Всё, что у меня есть - Труде Марстейн

ее лице появляется загадочное выражение: мечтания о будущем и сексуальность; настоящая жизнь наконец распахивает перед ней двери — под маской безмятежности. На столе блюдце, на нем хлебцы с сырным спредом и огурцом.

Терье любит хорошее вино и еще — когда Майкен нет дома.

— Но ведь это же нормально, — заявила я Гейру, когда рассказывала ему о презервативах. — Мы же хотим, чтобы она была осторожной. Хотя это неприятная мысль.

— Да, я пытаюсь с ней свыкнуться, — ответил Гейр.

Однажды я рассказала ему, что мне самой было шестнадцать, когда случился мой первый сексуальный опыт. В представлении Гейра моим первым мужчиной был Гуннар, Като из истории своей жизни я стерла. А самому Гейру было девятнадцать, когда он попробовал. «Поздно созрел», — усмехнулся он.

— У тебя с кем-то что-то было? — спросила я Майкен. Она прищелкнула языком и закатила глаза. Это было накануне 17 мая, и она примеряла перед зеркалом короткую, даже чересчур короткую, юбку.

— Ты еще такая юная, — сказала я. — Но главное, ты никогда не должна делать того, чего не хочешь.

Она снова щелкнула языком и попросила меня замолчать. Отвернулась, крепко зажмурив глаза и сжав губы, кокетливая, игривая, или на самом деле мои слова доставили ей неприятные ощущения или причинили боль.

— Замолчи, ради бога, пожалуйста, сейчас же.

— Но я ведь могу дать тебе совет?

— Я просто прошу тебя замолчать.

Я хочу убедить Майкен в том, что она может прийти ко мне с чем угодно. Я несла какую-то ерунду, банальности, хотела, чтобы она поняла, что я всегда готова выслушать ее, прийти на помощь и что она может рассказать мне обо всем. Я употребила слово «скала», и Майкен тут уже перестала стыдиться и стесняться, она резко обернулась, разъяренная и задетая за живое, и, сверкая глазами, выпалила: «Скала? Ты уже давно не можешь вообще никого поддержать и защитить, что же в тебе такого сильного и крепкого?»

В половине шестого от Терье все еще нет известий, я пишу ему сообщение и спрашиваю, сможем ли мы вечером встретиться где-нибудь в городе и выпить по бокалу вина. Балконная дверь приоткрыта, на улице прохладно. Я заглядываю в комнату Майкен, она лежит в гамаке и смотрит телевизор, кругом беспорядок, вещи разбросаны по полу, две порожние бутылки из-под лимонада, пустой стакан от молочно-шоколадного коктейля рядом с голубой коробочкой с тампонами на подоконнике.

Помню, как я выкручивала крепления этого гамака из потолка, когда уезжала из дома Тронда Хенрика. Мне было необходимо подтвердить серьезность своих намерений конкретными действиями.

— А я думал, мы покупали его для обеих девочек, — сказал тогда Тронд Хенрик.

— Ты хочешь оставить его себе? — спросила я.

Тронд Хенрик выглядел большим неухоженным ребенком — в пижамных штанах, с растрепанной шевелюрой. Я бросила гамак на пол, крючки и колечки крепления жалобно звякнули. У меня больше не было сил ругаться с ним, почти все, что мы покупали, было куплено на мои деньги.

— Так можно мне его забрать или нет? — спросила я.

— Забирай, — ответил Тронд Хенрик.

— У тебя есть какие-то планы на вечер? — спрашиваю я Майкен. Она отвечает, что они с Лоне собирались к Изабель, но пока не знает когда.

— А ужинать ты будешь дома? — спрашиваю я.

— Понятия не имею.

— Я спрашиваю, потому что купила все для тако, — поясняю я. — Может так получиться, что я ненадолго уйду после этого, а может, и нет. Но мне нужно знать, будешь ли ты ужинать дома.

— Понятия не имею, — повторяет Майкен. — Там будет какой-то праздник с едой на гриле, но это если погода позволит.

Где-то звякает мой мобильный телефон, я иду в гостиную и нахожу его. Пришел ответ от Терье: «Я у Сандры. Тут какая-то неразбериха с документами по разводу, и я договорился, что поеду к матери. Мне бы больше подошло завтра». И тут же приходит еще одно сообщение: «Тем не менее вопрос открыт».

Майкен входит в гостиную.

— Я бы все-таки перекусила, — говорит она.

— А что, у Изабель есть сад?

— На заднем дворе.

— Съешь йогурт, — предлагаю я.

Я набираю на телефоне: «Ладно, тогда в субботу. Чем займемся? Как дела у твоей мамы?»

Майкен теребит нижнюю губу, и я вдруг вспоминаю, как она в детстве ела йогурт прямо пальцами. В йогурте было все — лицо, волосы, нагрудник, стол, пол в квартире.

— Значит, праздник? — говорю я. — С выпивкой?

Она медленно мотает головой из стороны в сторону, демонстрируя, что доверять ей нельзя. Звякает мобильник Майкен, она открывает сообщение и читает.

— Лоне вдруг расхотела ехать.

— Ну и? — говорю я. — А ты что, не можешь поехать одна?

— Нет, — отвечает Майкен. — Я не настолько хорошо знакома с Изабель. Мы с ней дружим через Лоне, если ты понимаешь, о чем я.

— Ну, тогда, может быть, посмотрим вечером фильм? — спрашиваю я.

— А ты что, никуда не собираешься?

— Нет, думаю, останусь дома. Ну так что, хочешь посмотреть фильм?

Майкен не отвечает, она потягивается и зевает, свитер ползет вверх, обнажая живот.

— Ну, мы ведь в любом случае не сможем выбрать фильм, который нам обеим понравится, — наконец отвечает Майкен. — То, что предлагаешь ты, вообще смотреть невозможно.

Вот это уж совсем несправедливо, потому что почти всегда именно она выбирает фильмы — легковесные романтические комедии или фильмы ужасов. На мой телефон снова что-то пришло.

— Мама! Ку-ку! Мы можем договорить? — язвит Майкен.

Снова звук сообщения: «Неплохо. Дома она нервничает. В больнице ей спокойнее. Надеюсь, они подержат ее там».

Я пишу в ответ: «Ну и хорошо! Чем хочешь заняться в субботу; может, пообедаем где-нибудь?» Но я передумываю и не отправляю это сообщение. Потом все же отправляю и чувствую, как громко стучит сердце. Майкен смотрит на меня.

— В чем дело? — спрашивает она.

— Ни в чем, — отвечаю я.

Когда я была дома у Терье в первый раз, он провел для меня экскурсию. Он живет в Нордберге. Терье сам сделал забор и обшил дом снаружи. А внутри есть удобная комната для гостей. Сандра съехала за неделю до этого, кое-какую мебель она забрала, некоторые комнаты стояли пустыми, но в основном все осталось стоять на местах. Темные бархатные шторы, огромный кирпичный камин, персидские ковры. Диван кремового оттенка и идеально чистый. А на кухне дверцы шкафов из французского дуба. На полу терракотовая кафельная плитка, над обеденным столом — потолочный светильник, который можно регулировать. Я насчитала четыре спальни. Я не понимала, зачем нужен такой дом и как два человека могут жить в нем