Украденная субмарина. К-129 - Михаил Вознесенский

Конечно, семьям погибших, наверное, все равно, кто заполнял эти бумаги. Они помнят только, и это естественно, кто был комдивом, кто отправлял в последний поход их мужей, братьев, сыновей.

К тому же такая запись в извещении о гибели их близких не давала им никаких шансов на получение полагающихся в трагических случаях пенсий, пособий, льгот. Чьим-то росчерком пера они были всего этого лишены и, наверное, прожили последние годы без ощущения всякой заботы государства. Это большая обида для них. Но еще раз повторяю — лично моей вины в том нет.

Дыгало Виктор, контр-адмирал в отставке, участник Великой Отечественной войны. («Труд-7», № 162 за 31 августа 2000 г.).

Здесь присутствует некоторая путаница, сместившая понятия.

В годы войны командир воинской части оправлял семье погибшего официальное извещение, в обиходе называвшееся «похоронка». Обстоятельства гибели никогда не раскрывались, но формула всегда была однозначной, не допускавшей двойного толкования: «Ваш (муж, сын, отец) погиб смертью храбрых в бою с немецко-фашистскими оккупантами». Полноправные вдовы на основании «похоронки» выправляли свидетельство о смерти, пенсию — никаких других документов не требовалось. И было совершенно неважно: погиб солдат в атаке или его свой же танк ненароком задавил — война… Но и война списывала не все. Если нет тела, или свидетелей гибели — что командиру писать? Вдруг боец к немцам драпанул или в тыл дезертировал… Тогда писали: «Ваш… пропал без вести». Неявная потеря давала семье надежду, но лишала всякой государственной поддержки.

В нашем случае все гораздо сложнее. Все дело в том, что извещения, разосланные Виктором Ананьевичем Дыгало, не были «похоронками», а имели гораздо более скромный юридический статус личного соболезнования. В мирное время не гибнут смертью храбрых, а если гибнут, то надо объяснять — где, когда, зачем и почему. Объясняться со своими гражданами советское государство привычки не имело, но поступило в строгом соответствии с Кодексом о браке и семье. За 72 дня убедительных доказательств кораблекрушения не обнаружено. Формально все 98 (или более) моряков пропали без вести. Но человек не может вечно находиться между небом и землей: после него осталось имущество, которым надо распоряжаться. Осталась жена в формальном супружестве с призраком. Отрицав, она должна думать об устройстве своей дальнейшей судьбы. Если пропавший не объявился в течение двух лет, его можно по решению суда признать умершим. Эта норма советского закона неизменной вошла в российское законодательство. Но есть еще одна норма: если человек пропал при обстоятельствах, дающих основание предполагать смерть, пауза правового неведения может быть сокращена до шести месяцев. По запасу автономности лодка исчерпала возможность своего существования 5 мая 1968 г. За дату смерти приняли момент потери связи. Именно поэтому, ровно через шесть месяцев, в августе 1968 г. семьям моряков через военкоматы вручили свидетельства о смерти с формулировкой, которую контр-адмирал назвал «унизительная, позорная»… Так почему же не возвысил голос протеста — не теперь, а тогда? Или не понимал, что бумажная казуистика обрекла на прозябание десятки семей? А когда из боевого состава его дивизии списывали корабль «без указания причин» — он про то не ведал? Оставим это: нелепо предъявлять моральные счета прошлому с позиций сегодняшнего дня… Иное дело претензии правовые.

«Софья Власьевна» (так в сталинских лагерях величали советскую власть) допустила в отношении семей подводников один существенный прокол. Свидетельства о смерти разослали — а где решение суда? Военным трибуналам гражданские статьи неподсудны. Следовательно, по территориальной принадлежности, признать моряков К-129 умершими должен был Елизовский районный суд Камчатской области. Без него свидетельства о смерти — филькина грамота. Для решения суда необходимо основание. Воз-

будить ходатайство может только физическое лицо — ближайший родственник. Исков таких не было и быть не могло. Офицерских вдов спеленали обещанием квартиры в любом центральном городе, включая Москву и Ленинград — плата за лояльное молчание. Вообразить, что простые сибирские работяги и крестьяне попытаются что-то высудить у государства за погибших сыновей — полная нелепость. «Я даже в свидетелях ни разу не был!» — в устах советского человека звучало гарантией благонадежности.

