1185 год Восток - Запад - Игорь Можейко

Второй крестовый поход был вызван тревожными известиями о том, что положение крестоносцев в Святой земле резко ухудшается и они начинают уступать свои позиции, тогда как в представлении христианского мира они должны были добивать поверженных сарацин. Он пришелся на середину XII века, на время молодости Фридриха Барбароссы и Людовика VII, и провалился настолько постыдно, что сама идея крестовых походов была скомпрометирована. Многие даже решили, что Господь отвернулся от крестоносных рыцарей, которые вели себя на Востоке так же безобразно, как дома. Идеалы крестовых походов не выдержали столкновения с жарой, пыльной и кровавой прозой бесконечной войны.

Четвертый крестовый поход в начале XIII века довершил то, к чему близки были крестоносцы предыдущих эпох: весь пыл рыцарей ушел на грабеж Константинополя и дележ византийского наследства. Это в конечном счете ухудшило позиции ближневосточных христианских государств, так как Византия была хоть и не слишком надежным, но могучим союзником и отвлекала силы мусульман. Следовательно, Четвертый крестовый поход, как и Первый, радикально изменил баланс сил в Европе и Западной Азии.

Последующие крестовые походы — а их было еще несколько — шли как бы по нисходящей.

Третий же крестовый поход, который приходится на годы, которым посвящена эта книга, был словно выстрел горохом из очень большой пушки в каменную стену, которая не пошатнулась. Ничего он не изменил, лишь привел к громадным жертвам и обострил европейские конфликты.

И все же он достоин внимания историка. По масштабам, организации, вложенным средствам и связанным с ним надеждам это было крупнейшее военное предприятие средневековья. А то, что он закончился провалом, объясняется расколом в среде крестоносцев и внутренней слабостью латинских государств, спасти которые было невозможно — вопрос стоял лишь об отсрочке их окончательной гибели.

Когда Иерусалим пал и весть об этом страшном ударе для всего христианского мира понеслась в Европу, Салах ад-Дин, который всегда держал слово, выпустил на свободу короля Гвидо и Сибиллу. Деваться им было некуда, и они отправились в Тир, к брату первого мужа Сибиллы, рассчитывая на его гостеприимство.

Но Конрад Монферратский отпосился к королю Иерусалимскому с нескрываемым презрением. Он не одобрил ни его поведения в Тивериадской битве, ни того, что за свою свободу Гвидо заплатил Аскалоном. Ворота Тира не открылись. Со стен рыцари и горожане выкрикивали оскорбления по адресу короля и кидали в него навозом.

Маленькая, жалкая процессия повернула от города прочь. Стояла зима, и, хотя днем пустыня разогревалась и даже становилось жарко, ночи были промозглыми и ледяными. С моря налетали холодные дожди. К счастью для короля, мусульмане ушли к Дамаску на зимние квартиры. Гвидо провел зиму, медленно продвигаясь от деревни к деревне, от замка к замку, собирая разбежавшихся рыцарей и силой уводя с собой крестьян. Ночевал он обычно в монастырях, не тронутых сарацинами.

К весне набралось значительное войско. Все же Гвидо был королем. К нему примкнули рядовые воины, уцелевшие после падения Иерусалима, остатки тамплиеров и иоаннитов, которые все еще удерживали в своих руках неприступный замок Крак де Шевалье, спасшиеся защитники замков, сдавшихся осенью. Общая численность армии достигла десяти тысяч человек.

Начали прибывать первые отряды крестоносцев из Европы. Это еще не был крестовый поход — о нем только шли переговоры, но при известии о падении Иерусалима некоторые рыцари и бароны собирали на свой страх и риск отряды и, движимые религиозным рвением, плыли к Святой земле.

Более десяти тысяч человек прибыло из Фрисландии и Дании, то есть из областей, откуда ранее в крестовый поход рыцари не ходили, прибыл английский авангард во главе с архиепископом Кентерберийским, приплыли отряды фламандцев.

Для иерусалимского короля важно было овладеть хоть каким-нибудь городом, желательно на побережье. Поэтому в 1189 году Гвидо осадил Акку, потерянную крестоносцами два года назад. Ему удалось заручиться поддержкой пизанцев в обмен на обещание предоставить им торговые привилегии в Святой земле, и те прислали флот. Корабли пизанцев перегородили вход в гавань Акки, тогда как армия Гвидо полукольцом расположилась в долине, за которой начинались невысокие холмы.

