Безумный экстаз - Джо Гудмэн

Хьюстон склонил голову, уставился себе на грудь и перевел взгляд на Мишель. Она отступила от стула с искаженным от ужаса лицом, дрожащими руками сжимая трость. Хьюстон прижал к груди ладонь, и кровь вскоре пропитала белую манжету, заструилась между пальцами. Его лицо быстро бледнело, рана была смертельной, но на губах Хьюстона витала улыбка.

— Вечно ты удивляешь меня, Мишель, — прошептал он. — Думаю, ты была бы очень добра ко мне…

Эпилог

Она была единственной женщиной, приковывающей его внимание.

В переполненном зале сумрачный взгляд Этана Стоуна небрежно скользил между брюнеток и блондинок и останавливался на головке с пышными каштановыми волосами. Она сидела на возвышении, лицом к залу, склонив голову и водя по блокноту карандашом, стремительно записывая вслед за оратором речь о правах женщин в стране, городах, на выборах. Этан слушал речь лишь вполуха, зная, что Мишель будет разочарована, когда позднее окажется, что он ничего не понял, однако он был не в состоянии думать ни о чем, кроме Мишель.

Ее губы серьезно сжались, между тонкими бровями залегла вертикальная складочка, очки спустились на кончик носа, а когда карандаш становился слишком тупым, чтобы писать дальше, Мишель без стеснения тянулась за карандашами, воткнутыми в пучок волос. Этан улыбнулся. У нее остался всего один отточенный карандаш, заложенный за ухо.

Стоя в дальнем конце зала, удобно прислонившись к стене под лозунгом, призывающим поддержать сухой закон, Этан пытался представить себе цвет глаз Мишель. Задача оказалась несложной. На руках Этан держал дочь, и глаза Мэдисон были точно такого же изумрудно-зеленого оттенка, как у матери. Поудобнее подхватив Мэдисон, Этан перевел взгляд с ее пухлого, розового ротика на губы Мишель.

Внезапно Мишель вскинула голову, словно почувствовав его взгляд, и улыбнулась. От этой сияющей, широкой улыбки у Этана сжалось сердце и пропустило положенный удар. Он на мгновение задержал взгляд на лице жены и мог поклясться, что Мишель покраснела. Он принялся размышлять о том, как хотел бы поступить с накрахмаленной белой блузкой и отглаженной черной юбкой.

— Она об этом и не догадывается, — прошептал он Мэдисон. Его звучный, хрипловатый голос долетел до последнего ряда женщин. Три головы обернулись одновременно, на Этана сердито зашикали. Этан попытался было объяснить, что не имел в виду уважаемого оратора Элизабет Кейди Стэнтон, но на его голос обернулось еще несколько голов. В конце концов Этан виновато оглядел потревоженных слушательниц и приподнял на руках Мэдисон, давая понять, что обращался к девочке. Женщины были явно не довольны его насмешливой улыбкой.

— Что это за шум был вокруг тебя? — спросила Мишель по пути в «Святой Марк». Мэдисон сидела у нее на руках, а Мишель поправляла на дочери шапочку. Едва открытый экипаж свернул с площади Вашингтона, как на него налетел порыв влажного ветра. — Я и не знала, что ты собирался затеять скандал.

Покаянный взгляд Этана убедил Мишель не больше, чем ее подруг-суфражисток. Этан вздохнул, беря ее за локоть.

— Пожалуй, сегодня мне не удалось завоевать симпатии твоих приятельниц. — И он рассказал Мишель о случившемся.

— О Этан! — протянула Мишель, качая головой. — Ты и вправду свалил всю вину на Мэдисон?

— Я не знал, что делать, — всерьез оправдывался Этан, — Я боялся, что они набросятся на меня.

Мишель взорвалась смехом. Малышка Мэдисон уставилась на мать широко распахнутыми глазами и притихла, когда Мишель придвинулась к Этану.

