином и отсалютовал подкидышу. Тот в ответ отпил из кружки еще глоток.

— За удачу! Только скажи, как я назад в камеру попаду? — Единственное, о чем обеспокоено поинтересовался он.

— Вернешься, если будет заперто, посидишь с той стороны, а когда за тобой придут, проскользнешь вовнутрь.

— А как мне вновь видимым стать?

— Ай, просто! Стукнешься обо что-нибудь посильнее, или подпрыгнешь повыше. От резкого движения невидимость слетит.

Ашга беспечно махнул рукой с кувшином. Вино выплеснулось на белоснежную скатерть, но ткань осталась чистой. Иллюзия. Именно в этот момент они и услышали скрежетание ключа в замке. Элл действовал моментально: он выхватил у подкидыша из рук кружку, недоеденный кусок булки, покидал все в корзину и легким взмахом руки отправил корзину обратно на кухню. Кейко во все глаза смотрел на то место, где только что стояла корзинка. Иллюзия пропала моментально, и приятели оказались в кромешной тьме, впрочем, недолго, едва ашга успел навести на Кейко палец и что-то прошептать, как дверь распахнулась, луч неровного света разделил помещение на две темные части и чей-то зычный голос прокричал:

— Нелюдь! На выход!

Элл гордо вздернул голову и вальяжной походкой вышел из камеры, дверь с грохотом захлопнулась. В коридоре ашга ждал милорд Сотеки в сопровождении двух воинов.

— Следуй за мной, крылатый карлик. Тебя желает видеть милорд Артуари.

— Я ашга, а не крылатый карлик. Мои предки достигли высот в искусстве, когда твои еще не знали что такое огонь и передвигались на четырех конечностях, белобрысый, — высокомерно заявил Элл, гордо проходя мимо Сотеки, рядом с которым он казался лилипутом.

«Какой он смелый!» — подумал Кейко, неслышно ступая следом: «Я бы ни за что не смог так разговаривать с Сотеки.»

— Я — рэквау, чужой для этого мира, и мои предки тоже принадлежат древнейшей расе. Поэтому будем относиться друг к другу с уважением, достойным их потомков. Мне жаль, что ты попал в рабство, мне жаль, что мой брат решил принести тебя в жертву, мне жаль, что на тебе наручники, сковывающие твою силу, и мне жаль, что ты не смог в бою защитить свою честь. Этого будет достаточно, чтобы ты заткнулся и прекратил меня оскорблять? — Сотеки едва сдерживал бешенство.