Через некоторое время осаждавшие предприняли штурм, который был плохо подготовлен, так как Гвидо был бездарным полководцем. Штурм был отбит, и тут же крестоносцы узнали, что приближается армия Салах ад-Дина.

Султан упустил время и недооценил противника. Он не думал, что Гвидо успеет собрать столь значительное войско. Поняв свою ошибку, Салах ад-Дин расположил свои силы полукругом по холмам. Так что осаждавшие сами оказались в окружении.

После нескольких стычек Салах ад-Дин дал крестоносцам генеральное сражение. Однако у него не было достаточно сил, чтобы разгромить их. Да он на это и не рассчитывал. Ему надо было прорваться в город, что и удалось сделать. Салах ад-Дин смог сменить гарнизон крепости и снабдить его припасами.

В последующие долгие месяцы осады ему удавалось еще дважды прорываться в Акку, но крестоносная армия росла быстрее, чем войско Салах ад-Дина. Поэтому султану оставалось лишь блокировать крестоносцев у Акки и делать все, чтобы город держался.

Падение Иерусалима было ударом по престижу церкви, по самой идее ее всемирного торжества. Но были также задеты различные политические и экономические интересы.

Перепугались торговые магнаты итальянских городов. Ломбардцы, которые к тому времени захватили контроль над европейскими финансами, начали оказывать явный и тайный нажим на своих должников, требуя помочь крестоносцам, иными словами, спасти ближневосточную торговлю.

За сто лет, прошедших со времени Первого крестового похода, мир разительно изменился. Если в конце XI века крестоносцы шли в неизвестность, словно на другую планету, и все без исключения хронисты рассказывают, как крестоносцы останавливались при виде болгарских и византийских городов и радостно кричали: «Иерусалим!», полагая, что цель уже достигнута, то теперь таких ошибок в географии быть не могло. В европейских государствах, хотя и раздиравшихся феодальными распрями, укреплялась центральная власть. Сто лет назад германскому императору ни за что не удалось бы изгнать из страны такого могущественного феодала, как Генрих Лев. Теперь же тот, приговоренный рейхстагом к ссылке, покорно уезжает в Англию. Миром правят не только религиозные идеи и страсть феодальных хищников к наживе. Экономические нити связывают банковские конторы в Милане и Флоренции с торговыми домами Венеции, ремесленные корпорации Майнца с суконными гильдиями Лондона. Политические амбиции королей в значительной степени направляются из торговых контор, хотя короли об этом часто не подозревают.

Когда Иерусалим пал и Европу охватила скорбь, папский престол принялся лихорадочно рассылать по разным странам легатов, требуя, чтобы государи приняли крест и отправились выручать Святую землю. Когда легаты добрались до Германии, Фридриху Барбароссе было над чем задуматься. Его итальянская политика провалилась. Последние годы он занимался в основном германскими делами и в том преуспел: страна была покорна его власти. Сын Генрих уже вырос и мог взять на себя бремя правления. Однако Барбаросса не отказывался от своих планов мирового господства. Его биограф, епископ Оттон, пишет, что Барбаросса называл себя «владыкой мира» и повторял, что восстановит Римскую империю в древних границах.

С Италией и папой у Барбароссы был мир — до дружбы было далеко, но Барбаросса отказался от мысли вновь штурмовать Милан и Кремону. Хитрый Фридрих несколько изменил направление своих политических устремлений, что выразилось в женитьбе его наследника на перезревшей сицилийской принцессе и в заключении союза с Сицилией. Этот союз был для Барбароссы важнее, чем покорение Северной Италии. Сицилийские норманны контролировали центральную часть Средиземного моря. Все пути с Ближнего Востока к Италии, Франции, Испании неизбежно проходили у их берегов. К тому же им принадлежала и Южная Италия. Объединение Сицилийского королевства с Германией было бы серьезным шагом к господству в Европе. А вот в латинских государствах немецкие позиции были слабыми. Там в основном правили князья и короли из французских домов, поддерживали их венецианцы и генуэзцы. Германское влияние было ничтожным. Так что возможность отправить на Ближний Восток свою армию и укрепиться там стратегически для Фридриха Барбароссы была важна.

Следовательно, участие в крестовом походе продолжало итальянскую политику Барбароссы. Его поддерживали как сицилийские родственники, так и германские города, заинтересованные в торговле с Ближним Востоком.