Энциклопедический словарь (Е-Й) - Ф. Брокгауз

Из Италии И., в конце XVI в., перешла во Францию, через посредство Ронсара в его кружка («Pleiade francaise»). Во французской литературе XVII века идиллия приняла приторно-слащавый, с примесью низкопоклонства, характер благодаря влиянию двора Людовика XIV. Поэтесса Дезулиер, прославившая этого рода И., получила прозвище «десятой музы». Кроме ее на поприще И. выдвинулся Делиль, писатель XVIII в., переводчик «Георгик» Виргилия, автор «Садов» и «Французских георгик», произведения крайне аффектированного. Таким образом развитие И., как самостоятельного рода поэзии, прекратилось и выродилось в подражательную буколическую поэзию. В Германии И. возникла в виде пасторали. В XVII в. в Нюрнберге был основан «Пегницов орден» (по имени реки, протекающей через Нюрнберг) или общество пегницовых пастушков. Общество имело значение, как противодействие педантизму, господствовавшей поэтической партии, но в развили И. роли не играло. В XVIII в. появляется И. в виде подражания французским образцам; создатель ее – Геснер, как автор «Idyllen», считавшихся вполне национальным продуктом до разоблачения Гердера. В том же роде были написаны И. Фосса, которые только своей «Луизой» дал первый образец национальной и художественно правдивой И. Ранее Фосса, в Англии, Джемс Томсон (1700 – 1748) своими «Временами года» (The Seasons) сделал первый опыт новой, самобытной и народной И.: его пейзаж – настоящий северный пейзаж со всеми оттенками в переходах от осени к зиме и от зимы к лету, а его герои – не слащавые пастушки, а настоящие английские крестьяне. Поворот в сторону художественного реализма, сделанный литературою XIX в., отразился и на И., которая становится вполне самостоятельной и принимает национальный отпечаток. Самый род И. расширяется: появляется идиллическая народная лирика, примером которой могут служить «Алеманские стихотворения» Гебеля и знаменитая идиллическая поэма Гете: «Герман и Доротея». В этой поэме уже нет и следов ложноклассической буколики: поэт воспевает мелкое немецкое мещанство, не вполне удалившееся от влияния природы и земледельческого труда, это – поэзия бюргерского довольства, зеленых стаканчиков с рейнвейном, семейной патриархальности и девичьей скромности, поэзия национального благодушия (Gemuth'a), столь напоминающего «золотую посредственность» Горация; все это национально и вполне оригинально. Идиллия Гете «Der neue Pausias» (известная русским по переводу А. Майкова: «Поэт и цветочница») рисует милую и болтливую юную пару влюбленных, вспоминающих всю историю своей любви; это – не подражание, но самостоятельное воспроизведение античной жизни. Предметом И. XIX в. становится выражение всякого непосредственного и сильного, природного чувства. У Мюссе, под названием «Idylle», передан спор двух друзей о любви, при чем один понимает ее в идеалистическом, а другой – в материалистическом духе (отголосок «Жнецов» Феокрита). Точно также в «Bergidyll», Гейне, мы не находим никаких устарелых атрибутов старой И. : пастухи из современной И. исчезли, остались – природа и близкие к ней люди. Идиллический элемент стал весьма значительною составною частью нового романа, особенно со времени обращения литераторов к сюжетам из народной жизни; много И. в романах Ауэрбаха – в Германии, Диккенса – в Англии, Жорж Занд – во Франции.

