Вспомни о Флебе - Бэнкс Иэн М.

– Они что – спали в этих штуковинах? Йелсон рассматривала гамаки. Она, Хорза и Бальведа стояли в дверях большой пещеры, служившей спальней для давно уже мертвых людей – работников Командной системы. Бальведа проверила один из гамаков. Они напоминали обычные и были подвешены на шестах, торчащих из потолка. В помещении их было около сотни – настоящие рыболовные сети, вывешенные на просушку.

– Видимо, им было удобно спать в таких, – сказал Хорза. Он огляделся – Разуму здесь негде было укрыться. – Идем. Бальведа, вперед.

Бальведа отошла от чуть покачивающегося гамака, спрашивая себя – нет ли здесь где-нибудь действующих ванн или душевых кабин.

Он приподнялся к консоли, подтянулся изо всех сил, и голова его оказалась на сиденье. Чтобы забраться туда, он пользовался не только своей слабеющей рукой, которую пронзала боль, но и шейными мускулами. Он оттолкнулся, разворачивая свое туловище, и чуть не вскрикнув, когда одна из ног зацепилась за что-то под сиденьем и он едва не свалился на пол. Наконец он все же оказался на сиденье.

Он оглядел напичканный приборами пульт управления, посмотрел сквозь бронированное стекло в широкий туннель перед заостренным передком локомотива. На черных стенах виднелись огни; стальные рельсы, извиваясь по-змеиному, терялись вдали.

Квайанорл осмотрел это спокойное, безмолвное пространство, испытывая злорадное и радостное чувство маленькой победы; он только что вспомнил, зачем проделал весь этот путь.

– Ничего? – спросила Йелсон.

Они находились в пультовой, откуда можно было управлять всем комплексом станции. Хорза включил несколько экранов, проверил показания приборов и теперь сидел перед консолью, с помощью дистанционно управляемых камер обследуя коридоры, помещения, шахты и ниши. Бальведа устроилась на другом высоченном сиденье и была похожа на ребенка, усевшегося во взрослое кресло.

– Ничего, – ответил Хорза. – Станция проверяет все помещения, и если только Разум не засел в одном из поездов, то здесь его нет.

Он перешел к камерам других станций, переключаясь в восходящем порядке их номеров. На станции пять он задержался, разглядывая через камеру на потолке тела четырех меджелей и остатки примитивного броневика, сооруженного Разумом, потом перешел к потолочной камере на станции шесть.

Они меня еще не нашли. Я их толком и не слышу. Все, что я слышу, это их шажки. Я знаю, что они здесь, но не могу сказать, что они делают. Удается ли мнеобманывать их? Я засек масс-детектор, но его сигнал исчез. Есть еще один, у них, но он плохо работает – может, как я и надеялся, мне удалось его провести с помощью поезда. Вот ведь ирония судьбы.

Они, возможно, взяли в плен идиранина. Я слышал рядом с их шагами совсем другую поступь. Все ли они идут пешком или некоторые двигаются на антигравитационниках? Как они сюда добрались? Может быть, это мутаторы с поверхности?

Я бы отдал половину емкости моей памяти за еще одного дистанционного автономника. Я укрыт, но я в ловушке. Я плохо вижу и плохо слышу. Единственное, что я могу, – это чувствовать. Мне это не нравится. Очень хочется знать, что происходит.

Квайанорл уставился на пульт управления перед собой. Еще до прибытия этих гуманоидов они успели разобраться со многими функциями. Теперь он должен постараться вспомнить все это. С чего начинать? Он протянул руку, качнувшись в неудобном, рассчитанном совсем на другую фигуру кресле, повернул несколько выключателей. Замигали огни. Он услышал щелчки.

Как трудно вспомнить. Он коснулся рукояток и других переключателей, нажал несколько кнопок. Показания на табло и циферблатах изменились. Экраны замигали, на счетчиках замелькали цифры. Раздались тоненькие писки. Ему казалось, что он все делает правильно, но полной уверенности не было.

До некоторых из кнопок и рукояток было не дотянуться, так что ему приходилось затаскивать себя на пульт, стараясь при этом не задеть другие органы управления, потом слезать назад на кресло.

