Иосиф Сталин. От Второй мировой до «холодной войны», 1939–1953 - Джеффри Робертс

Уверенность Сталина в увеличении влияния коммунизма в Европе не была безосновательной, как видно из следующей таблицы численности коммунистических партий, опубликованной в мае 1946 г. в журнале «Вопросы внешней политики»56:

Эти впечатляющие достижения коммунистических партий стран Европы в послевоенные годы отражали и результаты прошедших после войны выборов. Если даже говорить об одной только Восточной Европе, в ноябре 1945 г. на выборах в Болгарии возглавляемый коммунистами «Отечественный фронт» набрал 88 % голосов; в Чехословакии в мае 1946 г. коммунисты набрали 38 % голосов; в Венгрии в ноябре 1945 г. коммунистам удалось получить всего 17 % голосов, но на выборах в августе 1947 г. эта цифра увеличилась до 22 %, и левый блок во главе с коммунистической партией получил 66 % мест в парламенте; на выборах в Польше в январе 1947 г. возглавляемый коммунистами «Демократический блок» набрал 80 % голосов; в ноябре 1946 г. в Румынии возглавляемый коммунистами «Блок демократических партий» также набрал 80 % голосов; в Югославии в ноябре 1945 г. 90 % электората проголосовало за коммунистический «Народный фронт» (хотя в данном случае альтернативы не было, поскольку оппозиция бойкотировала выборы)57.

Впрочем, успех коммунистических партий был недостаточно полным для реализации идей Сталина об установлении в послевоенной Европе народной демократии, подконтрольной Советскому Союзу. На выборах в Чехословакии, Югославии и даже Венгрии коммунисты выиграли честно, хотя и с большим трудом, однако в трех государствах, которые имели гораздо большее значение для безопасности СССР – Болгарии, Польше и Румынии, – победа на выборах была достигнута только благодаря массовой подтасовке результатов, принуждению и запугиванию. Еще одна проблема послевоенной политики Сталина заключалась в том, что относительно либеральный режим народной демократии, который он хотел установить, почти не находил опоры в политической истории Восточной Европы в виде демократических традиций. Политическая история всех стран Восточной Европы, кроме Чехословакии, в период между двумя мировыми войнами состояла в основном из авторитарного правления, националистской демагогии и репрессий против коммунистов. Как следствие, коммунистические партии стран Восточной Европы (опять же, за исключением Чехословакии) почти не обладали ни опытом демократической политической жизни, ни желанием брать на вооружение ее методы. Вдобавок к этому, Сталин и сам имел весьма приблизительные представления о демократической политике. Читая лекции восточноевропейским коммунистам о преимуществах новой демократии, он одновременно давал им наставления о беспощадной тактике, необходимой для того, чтобы изолировать оппонентов и максимально увеличить свое политическое влияние. Особенно провокационными казались Сталину постоянные попытки противников восточноевропейских коммунистов вынести свои внутренние затруднения на международную сцену, задействовав Великобританию и США. Любое вмешательство со стороны англичан или американцев для Сталина было неприемлемым: он определял Восточную Европу как сферу влияния, в дела которой не должна была вмешиваться ни одна держава, кроме его собственной. Интересно отметить, что единственной из побежденных стран, избежавшей участи народной демократии в советском стиле, была Финляндия – страна, руководители которой упорно отказывались просить американцев и англичан вступиться за них. Вместо этого они пытались своими политическими силами справиться с советским оккупационным режимом и с партнерами по коалиции от финской коммунистической партии. У Сталина не было причин опасаться, что Финляндия перейдет в сферу влияния Запада, если ее не будут контролировать коммунисты, и удовлетворился тем, что позволил стране сохранять нейтралитет, когда началась «холодная война»58.

К беспокойству Сталина по поводу вмешательства Запада в его сферу влияния в Восточной Европе все чаще примешивались опасения, что постепенное ухудшение отношений СССР с Великобританией и США в 1946–1947 гг. приведет к образованию антикоммунистического блока западных стран. Хотя отказ коммунистов от строительства новой демократии в Восточной Европе произошел не в одночасье и большое влияние на него оказало развитие событий внутри страны, в конечном итоге радикальное изменение стратегии и тактики Сталина в этом регионе было связано с началом «холодной войны» в 1947 г. «Большой альянс» переживал кризис, и Сталин решил сделать ставку на жесткий контроль в сфере влияния в Восточной Европе, которую можно было объединить во внешнеполитический блок. Такой блок стойко сопротивлялся бы любым попыткам Запада посягнуть на политическое и территориальное пространство, которое Сталин считал жизненно важным для безопасности СССР.

К концу Второй мировой войны перед Сталиным стояли две стратегических и политических цели: во-первых, сохранить «большой альянс» с Великобританией и США и тем самым продолжить сотрудничество великих держав, необходимое для сдерживания возможной угрозы со стороны Германии в долгосрочной перспективе; во-вторых, осуществить свои давние идеологические цели в Европе посредством установления переходного режима народной демократии (это было политическое средство, которое гарантировало, что с запада с Советским Союзом будут граничить дружественные страны). По мнению Сталина, эти две стратегические цели по определению не противоречили друг другу. Он полагал, что сохранение «большого альянса» в мирное время отвечает интересам Запада, а установление народной демократии, по его расчетам, не было угрозой для демократического капитализма западного образца, существовавшего в Великобритании и США: обе страны в результате войны стали в большей степени обладать чертами социал-демократического государственного капитализма и немного приблизились к советской модели и модели народной демократии. Сталин был также готов принять доминирование Англии и Америки в их сферах интересов и оказать сдерживающее влияние на коммунистов Западной Европы, побуждая их придерживаться более умеренной версии народной демократии, в которой подчеркивался бы приоритет послевоенного восстановления и сохранения национального единства.

Однако Сталин (и это был не первый такой случай в его политической карьере) допустил ошибку, спроецировав свои собственные расчеты и рассуждения на других. После войны его партнеры по «большому альянсу» постепенно все больше начали рассматривать Германию как союзника в борьбе против коммунизма, а не как потенциальную угрозу, против которой нужно было по-прежнему объединяться с Советским Союзом. Не были англичане и американцы готовы и принять свое отстранение от дел в советской сфере влияния в Восточной Европе – особенно учитывая, что Сталин явно продолжал вмешиваться в дела в их сфере влияния в Западной Европе при посредничестве коммунистических партий западноевропейских стран. Кроме того, они рассматривали послевоенный подъем коммунистического движения и влияния СССР в Европе как угрозу в ближайшей, а не в долгосрочной перспективе. Народную демократию они считали всего лишь уловкой и ожидали, что в послевоенной политике Сталина произойдут радикальные изменения, в результате которых под угрозой окажутся их наиболее насущные интересы. Западные державы в полном смысле слова накликали на себя беду. Их излишне осторожные действия по борьбе с предполагаемой угрозой спровоцировали ответную реакцию в форме жестко контролируемого советско-коммунистического блока в Восточной Европе и повышенной активности коммунистического движения в Западной Европе – как раз этого Лондон и Вашингтон боялись больше всего.(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});