В России И. появилась в виде подражания и перевода, в XVIII в. Сумароков, Княжнин, Владимир Панаев усердно переводили и переделывали французскую И. В 1777 г. вышли «Георгики» Виргилия, в переводе В. Рубана; к 1788 г. относится перевод неизвестного автора: «Златый век Дафниса», Геснера. Воейков перевел «Сады или искусство украшать сельские виды», Делиля (1816), а также эклоги Виргилия, Мерзляков – идиллии Дезулиер (1807). В XIX в. И. сделала новые шаг в своем развитии, благодаря Гнедичу, воспроизводившему античные образцы и избегшему подражания французским И. Жуковский и Карамзин, благодаря сантиментальному направлению их поэзии, ничего нового в сфере И. не создали. Пушкин, специально И. не писавший, дал, однако, несколько образцов идиллической лирики (в своих стихотворениях, описывающих деревенскую жизнь) и идиллического эпоса (в своих поэмах, изображающих простонародный быт русских крестьян и кавказских горцев). Пушкин окончательно упразднил буколическую поэзию своих предшественников. Образцом новой И. может служить «Рыбная ловля» Майкова, в которой мастерски описаны настроения, вызываемые местным пейзажем средней полосы России. Идиллический элемент играет большую роль в новом русском романе; народничество благоприятствовало развитию этого элемента («Рыбаки» Григоровича, «Устои» Златовратского). Очерк Тургенева «Бежин луг» (в «Записках охотника») образец И. в прозе: необыкновенно гармонически слилась в этом произведении романтика летней ночи и поэзия разговоров крестьянских мальчиков.

Вс. Чешихин.

Идиом

Идиом (греч.) – дословно: своеобразность, обыкновенно отличительность языка; местное наречие, говор, произношение, свойственное известному обществу. Идиосинкразия – наблюдаемое иногда своеобразное свойство иных организмов реагировать на некоторые раздражения совершенно необычным образом. Так, напр., встречаются лица, у которых, после употребления раков, появляется крапивная лихорадка, иногда резь, рвота, понос. Другие не переносят земляники, грибов, особенно сморчков, спаржи, даже смородины и малины. Третьи не переносят некоторых лекарств в самых ничтожных размерах (сулемы, морфия, хинина, висмута). И. наблюдается иногда даже у животных; так, напр., иногда овцы и рогатый скот не переносят днем гречихи. Идиосинкразия объясняется повышенною возбудимостью нервной системы и обнаруживается не только как отраженное явление при внутреннем употреблении некоторых веществ: к идиосинкразии нужно отнести появление у иных субъектов головной боли, тошноты и даже рвоты от яркого, по преимуществу красного и желтого, света или при быстрой езде мимо белоокрашенного палисадника. У других простая камерная музыка вызывает дрожь, судорожную зевоту, судорожный плач; иногда взгляд на известных животных, пауков, жаб, вызывает рожистые воспалены кожи (рожа от испуга); сильный запах, как-то мускуса, пачули, жасмина, померанца, даже розы вызывает мигрень с ее последствиями; у иных дотрагивание к плюшу, к мокрому и затем высохшему бархату и, в особенности, к извести на стене может вызвать припадки головокружения и даже судорог. И. встречается преимущественно у нервных людей и особенно при условиях, когда нервная возбудимость особенно повышена, при болезнях, в периоде выздоровления, во время регул, при беременности и всего чаще у истеричных. С возрастом И. обыкновенно проходит, хотя иногда появляется даже у пожилых. Случается, что она на время исчезает, я затем вновь появляется. Лечение находится в связи с общим состоянием организма. В большинстве случаев наилучшие результаты получаются при укрепляющем лечении.

Г. М. Г.

