Повелитель теней. Том 1 - Лариса Куницына

поговорить со мной. Он даже слегка приоткрыл завесу тайны над своими способностями. Что это было? Одиночество, затаённая тоска по прежней жизни? Он не выгнал меня из своего замка, хотя явно демонстрировал свою враждебность. Но она была вызвана не антипатией, вовсе нет, я-то как раз не вызывала у него столь уж сильного неприятия. Щетинился он только тогда, когда ощущал опасность для своей тайны, именно той тайны, которую я вознамерилась, во что бы то ни стало, узнать. Именно её, эту тайну он готов был защищать и, похоже, у него были для этого причины. Его внезапная оговорка о той цене, которой может быть оплачена возможность поднять с поверхности планеты наши звездолёты, навела меня на мысль, что он знает и способ, как это сделать, и эту самую цену, которую он не вправе заплатить. Здесь было скрыто что-то важное. И я впервые подумала о том, что у него могли быть причины, чтоб действовать именно так, как он действовал.

Я откинулась на спинку кресла и подвинула ноги ближе к огню. Несмотря на камин, в комнате было промозгло. Странно было предположить, что у Олдриджа была причина убить Азарова и удерживать звездолёт на планете. Нет, не так, у него была причина не делать то, что позволило бы «Паладину» улететь, причина столь веская, что он убил командира баркентины и запер свой экипаж на этой странной планете. Что же это за причина? Кажется, только внезапность моего появления, его изумление от того, что перед ним возник ангел, и страх, что его тайна будет раскрыта, заставили его утратить осторожность в этом разговоре и сказать слишком много. Поняв это, он прикрылся агрессией и сейчас уже наверняка обдумывает тактику дальнейшего поведения. Одно ясно: он отчаянно защищает свою тайну и уступать не намерен. Возможно даже, не просто не хочет, а не может. А мне нужно выцарапать её на божий свет и вернуть звездолёты на Землю. Всё просто и понятно.

Как ни странно, но Олдридж не вызывал у меня не то что страха, но даже неприязни. В какой-то момент нашего разговора он даже пробудил во мне что-то вроде жалости. Он был растерян и напуган. Лишь мгновение, но это была вполне человеческая реакция, которую он потом привычно спрятал за высокомерием, язвительностью и обычной злостью. Что ж, всё оказалось совсем не так просто, как мне представлялось, и, скорее всего, это займёт больше времени, чем я ожидала. Но я убедилась в том, что он знает, как Азаров заставил биться сердце «Паладина», этот фокус можно повторить, и именно это Олдридж считает совершенно недопустимым. Значит, я прилетела по адресу, и теперь мне нужно будет продолжить игру, в которую он уже вступил.

Впрочем, торопиться я не собиралась и решила выдержать паузу в общении с ним, тем временем разведав обстановку в замке. С сожалением встав с кресла, я покинула уже слегка обогревшуюся комнату и направилась искать аборигенов. Я нашла их довольно быстро, потому что короткий коридор за дверями вывел меня к узкой лестнице, ведущей на площадку широкой парадной, ступени которой вели в высокий зал, где стояли деревянные столы, длинные скамьи, а в большом камине полыхало несколько брёвен. К этому огню жалось разношёрстное сборище вооружённых до зубов оборванцев, которые о чём-то спорили, играли в кости и просто сидели, уставившись в гудящее пламя. Увидев меня, они слегка напряглись. Должно быть, весть о моём эффектном появлении в замке уже облетела гарнизон. Правда, меня несколько смутил явный страх, который читался в глазах большинства присутствующих. Впрочем, потом я сообразила, что по примитивным представлениям местного населения Бен Олдридж является тёмным Повелителем, они ему служат, следовательно, в определённых обстоятельствах рискуют получить по шее от сил Света. Что ж, может, это послужит для них основанием стать лучше, с некоторой ехидцей подумала я и спустилась в зал.

Навстречу мне поднялся Зикур. Он-то как раз не испытывал никакого страха, а наоборот всем своим видом выражал радость от возможности служить сиятельной во всех отношениях леди. Я пресекла его попытку разогнать греющихся у огня приятелей и направилась к окну, в которое были вставлены потемневшие стёкла готического витража. Заметив это, он тут же схватился за спинку единственного кресла, стоявшего во главе стола, и подтащил его к окну. Думаю, что, если б у него был плед, он с почтением укутал бы мои ноги. Пледа у него не было, и он, поклонившись, заверил, что выполнит любое моё приказание, после чего тактично удалился, снова затерявшись в массе уже слегка успокоившихся оборванцев. Я сидела в кресле, глядя на потоки дождя, струящиеся по стёклам, и разглядывая странный сюжет, который вырисовывался в витражах при каждой вспышке молний. Я увидела какого-то страхолюдного великана с топором в руках и лохматую девицу на коленях. При каждой последующей вспышке топор поднимался всё выше, а потом вдруг неожиданно оказался внизу рядом с девицыной отрубленной головой.

— Как мило, — пробормотала я.

Какое-то время я присматривалась к сидящим возле камина аборигенам и прислушивалась к их голосам, которые при моём появлении стали гораздо тише. Увы, кроме Зикура, никто из них не представлялся перспективным собеседником. Я уже давно избавилась от благодушных иллюзий, что все люди хороши и нужно только разглядеть в них это самое хорошее. На эту удочку часто попадаются молодые земляне, оказавшиеся в чужих мирах, а потом внезапно теряются, поняв, что с большинством людей, которые выглядят как нищие и разбойники, просто невозможно общаться, поскольку язык их визави также беден, а мысли также разбойны, как и их вид. Это в театре и кино в каждой канаве скрываются непризнанные гении и умудренные жизнью философы, а в жизни это чаще всего личности, похожие на те, что так реалистично и потому жутковато изображал Босх. Вот и здесь я видела в основном грязных субъектов с гнилыми зубами, которые были довольны уже тем, что нашли здесь приют, и готовы служить очередному благодетелю за кусок хлеба и мелкую монету, пока их не погонят прочь, или другой благодетель не предложит кусок побольше и не добавит к жалованию пару монет. Впрочем, ближе к огню рядом с Зикуром я разглядела несколько высоких и крепких воинов в старых латах, которые, несмотря на грязь, выглядели чуть более благородными, чем остальные. Скорее всего, это были наёмники, временно оказавшиеся не у дел или вне закона. Может, среди них были и рыцари, потому что они держались своего узкого кружка и старательно не обращали внимания на остальных.