Собрание сочинений в 9 тт. Том 3 - Уильям Фолкнер

но была неразличима. Когда он приблизился, трели молодых лягушек смолкли разом, как струны, перерезанные ножницами. Он опустился на колени; в темной воде не видно было даже очертаний его головы. Он ополоснул лицо, заплывший глаз. Потом пошел дальше — через выгон, к свету в кухонном окне. Оно следило за ним, выжидательно и угрожающе, как глаз.

Перед изгородью он остановился, глядя в освещенное окно. Постоял немного, опершись на изгородь. В траве дружно стрекотали кузнечики. Над росно-серой землей между темных древесных стволов плавали и гасли светляки, блуждающие и неверные. На дереве возле дома пел пересмешник. Дальше, в лесу за родником, свистали два козодоя. А еще дальше, словно за каким-то последним горизонтом лета, выла собака. Он прошел за ограду и в дверях хлева, где его дожидались две недоеные коровы, увидел неподвижно сидящего человека.

Он узнал Макихерна и даже не удивился — словно ситуация эта была совершенно логичной, разумной и неизбежной. Возможно, ему пришло в голову, что они двое всегда могут друг на друга рассчитывать, положиться друг на друга; что только ее поступки нельзя предугадать. Возможно, он не видел ничего несообразного в том, что, хотя он и воздержался от греха, который в глазах Макихерна был бы самым тяжким из возможных грехов, его сейчас накажут так же, как если бы он согрешил. Макихерн не встал. Он продолжал сидеть, бесстрастный, каменный, и рубашка его смутно белела в черном зеве двери. «Я подоил и накормил», — сказал он. Потом встал неторопливо. Возможно, мальчик знал, что ремень уже у него в руке. Он взлетал и падал неторопливо, по счету, с пресными неторопливыми хлопками. Тело мальчика было как будто из дерева, из камня: столп или башня, на котором чувствилище его размышляло как отшельник — созерцательно и отстраненно, в экстазе самораспятия.

К кухне они подошли бок о бок. Когда свет из окна упал на них, мужчина остановился, повернулся, приблизил к нему лицо, вглядываясь.

— Дрался, — сказал он. — Из-за чего?

Мальчик не ответил. Вид у него был бесстрастный, сосредоточенный. Немного погодя он ответил. Голос его был ровен, холоден.

— Просто так.

Они стояли.

— Ты что же — не можешь сказать или не хочешь сказать? — Мальчик не ответил. Он не смотрел в землю. Он ни на что не смотрел. — Если ты сам не знаешь, ты дурак. А если не хочешь сказать, значит, ты нашкодил. Ты был с женщиной?

— Нет, — ответил мальчик.

Мужчина смотрел на него. Когда он заговорил, тон у него был задумчивый.

— Ты никогда мне не лгал. То есть сколько я знаю. — Он смотрел на мальчика, на его спокойный профиль. — С кем ты дрался?

— Там был не один.

— Ага, — сказал мужчина. — Я полагаю, ты им оставил память?

— Не знаю. Наверно.

— Ага, — сказал мужчина. — Поди умойся. Ужин готов.

В ту ночь он ложился спать с твердым решением бежать из дома. Он чувствовал себя как орел: суровым, независимым, могущественным, беспощадным, сильным. Но это прошло, хотя он не понимал тогда, что ему, как орлу, клеткой была собственная плоть и все окружающее пространство.

Макихерн хватился телки только на третий день. И то потому, что наткнулся на спрятанный в хлеву новый костюм. Осмотрев его, он понял, что костюм ни разу не надеван. Костюм он нашел утром. Но ничего об этом не сказал. А вечером пришел в хлев, где Джо доил корову. Хотя он сидел на низком табурете, прислонясь головой к коровьему боку, нетрудно было заметить, что ростом он не уступит взрослому мужчине. Но Макихерн этого не видел. Если он что и видел, то — ребенка, пятилетнего сироту, который сидел с ним в коляске декабрьским утром двенадцать лет назад, настороженно замерший и покорно-безразличный, как животное. «Я не вижу твоей телки», — сказал Макихерн. Джо не ответил. Он склонился над подойником, над ровно шипящей струей молока. Макихерн стоял позади него, над ним, глядя сверху.

— Я говорю, твоей телки не видно.

— Знаю, — сказал Джо. — Она, наверно, у ручья. Я за ней сам присмотрю, раз она моя.

— Ага, — сказал Макихерн. Он не повысил голоса. — Пятидесятидолларовой телке вечером не место у ручья.

— Ну, это будет моя потеря, — сказал Джо. — Корова была моя.

— Была? — переспросил Макихерн. — Ты сказал, корова была твоя?

Джо не поднял головы. Струя молока из-под его пальцев с тихим шипением толкалась в подойник. Он слышал, что Макихерн ходит у него за спиной. Но не оглядывался, пока не кончил доить. Тогда он повернулся. Макихерн сидел на чурбаке у двери.

— Ты бы снес сперва домой молоко, — сказал он.

Джо встал; в руке у него покачивалось ведерко. Он ответил упрямо, но спокойно:

— Утром ее найду.

— Снеси домой молоко, — сказал Макихерн. — Я подожду тебя тут.

Джо постоял еще секунду. Потом повернулся. Он вышел из хлева и направился к кухне. Когда он ставил подойник на стол, появилась миссис Макихерн.

— Ужин готов, — сказала она. — Мистер Макихерн уже дома?

Джо отвернулся к двери.

— Скоро придет, — сказал он. Он чувствовал, что женщина смотрит на него.

Она сказала обеспокоенно, несмело:

— Ты как раз успеешь умыться.

— Скоро придем. — Он вернулся в хлев.

Миссис Макихерн подошла к двери и смотрела ему вслед. Еще не совсем стемнело, и она увидела в дверях хлева фигуру мужа. Она не позвала его. Просто стояла и смотрела, как сходятся двое мужчин. Что они говорят, она не могла расслышать.

— Так, говоришь, она у ручья? — сказал Макихерн.

— Я сказал — может быть. На выгоне места много.

— Ага, — сказал Макихерн. Оба разговаривали спокойно. — Где же она, по-твоему?

— Не знаю. Я не корова. Не знаю, где она может быть.

Макихерн пошел.

— Давай посмотрим, — сказал он. Джо вышел на пастбище следом за ним. До ручья было четверть мили. В темной ленте прибрежных деревьев мелькали светляки. Они подошли к деревьям. Стволы их задыхались в болотной поросли, непролазной даже днем. — Кликни ее, — сказал Макихерн. Джо молчал. Не шевелился. Они стояли лицом к лицу.

— Корова моя, — сказал Джо. — Вы мне отдали ее теленком. Я вырастил ее, потому что вы отдали ее мне в собственность.

— Да, — сказал Макихерн. — Отдал. Чтобы приучить тебя к ответственности владения имуществом, собственностью. К ответственности владельца перед тем, чем он владеет с Божьего соизволения. Чтобы научить тебя предусмотрительности и приумножению. Кликни ее.

Они по-прежнему стояли лицом к лицу. Возможно, смотрели друг на друга. Потом Джо повернулся и пошел вдоль топи, Макихерн последовал за ним.

— Почему не зовешь? — сказал он. Джо не ответил. Он как будто вовсе не смотрел на ручей,