Идиотизм

Идиотизм – обозначает состояния глубокой слабости интеллекта или полного отсутствия его, развившиеся не позже детского возраста, т. е. у таких субъектов, духовная жизнь которых еще не успела перейти за первоначальную, детскую стадию. Другими словами, И. можно рассматривать как психическую слабость, обусловленную задержкой развития умственных способностей в начальные периоды такового – при самом рождении или в первые годы детства. Существуют постепенные переходы между идиотами и нормальными детьми через различные степени тупоумия (imbecillitas). При врожденном тупоумии также имеется задержка развития умственных способностей, но она столь незначительна, что такие дети по внешнему облику и поведению мало отличаются от нормальных, и путем целесообразного воспитания их духовное развитие все-таки способно к некоторому прогрессу; восприимчивость их слаба, мыслительная деятельность их совершается вяло и вращается в ограниченном кругу, но в них вырабатывается некоторое самосознание, и они в известной степени могут делаться самостоятельными личностями. Ничего подобного не бывает при тех состояниях, которые подводятся под категорию И. В глубоких степенях И. обнаруживается даже недостаточное развитие самых элементарных психических отправлений, напр., неспособность некоторых идиотов к оборонительным движениям: если им производить уколы в руку, то они кричат и плачут, но не отдергивают руку. Иные настолько беспомощны, что самопроизвольно не едят, или акт питания наступает только тогда, когда пища положена им в рот. Другие во всю жизнь не выучиваются управлять функциями мочеиспускания и испражнения, и эти акты происходят непроизвольно. Точно также многие идиоты не умеют пользоваться ногами для ходьбы, хотя мышцы их вовсе не поражены параличом; или, если они и ходят, то крайне неуклюже, переваливаясь с боку на бок; движения рук их также в высшей степени неловки. Речь может совсем отсутствовать на низших степенях И., или ограничиваться произношением отдельных нечленораздельных звуков; у других способность речи имеется, но разговор неправилен, напоминает детский лепет, и иные буквы вовсе не выговариваются. При степенях И., сопровождающихся только что указанными дефектами элементарных отправлений, едва ли возможно говорить об какой бы то ни было интеллектуальной жизни; здесь нет даже проблесков сознания. У тех же идиотов, у которых речь сохранена, обыкновенно имеются и проявления умственной жизни, только крайне зачаточной. В конкретных случаях обыкновенно определяют степень умственного развития идиота по сравнению с развитием нормального ребенка, и в этом смысле одни напоминают детей 1 1/2 и 2 лет, другие 3 – 4-летнего возраста. Конечно, такое сравнение дает лишь в самых общих чертах представление о психическом состоянии идиотов, тем более, что в отдельных случаях наблюдается большое различие характера их. Одни молчаливы, малоподвижны, не восприимчивы ни к каким впечатлениям. Другие, напротив, очень подвижны, все хватают, особенно блестящие предметы, все кладут в рот, постоянно что-то бормочут, обнаруживают симпатию к определенным личностям. У иных замечаются стереотипные привычки, напр., вертеться на одном месте, качаться из стороны в сторону, постоянно засовывать себе палец в рот. Многим свойственна подражательность. Между прочим, эта подражательность иногда проявляется в речи тем, что они повторяют вопросы, предлагаемые им, вместо того, чтобы отвечать на них. На еще высших степенях речь может быть почти совершенно свободна, и даже возможно обучение чтению и письму, а также некоторым простым механическим работам и рукоделию. Такие идиоты могут различать людей и предметы, исполнять простые поручения, подобно маленьким детям. Но к дальнейшему совершенствованию они неспособны; отвлеченные понятия для них не существуют: перед мало-мальски сложной задачей они теряются. Вместе с тем у таких высших идиотов появляются склонности к лакомствам, а впоследствии к другому полу, которые они, при удобном случае, удовлетворяют совершенно импульсивно, не будучи удерживаемы ни стыдом, ни другими нравственными побуждениями. К дефектам умственной жизни идиотов, у которых о таковой вообще может быть речь, между прочим, принадлежит неправильность воспроизведения представлений: то, что они видели или слышали, легко извращается в воспоминании их, почему на них никогда нельзя полагаться как на свидетелей какого-нибудь происшествия. Кроме того, к умственной бедности их часто присоединяется нравственное извращение, наклонность ко лжи и обману, конечно, в самой грубой форме. Вообще идиоты добродушны и безвредны, но в случае раздражения становятся крайне злыми и тем более опасными, что не умеют оценить последствий своих поступков.