Я вполне допускаю, что решения суда не было вовсе. Звонок заведующему областным ЗАГСом из Камчатского обкома КПСС — немедленно доставить сотню проштампованных свидетельств и журнал регистрации. Компетентные товарищи сами заполнят, как надо. Чтобы разговоров лишних избежать — куда целая сотня народа испарилась? Журнал… так ему и потеряться недолго. Всегда можно найти сговорчивого делопроизводителя: выговор за премию в квартал. И все дела, и шито-крыто!

В общем, у этого дела просматривается всероссийский резонанс и реальная судебная перспектива. Только за тридцать два советских года сколько набежит — по курсу 70 центов за рубль! Плюс моральный ущерб взыскать за годы лжи при демократии.

ПОЛНОЕ СОБРАНИЕ ВЕРСИЙ

Самый трудный вопрос о судьбе подводной лодки пр. 629А К-129 — физическая причина и обстоятельства ее гибели. С сожалением приходится констатировать, что прямого и ясного ответа нет, и вряд ли он появится в обозримом и даже необозримом будущем. Нет никакой уверенности, что причину знают даже американцы, которые «подняли или нет — кому во что хочется верить» — советскую субмарину. Кстати, такая формула весьма часто встречается в прессе США.

Я добросовестно постарался собрать здесь все известные версии, высказанные по обе стороны океана, за исключением астрологических. Не оттого, что плохо или с недоверием отношусь к астрологии, а просто потому, что ничего в этом не понимаю и опасаюсь исказить высокий смысл сказанного звездами. С какой из версий согласиться либо не принять ни единой — право читателя. Прошу лишь учесть краткие необходимые пояснения.

Версии правительственной комиссии

По свидетельству бывшего командующего Тихоокеанским флотом адмирала Н. Амелько, на заключительном заседании комиссии во Владивостоке было высказано много всевозможных версий, но выбрали две. Первая: — лодка находилась в надводном положении в темноте без огней и была протаранена каким-либо океанским транспортом или, следуя в режиме «работа дизеля подводная» в штормовую погоду, волной была затоплена через воздушную шахту РДП.

Вторая версия — лодка при всплытии на зарядку аккумуляторов ударилась о днище большого транспорта, разрушила рубку и пошла ко дну.

В принципе, возможность гибельного столкновения с надводным кораблем исключить нельзя. «Мамонты моря» — балкеры и супертанкеры с длиной 200–300 м, осадка которых превышает длину лодочного перископа, запросто способны раздавить субмарину и даже не заметят этого. Однако, когда у Тихоокеанского флота не оказалось ресурсов для слежения за судоподъемной операцией американцев, и Главный штаб ВМФ попросил Дальневосточное пароходство поручить своим капитанам понаблюдать за «Хьюз Гломар Эксплорер», контейнеровозам ФЕСКО, курсирующим на линии Galf, приходилось значительно подправлять курс. Маршрут К-129 пролегал далеко в стороне от рекомендованных курсов торгового судоходства между Северной Америкой и Юго-Восточной Азией или Японией. Это факт.

К сожалению, неизвестно, как правительственная комиссия расценила возможность плавания «в надводном положении в темноте без огней», что является грубейшим нарушением МППСС — Международных правил предупреждения столкновения судов.

Версии В. Алексина

По утверждению контр-адмирала Валерия Алексина, ходившего на лодках 629-го проекта, впоследствии — главного штурмана ВМФ СССР, причиной могли стать внутренние волны океана или переход через фронтальный раздел в водную среду меньшей плотности и меньшим удельным весом, отчего лодка как бы тяжелеет и камнем летит вниз. Природа возникновения этих волн науке до сих пор не известна. Причина — в духе фантастических загадок Бермудского треугольника.

Вместе с тем, за годы службы в Главном штабе главный навигатор ВМФ расследовал множество аварий боевых кораблей и судов других ведомств в СССР, а также ряд морских катастроф за рубежом. Поэтому его взгляд на причины гибели К-129, безусловно, представляют интерес.

Версии бывшего командира 29-й дивизии ракетных подводных лодок контр-адмирала В. Дыгало

— Потеря плавучести. Лодка не справилась с удержанием глубины и была раздавлена, как американский «Трешер»;

— что-то случилось с ракетным оружием. Но не с ядерной головной частью. Там шесть ступеней защиты.