— А что ты скажешь о миссис Стэнтон? Она выдающийся оратор, правда? И когда она говорит о праве женщин бросать вызов мужчинам как о долге…

— Меня словно мороз продирает, — заключил Этан. Мишель выслушала его двусмысленное замечание и отреагировала точно так, как ожидал Этан:

— Можете забавляться сколько угодно, мистер Стоун, потому что мне нравится бросать вам вызов.

Он усмехнулся и прижался щекой к ее волосам.

Когда они вернулись в отель, Мэдисон крепко спала. Мишель уложила дочь в кроватку. За последний год в ее кабинете прибавилось книг и вдобавок к книгам детская кроватка, пеленки, банки с тальком, крохотные ботиночки и шапочки — все это валялось на столе среди обрывков бумаги, разрозненных заметок и карандашей.

Этан вошел в кабинет вслед за Мишель, наблюдая за дочерью через плечо жены.

— Как ты думаешь, она проспит всю ночь? — Он помог Мишель снять пальто и бросил его на стул. — Или не возьмешься предсказывать?

— Не возьмусь, — отозвалась Мишель, поворачиваясь в его объятиях. — Она будет делать то, что захочет, как всегда.

Глядя на Мишель и ощущая силу ее духа. Этан на мгновение почувствовал, как у него перехватило горло.

— Интересно, чем это кончится? — хрипло спросил он. Мишель подняла голову и вгляделась в его глаза.

— Я так люблю тебя!

Этан обнял ее, еще не научившись принимать ее близость как должное, а не как чудо.

— Не вини себя, — тихо сказала Мишель, разглаживая лацканы его серого пиджака. — Ты не совершил ничего плохого.

Этан не удивился, что Мишель словно прочла его мысли.

— Я бросил тебя. Я мог бы потерять тебя. Никогда не прощу себе, что оставил тебя с Хьюстоном одну.

— Ты же ничего не знал. Ты не мог предвидеть.

От этих слов Этану не стало легче. В тот вечер он вернулся в отель спустя десять минут после первой схватки у Мишель и почти столько же — после смерти Хьюстона. Десять минут. Стоило ему вернуться чуть раньше — и Мишель не пришлось бы совершать убийство и чуть не погибнуть в преждевременных родах. Этан должен был остаться с ней.

Часы ожидания в гостиной, пока рядом, в спальне, Мишель рожала, показались Этану бесконечными. С Мишель остался доктор Тернер; Рении сидела рядом с Этаном. Джеррет Салливан позаботился о том, чтобы из номера убрали труп Хьюстона. В ту же ночь арестовали Ди. Этан с трудом мог поверить, что все это случилось всего восемь недель назад. Казалось, с тех пор прошли сутки — воспоминания были еще свежи, а страх — ощутим.

Мишель посмотрела в его глаза.

— Ты забываешь, что спас мне жизнь. И жизнь Мэдисон. Этан, ни она, ни я не выжили бы, достанься нам яд Детры. Если бы ты не вернулся и не остался со мной, я бы погибла. Лучше думай не о том, что ты мог бы сделать, а о том, что ты сделал, — как я. Для меня это значит все. Этан смотрел на нее скептически.

— Дай мне пятьдесят лет, Этан, и я докажу тебе это. Он рассмеялся, притянул Мишель к себе и стиснул в объятиях.

— Так что сказал тебе сегодня доктор Тернер?

— А, значит, ты помнишь! Я уже удивилась, почему ты до сих пор не спросил.

— Помню? — Этан повел жену от детской кроватки через гостиную в спальню. — Конечно, помню. Именно потому я и вызвал недовольство дам на собрании. Я думал о тебе. — Он начал расстегивать пуговицы на накрахмаленной белой блузке. Кожа Мишель под тканью была теплой и нежной. Грудь поднималась над корсетом. Этан остановился. — Скотт сказал «да», верно?