Пора предательства - Дэвид Кек

— Ты уверен, что справишься? Я слышу, как тяжело ты дышишь.

— Тут должна быть какая-нибудь труба, — проговорил Дьюранд. — Или еще что-нибудь.

Неловко перебирая ногами, он поплыл вдоль стены, царапая склизкий камень, пока не нащупал прямо под поверхностью что-то вроде горлышка огромного глиняного сосуда.

— Здесь! — прохрипел он, ощупывая пустое кольцо.

— Это верный путь, — убежденно произнесла Дорвен. — Боги. Ну то есть я так думаю. Я вижу позади крышку колодца.

Надеюсь, мы куда-нибудь выберемся. Не знаю, сколько еще я смогу проплыть.

Дьюранд ощупал края отверстия — изгиб сверху и снизу. Пожалуй, в такой проход он как-нибудь протиснется. С трудом, но все же.

— Отверстие. Достаточно большое. Мы пронырнем, — выдохнул Дьюранд. И если повезет — вынырнут уже внутри цитадели. — Да?

— Ныряем. Да. Владычица Небесная!

Дьюранд закрыл глаза, набираясь мужества для нырка в застывшую темноту.

— Только не думай, сколько таких труб может быть под крепостью, — предупредила Дорвен.

Дьюранд потянулся к ней. Он хотел лишь коснуться ее, убедиться, что она не просто голос во тьме. Во всяком случае, так он думал. Но стоило ему коснуться кожи возлюбленной, как он не смог удержаться от того, чтобы не прижаться холодными губами к ее щеке, лбу, губам.

Наконец, заставив себя отстраниться от нее, он набрал в грудь побольше воздуха и нырнул вниз — так до конца и оставшись предателем.

Он продирался через трубу меньше обруча от маленькой бочки, подтягивался за черные соединительные швы в тех местах, где сходились два отрезка трубы. Плечи застревали, так что ему приходилось дергаться и извиваться.

О том, сколь тесны эти границы, Дьюранд старался не думать. Назад все равно не повернешь — места нет разворачиваться. Легкие уже ломило и покалывало. Он скоро утонет. Однако Дьюранд все равно рвался вперед. И — ярд за ярдом — не находил ничего: лишь тот же узкий желоб.

Темные мысли вскипали переливающимися пузырями. Если этот самый Альдуан плавал, как водяная крыса, то он, Дьюранд, утонет. Если Альдуан был тонок и пролазлив, как выдра, — Дьюранд утонет. Любая самая малая оплошность — и он навеки останется тут, в этом глиняном гробу. А позади него Дорвен, она ведь тоже не сумеет развернуться назад. Ему вдруг вспомнились тела, привязанные на реке меж камышей под витыми кристаллами речных гробниц. Дьюранд зажмурился — так заломило вдруг легкие тоской по глотку воздуха.

Ярд за ярдом он продвигался вперед, пока сердце не начало грохотать в груди, точно молот. Дьюранд стискивал зубы, сопротивляясь вкрадчивым черным пальцам воды. Меж зубов вырывались пузырьки воздуха.

Вот тут-то он и наткнулся на стену. А заворачивать было некуда. Дьюранд мгновенно набросал свой портрет: болван, заплывший в тупик, оставленный строителями в незапамятные времена. Беспомощно шаря по стене пальцами, он вдруг нашарил не стену, но — пустоту. Это был не тупик, а всего лишь неожиданный поворот туннеля.

В панике Дьюранд израсходовал уже почти все запасы воздуха. Он барахтался и изворачивался с такой силой, что легкие чуть не разрывались, а больные ребра чуть не ломались заново. Меч Оуэна звенел и громыхал. Дьюранд поднялся повыше и ударил рукой вверх: поединок между тем, что осталось у него от силы воли и…

И вырвался через черную пленку воды на чистый воздух.

Звуки своего же собственного судорожного дыхания и плеск гремели в ушах молодого рыцаря. Этакий шум любой болван услышит, на много лиг вокруг. Каждый вдох отдавался болью в ребрах, точно от крепкого пинка. На шее проступили вены. Дьюранд судорожно дышал, давился воздухом. Наверху, в нескольких фатомах от него, висел — еще одной луной — серый потолок.

Когда восторженное содрогание первых глотков воздуха наконец оставило Дьюранда, он прижался к стене, давая воде успокоиться, и принялся ждать, пока на поверхность поднимется Дорвен.

Он ждал и ждал, весь дрожа от страха и холода.

Ждал так долго, что плещущая вода успокоилась, сделалась ровной, как гладь пруда. Лишь легкая рябь морщила поверхность воды напротив бешено колотящегося сердца Дьюранда.

Перед его мысленным взором успело пронестись множество леденящих душу видений: Дорвен, попавшаяся в ловушку, Дорвен, барахтающаяся и умирающая, Дорвен, безмолвная во тьме — далеко внизу у него под ногами — не дотянешься, не поможешь.

— Прах побери!

И вернуться за ней он не мог тоже. Он вполне понимал, какая была бы цена встречи в этой узкой трубе.

Но потом в его барахтающиеся ноги врезалась твердая голова, и Дорвен вырвалась на поверхность, кашляя и хватая ртом воздух. Двоим пловцам тут хватало места лишь с трудом, и все же Дьюранд сиял, точно война уже была выиграна. Он крепко обнял девушку.

— Уф! Хвала Небесам!

Дорвен засмеялась — а может, просто фыркнула.

— Ты нас утопишь! — Она вздрогнула всем телом. — Нам именно это место и нужно?

Дьюранд поглядел вверх. Откуда ж ему знать?

— Возможно.

— Плыть под твердыней Радомора. Боги. Тише.

— Да. Правильно.

— Ну и как Альдуан выбирался наверх? Не вижу ни колец в стене, ни веревки. Тут есть скобы? — спросила она.

— Надо подумать, — прорычал Дьюранд. Он не мог себе представить, чтобы они проплыли так далеко лишь затем, чтобы утонуть тут, как упавшие в колодец дети. — Прах побери!

Тоннель был фута три в ширину и выложен аккуратной кладкой. Холод давил и сжимал, как тиски палача.

Дорвен судорожно рассмеялась.

— Они внизу изжарятся и задохнутся, а мы тут замерзнем и утонем.

— Нет, — возразил Дьюранд.

Он расставил руки и уперся в противоположные стены, пытаясь на них подняться. Спину пронзила острая боль.

— Ничего не выйдет.

— Попытайся с ногами.

Кое-как поворачиваясь в этом холодном котле, Дьюранд уперся ногами в одну стену, а спиной — в противоположную.

— Хорошо.

Иного пути не было.

Зависнув между стенами, он напряг все силы.

— Помню, я так поднималась в дверных проемах, — заметила Дорвен. — До самого верха.

Детская игра — для здоровых и ловких детей, да и то подниматься им — не более чем на высоту двери. А над болящей головой Дьюранда сейчас простиралось четыре, а то и пять фатомов скользкой глины.

Он попытался придумать, что бы такого сказать Дорвен. В голову ничего не приходило, а думать сейчас было для него занятием весьма и весьма опасным. Не хотелось вспоминать, кто выбил ему зубы, разбил плечо, изуродовал лицо. Собрав все силы, молодой рыцарь переставлял ноги по одной стене и подтягивал плечи по второй. Это было легче, чем думать.