Теперь он почувствовал, как ожил локомотив, услышал его шум. Двигатели заработали, воздух зашипел, громкоговорители издавали «бип-бип» и потрескивали.

Так. Что-то ему уже удалось. Поезд еще не двигался, но он своими действиями понемногу приближал момент старта.

Зрение его слабело.

Он тряхнул головой, моргнул, но лучше видно не стало. Все теперь виделось ему в сером свете, и приходилось напрягаться, чтобы разглядеть экраны и органы управления. Уходящие в черноту огни на стенах туннеля, казалось, начали тускнеть. Можно было подумать, что начались проблемы с электричеством, но он знал, что это не так. Голова раскалывалась; боль шла изнутри. Может быть, причиной была его сидячая поза – кровь не поступала в сосуды.

Он чувствовал, что стремительно умирает; теперь нужно было действовать еще быстрее. Он нажал на несколько кнопок, передвинул несколько рукояток. Поезд должен был бы тронуться, зашевелиться, но он стоял на месте.

Что еще оставалось сделать? Он повернул голову, осматривая ту часть кабины, которую не видел из-за отсутствующего глаза. Там мигали панели. Конечно же! Он забыл про двери. Он нажал нужные кнопки и услышал лязг, шум скольжения. Большинство панелей погасли. Но не все. Вероятно, некоторые из дверей заклинило. Он нажал кнопку, отключающую систему безопасности, – теперь погасли все панели.

Он попробовал еще раз.

Медленно, словно зверь, потягивающийся после обретения свободы, поезд Командной системы шевельнулся всеми тремястами метров, вагоны чуть придвинулись друг к другу, выбирая зазор, готовясь к старту.

Квайанорл ощутил едва заметное движение, и ему захотелось рассмеяться. Машина работала. Может, он потратил слишком много времени, может, было уже поздно, но, по крайней мере, он сделал то, что решил, преодолел всё, несмотря на боль. Он подчинил себе длинное серебристое животное, и, если ему повезет еще хоть немного, он преподнесет этим гуманоидам маленький сюрприз. И покажет Животному Барьера, что он думает об их драгоценном памятнике.

Нервничая, с опаской: вдруг что-то не получится после стольких усилий, совершенных в агонии, – он взялся за рукоятку, которая, как решили они с Ксоксарле, подавала питание на основные двигатели колес, и перевел ее в крайнее положение – «старт». Поезд задрожал, застонал… и не двинулся с места.

Единственный его глаз, видевший все в сером свете, начал плакать, утопать в слезах.

Поезд дернулся, сзади донесся металлический лязг. Его чуть не выбросило из сиденья – пришлось ухватиться за край кресла; потом он наклонился вперед и перевел рукоятку хода в положение «выключено». Рев в голове нарастал, его трясло от изнеможения и возбуждения. Он перевел рукоятку обратно.

Одна из дверей была заблокирована всевозможными обломками. Под вагоном реактора висел сварочный аппарат. Куски металла, выдранные из корпуса поезда, торчали, как волоски на меховой одежде неряхи. На путях у обоих мостиков лежал металлический хлам. Пандус, в котором был зажат Ксоксарле, вонзился в боковину вагона, когда идиранин освободился.

Со стонами и кряхтением, словно его попытки двинуться с места были не менее мучительными, чем у Квайанорла, поезд снова дернулся вперед. Он продвинулся на пол-оборота колеса и снова остановился: заклиненный пандус уперся в мостик. Двигатели локомотива издали жалобный вопль. В кабине машиниста завыли тревожные сирены, но звук был слишком высок – почти не слышен для идиранина. Замигали счетчики, стрелки циферблатов переместились в зону «опасно», экраны заполнились информацией.

Пандус стал выдираться из поезда, прорезая неровную борозду в стенке вагона, который начал медленно и с трудом двигаться вперед.

Квайанорл видел, как надвигается на него устье туннеля.

Пути у переднего мостика тоже были завалены. Сварочный аппарат под вагоном реактора тащился вместе с поездом по ровному полу, пока не оказался у края смотровой ямы: тут его заклинило, сломало, и осколки полетели на дно ямы. Поезд медленно шел вперед.